Imprimatur - Рита Мональди

– После-то они с превеликим удовольствием отдали дань ликерам, и ладно, доктор-то и заснул.

Дульчибени и на этот раз захватил с собой ликер, который так нравился Тиракорде и действовал на него усыпляюще.

Но самое главное было впереди. Как только Тиракорда уснул, Дульчибени вошел в чулан и завладел горшком, изукрашенным странным орнаментом, с дырочками в стенках. Затем достал из кармана склянку и плеснул из нее в горшок. В этом месте рассказа мы с Атто обменялись встревоженными взглядами.

– Совершая сие, он приговаривал: «Ради нее».

– «Ради нее»? Занятно. А дальше? – спросил Атто.

– А дальше нагрянула фурия.,

– Фурия? – в унисон спросили мы.

Оказывается, в кабинете появилась Парадиза и с поличным поймала и муженька, одурманенного парами Бахуса, и его дружка с ликером в руках.

– Что тут началось! Супружница вошла в такой раж!

Как стало ясно из дальнейшего, Парадиза осыпала мужа попреками, оскорблениями, облила его содержимым чарок и закидала всем, что подвернулось ей под руку. Чтобы не пасть жертвой гнева своей супруги, Тиракорда был вынужден забраться под стол.

– Уж это такая особа, что не приведи Господь! И послал же он ее доктору, заботящемуся о том, чтобы принести людям benefice, a не malefice, то бишь пользу, а не вред, – покачал головой Угонио, в то время как Джакконио всем своим видом выражал нетерпение и беспокойство.

Пока Парадиза изливала свою ненависть к спиртному на беззащитного муженька, а Дульчибени рассудил за благо дождаться конца сцены, на глаза Джакконио попался один предмет, и тут он слегка отклонился от порученного ему задания: уж больно этот предмет пришелся ему по душе.

– Гр-бр-мр-фр, – заурчал он восторженно, доставая из недр балахона великолепный череп – отполированный и словно бы подновленный, хоть и без нижней челюсти, – видимо, служивший Тиракорде учебным пособием.

И пока Парадиза все больше распалялась, Джакконио преспокойно прошел в кабинет, обогнул стол, под которым нашел убежище хозяин кабинета, и завладел черепом, умудрившись остаться незамеченным. Однако случаю было угодно, чтобы один тяжелый подсвечник, брошенный Парадизой, отскочил от стола и попал в него. От боли и обиды Джакконио вскочил на стол и на пущенный в него метательный снаряд ответил воинственным кличем необычного свойства, способным вырваться лишь из его гортани.

При виде этого бесформенного призрака, кидающегося в нее ее же собственным канделябром, Парадиза заверещала, Дульчибени окаменел, Тиракорда распластался на полу.

На вопль хозяйки сбежались служанки, по дороге им встретился наш герой, скатывающийся кубарем по лестнице. При виде трех юных и свежих особ женского пола гроза склепов не удержался и облапал одну из них.

Ощутив на себе когти чудовища, бедняжка тут же лишилась чувств; одна ее товарка зашлась в истерическом крике, а другая опрометью бросилась вверх по лестнице.

– Не исключено, что девица от страху описалась, – уточнил Угонио, вульгарно подмигивая дружку.

Получившему несказанное удовольствие от неожиданного развлечения Джакконио удалось достичь кухни и через камин (как? остается только гадать) выбраться наружу.

– Невероятно, но в этих двоих больше жизни, чем в саламандре, – уважительно отозвался Атто.

– Гр-бр-мр-фр, – загыкал Джакконио.

– Что он сказал?

– Дак в горшке-то были не саламандры, а пиявки, – уточнил Угонио.

– Прошу прощения? Не хочешь ли ты сказать… – Аббат осекся.

– Пиявки, вот что держит Тиракорда в горшке, так притягивающем Дульчибени… – догадайся и я и тоже замер во власти охватившего меня интуитивного озарения. – Я понял! Все понял! Дульчибени… О Господи!..

– Ну же, говори быстрее! – приказал Мелани, схватив меня за плечи и тряся как плодовое дерево.

Компаньоны с удивлением взирали на нас, похожие на двух сов.

– Он задумал убить папу, – выговорил я наконец, еле ворочая языком.

После этого, словно раздавленные непомерным грузом этой догадки, мы сели на землю.

– Что же это за жидкость, которую Дульчибени подлил тайком в горшок с пиявками, вот что меня мучит, – потерянно проговорил Атто.

– Наверняка та самая, которую он получает из крыс и мышей на своем острове, – отозвался я.

– Верно. Он их расчленяет, обескровливает. Но ведь это все больные твари, сколько нам попадалось их на пути, помнишь?

– Ну да! Они все харкали кровью! А Кристофано говорит, что именно так и околевают больные чумой грызуны!

