Дневная битва - Питер Бретт

Лиша успела усвоить принципы – как использовать кости для дополнительной зарядки силовых меток даже в отсутствие демонов. И уже приступила к экспериментам, но святые женщины Красии обладали многовековым опытом, тогда как Лиша только нащупывала путь.

Толпа еще бушевала, а она уже сошла с крыльца и направилась к трио. Рожер раскланивался, как мастер-затейник, жестами призывая жен делать то же. Сиквах послушалась, склонилась, по принятому обычаю, ниже мужа, хотя ночные шелка сделали ее поклон откровенно возмутительным. Аманвах не приглянулась идея поклониться нижестоящим, и она ограничилась кивком, словно мать-герцогиня, отвечающая на любезность толпы.

При виде Лиши Рожер просиял, и она обняла его под шипение Аманвах.

– Рожер, это невероятно! Потрясающе!

Мальчишеская улыбка Рожера чуть не дошла до ушей.

– Я ничего не сумел бы без Аманвах и Сиквах.

– И правда. – Лиша взглянула на женщин. – Вы пели, как серафимы Создателя. – Женщины округлили глаза от такой похвалы, и Лиша вновь обратилась к Рожеру, не дав им опомниться: – Аманвах пометила твою скрипку?

– Только подбородник, – кивнул Рожер. – Благодаря меткам можно играть так громко, что разлетится амбар. А ощущение при этом…

– Будто заряжен энергией? – подхватила Лиша. – Ты, должно быть, наполовину оглох.

Рожер вздрогнул и повертел в ухе пальцем:

– Надо же! Даже не звенит.

– Можно взглянуть? – небрежно спросила Лиша.

Рожер не задумываясь отстегнул подбородник и протянул ей. Аманвах встрепенулась, но поздно: Лиша уже схватила его и быстро отступила на шаг. Из специального кармашка на фартуке она извлекла изготовленные Арленом очки в золотой оправе.

Линзы ничего не корректировали, но метки на оправе и стеклах вооружили ее тем же зрением, каким пользовался Арлен, и она различила струение магии. Подбородник излучал мощь, и метки сияли, как вырезанные на молнии. Она узнала почти все – сифонные и связующие, а также проецирующие и… резонансные.

– Рожер, дело не только в усилении, – сказала она. – Это резонирующие метки.

Рожер тупо взглянул на нее:

– И что это значит?

– Если что-нибудь сказать рядом со скрипкой, слова отзовутся где-то еще. – Лиша повернулась к Аманвах, чье ухо украшали врезки и серьги, некоторые ярко светились магией. – Может, в серьге?

Аманвах сохранила спокойствие, но замялась и этим себя выдала. Рожер взглянул на жену, и веселье на его лице сменилось колючим подозрением.

– Вот как ты узнала, о чем мы говорили в пивной!

– Вы сговаривались… – начала Аманвах.

– Не надо кормить меня демоновым дерьмом! – озлился Рожер. – Ты метила этот подбородник несколько недель! И не из-за моих поступков в пути, а с намерением шпионить за мной!

– Ты мой муж, – ответила Аманвах. – Мой долг поддерживать тебя, охранять от бед и оказывать помощь при первой надобности.

– Ты постоянно лжешь! – заорал Рожер.

Шарумы напряглись. Кричать на дама’тинг – немыслимое преступление, и раньше они бы вмешались, но сейчас, все еще потрясенные могуществом Рожера, не шелохнулись. Медлил даже Энкидо, ждал сигнала от госпожи.

– Ты горазда цитировать Эведжах, когда тебе удобно, – продолжил Рожер, – но разве в нем не предписано говорить правду?

– Коли на то пошло, – вмешалась Лиша, – в этой книге прямо говорится, что клятвы и обещания, данные чину, не стоят ничего, если тем или иным образом препятствуют служению Эвераму.

Аманвах послала ей гневный взгляд, но Лиша только улыбнулась, подстрекая возразить.

– Катись оно в Недра, – выдохнул Рожер, вырвал у Лиши подбородник и поднял повыше, чтобы шваркнуть им о булыжную мостовую.

– Нет! – хором вскричали Аманвах и Лиша.

Обе вцепились в его руку, и Аманвах озадаченно взглянула на противницу.

– Ты же видел, какая в нем сила, – покачала головой Лиша. – Не отказывайся сгоряча.

– Госпожа говорит правильно, муж, – подхватила Аманвах. – Изготовление нового займет больше месяца, даже если мы найдем такой же красивый.

Рожер посмотрел на нее холодно:

– Когда ты вручила мне ящик, я задумался, нет ли в нем пары золотых кандалов. Похоже, я был недалек от истины. Я не стану твоим рабом, Аманвах.

– Рабы ли мы огня, коль скоро он может обжечь? – спросила Лиша. – Теперь ты знаешь, на что способна эта вещь. Я могу начертить на ящике метки тишины. Клади туда подбородник, когда захочешь соблюсти тайну, а уничтожать незачем.

– Тем более что он все равно не пострадает от удара, – добавила Аманвах. – Магия укрепляет дерево и металл. Разбить его трудно, и нет другого человека, достойного этой силы.

Рожер сник. Печально посмотрел на подбородник, сунул его в карман и повернулся к гостинице:

– Я иду спать.

Не дожидаясь никого, он зашагал прочь. Аманвах и Сиквах взяли Энкидо и поспешили за ним, как собачки.

На площадь опасливо вышло несколько селян, захотевших взглянуть на трупы демонов. В священном ужасе уставились они на тела, но крик воздушного демона разорвал ночь и загнал их обратно в дома. Лиша последовала их примеру, хотя меток на шали хватало, чтобы отвлечь от нее внимание любого подземника.

Прежде чем войти внутрь, она бросила последний взгляд на дорогу вестников, по которой где-то мчался в Дар Эверама одинокий шарум.

Оставшись одна, Лиша расплакалась.

Она не до конца познала тайны демоновых костей. Секрет их способности к предсказаниям ревниво охраняли дама’тинг. В Эведжахе говорилось о метке пророчества, но рисунка не прилагалось, и вряд ли Лиша уговорит невесту Эверама ознакомить ее с гадальным набором.

Но из того, что она выяснила, стало понятно, что кости не предсказывают ничего конкретного, лишь упоминают факты, намекающие на то или иное будущее. Существовал шанс, что Аманвах не угадала яд, который Лиша дала шарумам, и приготовление противоядия отнимет много времени и сил. С учетом скорости, с какой отбыл воин, Лиша сомневалась, что ради него вообще шевельнули пальцем. Через день он ослабеет. Через два умрет.

У нее не было выбора. Она не знала, как Ахман воспримет известие о ее намерении вооружить против него Лощину и превратить ее в бастион. Скрыть это полностью не удастся, но ей нужно время. Время, чтобы предупредить лактонцев и герцогиню Арейн. Время, чтобы заполнить Лощину и подготовиться как к надвигающемуся Ущербу, так и к Шарак Сан. Она оправдывала себя, но когда забралась в постель и натянула на голову одеяло, не показалась себе менее презренной.

Лиша впервые пожалела о приезде в Дар Эверама. Ночь! Лучше бы ей вовсе не покидать Лесорубовой Лощины, не приходить в хижину карги Вруны и не учиться знахарству! Она делала отличную бумагу, и отец был бы счастлив.