Канцлер - Нина Соротокина

— Я очень рада видеть вас, князь, — низкие, глубокие ноты сообщили голосу томность. — Помнится, вы обещали мне свою помощь? Но я не буду злопамятной, — она доверительно коснулась его рукава. Никита скосил глаза, ноготь на ее указательном пальце был в белую крапинку… Он откашлялся.

— На балу, ваше высочество, если вы помните, я упомянул в разговоре о девице Мелитрисе Репнинской, фрейлине Их Величества, — сказал он поспешно и озабоченно, явно не попадая в предложенный ему интимный сюжет отношений. — Так я хотел бы знать…

Но Екатерина не желала терять освоенных позиций и, словно не слыша гостя, продолжала:

— Да, вы правы, мы встретились на балу при грустных обстоятельствах. После бала я искала вас, до вы куда-то пропали.

— Пропал не я. У меня все благополучно, сударыня. Ах, простите, ваше высочество. Пропала фрейлина Репнинская. Я в отчаянии!

— Да вам-то что до нее? — неприязненно спросила Екатерина, вспоминая худенькую, неоперившуюся девочку… посредственность, конечно… если она ее с кем-то не путает.

— Я опекун Мелитрисы Репнинской.

— Что за страсть, милостивый государь, опекать неоперившихся девиц? У Анны Фросс вы часом не опекун?

Никита смутился, он никак не ожидал подобного вопроса.

— Ни в коей мере, ваше высочество, — голос его прозвучал холодно и отчужденно. — Случилось так, что я принимал участие в судьбе Анны Фросс, когда она приехала в Россию.

— И каким же образом вы принимали это участие?

— Только как рекомендатель, — Никиту вдруг стал забавлять этот допрос, великая княгиня явно ревнует — невероятно! — Я хочу вернуться к вопросу о пропавшей Репнинской.

— Очень странно, что вы выбрали для этого разговора меня. Эта девица вовсе не моя фрейлина, я не несу за нее ответственность.

— Позвольте вам не поверить…

Только почтительность звучала в голосе Никиты, он даже глаза опустил в пол, но оба поняли, что разговор перешел в новое качество.

— Объяснитесь, князь!

Исчезла просто женщина, перед ним сидела королева, взметнулся острый подбородок, полная рука уткнулась в бок, в этом жесте было что-то простонародное, непреклонное. «О, конечно, она сильнее меня, эта козырная дама! Я не буду сводить с тобой счеты, гордая женщина, я паду ниц, чтоб пробудить в тебе сострадание, но Мелитрису ты мне отдашь…» — так думал Никита, думал важно и торжественно, а сам уже частил, сыпал подробностями, рассказывая про письмо Мелитрисы и про якобы обещанный драгоценный убор, и про визит Бернарди, который рылся в сундучке девушки. Последнее, он высказал не как догадку, а как случившийся, точно известный ему факт. Екатерина не перебивала ни словом — слушала.

— Естественно предположить, что Мелитриса тоже арестована, — закончил Никита свой рассказ, — но я справлялся. Тайная канцелярия не имеет отношения к ее пропаже.

— У вас такие связи в Тайной канцелярии? — Екатерина саркастически рассмеялась. — Вам можно позавидовать!

— Мне сейчас не до смеха, ваше высочество. Бернарди арестован, и Ададуров, и Елагин…

— Все эти люди пострадали за одно и то же — верность мне! Не понимаю, какое отношение к ним может иметь эта девица?! — воскликнула Екатерина и замолкла, удивившись неожиданной догадке. Усилием воли она стерла с лица озадаченное выражение. Что хочет от нее этот въедливый, бесцеремонный князь? А ведь когда-то он был очень мил.

— Помогите найти Мелитрису, ваше высочество, — ответил ее внутреннему монологу Никита.

— Вздор какой! При дворе говорят, что ваша Мелитриса бежала с мужчиной… — Ей хотелось добавить, что подобная дурнушка с любым сбежит, только помани, но она одернула себя.

— Слухи для того и существуют, чтобы скрыть истину. Она не сбежала, — Никита повысил голос, — ее похитили. Я знаю, Мелитрису силой увезли какие-то люди… и подозреваю, что они искали то же, что Бернарди.

Он ожидал от великой княгини чего угодно, только не этого вдруг словно смятого, униженного выражения, она даже как-то странно сгорбилась, отвернув лицо.

— Умоляю вас, князь, верить мне. Я не имею к похищению вашей подопечной никакого отношения. Да и зачем мне?

— Из-за ваших писем, — фраза сама слетела с губ Никиты, сорвалась и камнем полетела вниз в бездонную пропасть, и оба замерли, ожидая, когда слова ударятся о дно и вернутся к ним рассерженным эхом.

Никита уже жалел о сказанном. На щеках великой княгини зажглись два оранжевых пятна, словно румянец слился с румянами и появился как золотушная сыпь.

— Вы знаете, где эти письма? — глухо спросила Екатерина.

— Да… пока в безопасности.

Обладатель внутреннего голоса завозился где-то за пазухой, пискнул высокомерно: «Князь, до чего ты дошел?» — «Молчи, гуманист!» — так же жестко, разумеется, мысленно, ругнулся Никита.

Направляясь во дворец, он совсем не так хотел построить разговор. Письма Екатерины лежали у него в кармане камзола, и он собирался только половчее выбрать момент, чтобы предъявить их, как главный козырь обвинения. А в этой небольшой гостиной, глядя в золотистые глаза, он отчетливо понял, что не сможет, не осмелится достать их и бросить в лицо гневное обвинение: «Вы обманщица, сударыня!»

Есть порода людей, которым ничего не стоит обвинить ближнего в самых страшных грехах, а уж если, как говорится, «за руку поймали», то здесь спуску не дадут и на трупе станцуют. Но есть, к счастью, и другая порода людей, которым непереносимо чужое унижение. Как только Никита понял, что великая княгиня не является организатором похищения Мелитрисы, он по-другому оценил ситуацию. Да, Екатерина через голову Елизаветы посылала приказы в армию, да, по ее вине мы упустили плоды победы… Но разве он, князь Оленев, вправе судить ее за это? Тогда все говорили, что императрица помирает. Выздоровела, встала на ноги — вечного Вам здравия. Ваше Величество! Но в интригах Ваших — разбирайтесь сами. И потом, что мы в Пруссиях потеряли? Екатерина не шпионила в пользу Фридриха, а хотела предотвратить большую бузу, которая могла бы возникнуть в столице при смене престола. Все, хватит… Это Их дела, а вот Мелитриса — это его дело. И если эти чужие письма, которые сейчас в прямом смысле слова жгут ему кожу, могут помочь найти девушку, то он не раздумывая прибегнет к действу, которое во все времена называлось шантажом.

— А почему мы не можем предположить, что Мелитрису Репнинскую похитили шпионы некой державы… с которой мы воюем? Я имею в виду Пруссию, — подобный поворот неожиданно пришел Никите в голову, и он ухватился за него с энтузиазмом.

— Это мало вероятно, — негромко сказала Екатерина и закашлялась, прикрывая рот руками.