– Значит, это были больные чумой грызуны, – подвел Атто итог. – И Дульчибени приготовил на основе их крови какую-то отраву, затем явился к Тиракорде и усыпил его с помощью ликера, а сам подмешал отраву в горшок с пиявками, которые таким образом превратились в переносчиков страшного заболевания. Сегодня ночью Тиракорда поставит эти пиявки на тело Иннокентия XI, – от волнения голос Атто сделался хриплым, – и заразит его чумой. Возможно, мы уже опоздали.

– Сударь, да ведь мы с вами несколько дней ходили вокруг да около этой тайны. Мы даже слышали, как Тиракорда говорил, что папу лечат пиявками! – вскричал я.

– Милостивый Боже, ты прав. – Мелани помрачнел. – Это было сказано, когда мы их подслушивали в первый раз. И как же я проворонил?

Мы продолжали рассуждать вслух, припоминать, строить догадки, сводя все, что нам удалось увидеть и услышать, воедино.

– Дульчибени начитался трудов по медицине, – развивал свои мысли аббат, – достаточно послушать, как он рассуждает об этом. Кому, как не ему, знать, что крысы заболевают во время эпидемии чумы и являются переносчиками болезни. К тому же он сопровождал Фуке, знакомого с секретами чумы. И наконец, он в курсе теории Кирхера, согласно которой чума распространяется не через миазмы, запахи, a per animalcula. Другими словами, с помощью крошечных существ, которые могут переходить с одной живой особи на другую. С крысы на папу.

– Истинно так! – в волнении вскричал я. – В начале карантина, когда все обсуждали разные теории, связанные с возникновением и распространением чумы, Дульчибени в мельчайших деталях изложил нам теорию Кирхера. Он так прекрасно разбирался в вопросе, что можно было подумать – это единственное, что его занимает, как будто…

– …не дает покоя, – подхватил аббат. – Ты прав. Мысль заразить папу чумой зародилась в нем некоторое время назад. Возможно во время общения с Фуке в Неаполе, где тот провел три года.

– Это означает, что суперинтендант должен был очень сильно ему доверять.

– Ну разумеется. Ведь именно в его подштанниках нашлось письмо Кирхера. Иначе с чего бы Дульчибени столь беззаветно служил слепому старику? – саркастически произнес Мелани.

– Но где Дульчибени раздобыл этих самых animalcula, переносчиков чумы? – спросил я.

– Всегда где-нибудь да есть вспышка болезни, даже если это и не приводит к эпидемии. В начале года я слышал об очаге заболевания, открывшемся на рубежах Империи в районе Больцано. Дульчибени мог разжиться зараженной кровью там, а опыты ставить здесь. А ближе к делу поселился в «Оруженосце», неподалеку от дома Тиракорды, и продолжал свои опыты на грызунах, всегда имея под рукой отраву.

– Словом, он поддерживал чуму, заражая грызунов одного за другам.

– Ну да, так и было. И все же что-то не сладилось. В подземных галереях далеко не безлюдно. Вспомни: крысы, постояльцы, шляющиеся туда-сюда, искатели святынь… Разбросанные горшки с кровью. Неспокойно, в общем. Один невидимый animalculum в конце концов добрался и до Бедфорда, и тот слег. Слава Богу, что не мы.

– А болезнь Пеллегрино, а смерть Фуке?

– Чума тут ни при чем. Твой хозяин упал и ударился. А Фуке, по мнению Кристофано, которое я разделяю, был отравлен. И я не удивлюсь, узнав, что виноват в том Дульчибени.

– Как, и убийство Фуке на нем? Но Дульчибени не показался мне таким уж ненавистником рода людского, хотя… Словом, он много выстрадал, потеряв свою дочь, он скромен, вежлив, к тому же завоевал доверие старого Фуке, помогая ему, защищая его…

– Дульчибени вот-вот убьет папу, – прервал меня Атто, – и ты первым догадался об этом. Почему бы ему не отравить и друга?

– Все это так, но…

– Все мы рано или поздно совершаем ошибку, доверяясь дурным людям. – Гримаса исказила его лицо. – И кроме того, тебе ведь известно, суперинтендант слишком полагался на друзей, – добавил он. При этих словах я вздрогнул. – Но ежели тебе по нраву сомневаться, вот тебе еще один повод, почище других. Этой ночью папа будет заражен чумой при помощи пиявок Тиракорды. Что послужило причиной? Только то, что семейство Одескальки не помогло Дульчибени разыскать его дочь.

– И что же?

– А то. Не кажется ли тебе маловато, чтобы приговорить к смерти понтифика?

– Кажется…

– Этого и впрямь слишком мало, – еще раз убежденно произнес Атто. – Думаю, было еще что-то, подвигнувшее Дульчибени на столь отчаянный поступок. Но в настоящий момент я не в силах этого разгадать.