Сокровища зазеркалья - Kagami

Ну, вот и до меня очередь дошла.

— Будет сделано, смотритель! — рапортую я, и Гектор грозит мне пальцем.

— Алена, Грэм, а вы сматывайтесь отсюда и побыстрее. Чтоб я вас здесь не видел, когда владыки соберутся.

— Мог бы не напоминать, — ворчит Грэм, — Все равно нам вечером Алениных родителей из Египта встречать.

— Гектор, а тебе не кажется, что мы снова злоупотребляем вратами? — вклинивается Хандариф, — Сколько порталов за последние сутки открывали?

— Знаю, Хан, но сейчас это необходимо. Сами понимаете, господа, у нас очередной кризис. Но все же, давайте подумаем, как в дальнейшем свести наши перемещения к минимуму.

— Гектор, — это уже Алена, — Прежде, чем мы уйдем, я бы хотела осмотреть Шету.

— Попробуй, милая, но не особенно надейся на успех. Мы все будем только рады, если у тебя получится, но, боюсь, Шета не больна. Она заколдована магией генома.

— Мне это уже объяснили, Гектор, но я все же хочу попробовать.

— Гектор, сегодня она не должна этого делать! — возмущенные близнецы стараются привлечь к себе внимание, — Мы выложимся на порталах, а она — с Шетой. А потом или в кому впадет, или проспит неделю. А ей сегодня родителей встречать!

— Понял. Алена, отложим это дело до тех времен, когда наши маги смогут предоставить тебе избыток своей силы.

— Но Гектор!..

— Гектор!..

— Гектор!..

— Гектор!..

— Зря переживали, — хихикаю я, обращаясь к Сину и Грэму, — Вернулся наш смотритель в целости и сохранности. Пошли, Син, получать персональные ценные указания от самого главного. Подожди в коридоре, Грэм, мы пришлем к тебе Алену с мороженым.

Оборотень подмигивает и, сияя довольной улыбкой, скрывается за дверью.

Интерлюдия

Епифания прошла по единственной широкой улице в селе и остановилась на краю площади. Прежде такой нарядный и манящий белый домик священника с розовыми готическими обводами окон и резным палисадом, видневшийся из-за церкви, теперь казался мрачным и угрюмым. Ей снова расхотелось туда идти.

— Доброго тебе утра сестра Епифания! — дородная, всегда веселая и жизнерадостная вдова Перес мимолетно поцеловала большой деревянный крест на груди монахини, а потом материнским жестом приобняла ее за плечи, — Ты пришла к падре Эрнесто?

Обрадованная внезапной отсрочкой, Епифания закивала, расплываясь в счастливой улыбке.

Вдова Перес была немногим старше самой Епифании. Много лет назад, когда девочка только начала приходить к падре Витторио, эта женщина еще не была вдовой, а была счастливой новобрачной. Но потом море забрало ее горячо любимого мужа, и от горя она потеряла своего, не рожденного первенца. Падре Витторио пришлось приложить немало усилий, чтобы возродить в этой милой селянке любовь к Богу и желание жить дальше, но результат превзошел его самые смелые ожидания. Слушая их долгие беседы, Епифания открывала для себя удивительную доброту падре и непостижимую мудрость промысла Господня. Вдова Перес стала для нее первым примером смирения и веры. Но и она для вдовы значила очень много. Именно на этого вечного ребенка изливала одинокая женщина свои нерастраченные любовь и нежность.

— Ты немного опоздала, сестра, — вдова Перес настойчиво подталкивала Епифанию прочь с площади, в сторону своего дома, — Падре недавно отправился к старой Мерседес. Она совсем плоха и уже не может сама приходить в церковь. Так что, если мать-настоятельница не поручила тебе навестить старушку, лучше дождаться, когда он вернется. А я как раз поставила подходить тесто для пеканового пирога. Пойдем, милая, наверно, уже пора ставить его в печь. Как раз, как мы с тобой попьем лимонаду с пирогом, падре Эрнесто вернется, и ты выполнишь свое поручение. Пойдем, пойдем, а то ты в последнее время только во время поста к нам и заглядываешь, и я все никак не могу побаловать тебя чем-то вкусным. А ты ведь любишь мои пироги, я знаю.

Ухватившись, за приглашение, Епифания заспешила за доброй женщиной, вмиг забыв о своих страхах. Лишь однажды обернулась она и взглянула на дом священника, и ей показалось, что темные окна следят за ней недобрым взглядом.

За веселой болтовней ни о чем и сладким пирогом, Епифания не заметила, как солнце поднялось к зениту. Но все хорошее когда-нибудь кончается. Увы, пекановый пирог вдовы Перес тоже не избежал этого правила.

— А вот и падре возвращается, — вздохнула вдова, выглянув в окно, — Не хочешь еще лимонаду, Епифания?

Монахиня сжалась в комок, снова вспомнив, зачем послала ее мать-настоятельница. Уходить от вдовы не хотелось. Но еще больше не хотелось встречаться с падре Эрнесто. Вот только в детском уме Епифании не могло возникнуть и мысли о том, чтобы ослушаться матушку.

Она заставила себя встать, в последний раз прижалась к широкой мягкой груди вдовы Перес, и понуро вышла в жаркий полдень.

Как ни медленно переставляла ноги Епифания, все же, выйдя на площадь, она увидела падре, входящего не в свой дом, а почему-то в церковь.

Жемчужница Уме

— Ты любишь купаться, малышка?

— А можно?

— Если со мной, то можно.

— А у меня тоже вырастет рыбий хвост?

— Нет, милая, но твое лошадиное тело прекрасно умеет плавать. А если что, я помогу.

— Пошли!

Шета выше меня почти на голову, но капризно выпяченная губка и радостный блеск в распахнутых глазах не дают мне поверить, что еще вчера она была взрослой. Не знаю, что тому причиной. Может, дело в том, что я не была с ней близко знакома. Да что там говорить, совсем не была, так поздоровались разок. А может, в том, что мне очень нужно, чтобы рядом был ребенок. Так легче не думать о Гордоне. Я не представляю ее взрослой. Она — дитя. Странное дитя странного мира, но, как все дети, открытая, искренняя и любознательная. Я видела, как кусала губы эльфийка Марта, как плакал большой сильный кентавр Марк, как прятал глаза от Эврида Гектор. Но мне не дано понять их горя. Едва эта новая Шета заговорила со мной, я словно вдохнула глоток свежего воздуха. Я поняла, что нужна ей. Я обрела преданного восторженного друга и знаю, что уж ее-то я не предам никогда.

Взявшись за руки, мы выходим из Библиотеки. Мне хочется поскорее выбраться за пределы огненных маяков саламандр. Знаю, это опасно, но я больше не могу терпеть жар магического огня вокруг себя. Представляю, что было бы со мной, если бы Хан все же поставил купол. Наверное, когда я проживу здесь много лет, я смогу терпимей относиться к чужой магии, но сейчас мне кажется, что я вот-вот начну задыхаться без моря.

Шета скачет, словно жеребенок, радуясь солнечному дню и свободе. Как мало надо ребенку для счастья! Я не могу не улыбаться, глядя на нее. Тяжелый колчан со стрелами смешно подпрыгивает за ее спиной. Она не расстается со своим луком. Говорят, эта девочка была непревзойденным стрелком, но мне с трудом верится, что сейчас она способна натянуть тугую тетиву. Хотя… Дилия объясняла, что тело ее осталось прежним, а помолодел только разум.