Зенитчик: Зенитчик. Гвардии зенитчик. Возвращенец - Вадим Васильевич Полищук
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Так точно, товарищ капитан! Разрешите идти?
– Идите.
Капитан отдал мне отпускной билет, действительный еще четыре дня.
– Р-равняйсь! Смирно! Александров!
– Я!
– Афиногенов!
– Я!
– Барабанов!
– Я!
Стоящий передо мной строй по большей части курнос, лопоух и недокормлен. Ничего удивительного – двадцать четвертый год рождения. На их долю выпали голодные годы начала тридцатых и последний военный год в тылу, когда поесть досыта удавалось далеко не всегда. А ведь именно этим пацанам, ничем не похожим на сказочных богатырей, предстоит в ближайшее время ломать хребет гитлеровской военной машине. Сейчас на дворе не сорок первый год, а конец сорок второго. Сегодня утром сообщили, что наше наступление под Сталинградом успешно продолжается. Сводка пестрела цифрами убитых, пленных, захваченных трофеев.
– Калинин!
– Я!
– Ларин!
– Я!
– Микифоров!
– Я!
А морозец-то сегодня приличный! Минус пять, не меньше. А может, и все десять, вон как за уши щиплет. Призывникам хорошо – они одеты уже по-зимнему, мамлей тоже в зимней форме, в шапке-ушанке, хотя шинель у него пожиже моей будет. Я же по-прежнему в натянутой на уши летней пилоточке и хэбэ. Туловище хоть шинель спасает, а ноги – толстые шерстяные носки, подарок Сашкиной матери. Вот голову бы надо чем-то прикрыть, но нечем. Можно, конечно, найти какую-нибудь гражданскую шапку, только тогда образу бравого сержанта будет нанесен непоправимый урон. Приходится терпеть.
– Шебанов!
– Я!
– Шиловский!
– Я!
– Эрастов!
– Я!
Перекличка закончена. Все на месте, что, в общем-то, было ясно с самого начала, но порядок есть порядок. Теперь надо доложить старшему команды. Поворот направо, шаг вперед, правая рука взлетает к пилотке.
– Товарищ младший лейтенант, сборная команда номер тридцать шесть в количестве сорока человек построена.
Старший команды – младший лейтенант Иванов всего на год старше призывников, только-только из училища, ускоренный выпуск. Полушаг вправо, поворот. Лейтенант делает шаг вперед.
– Здравствуйте, товарищи призывники!
Те отвечают вразнобой, ничего, еще научатся.
– Вольно!
Строй расслабился и как-то оплыл.
– Разбейте команду на отделения, – это лейтенант уже мне, – назначьте командиров и ведите на станцию. Я догоню, надо у военкома кое-какие документы оформить.
И ушел. Надо так надо. В отделении должно быть двенадцать человек, но сорок на двенадцать не делится, поэтому пусть будет по десять. Первые десять – первое отделение, вторые – второе, ну и так далее.
– Командиров отделений выберете сами, через минуту жду фамилии.
В минуту, конечно, не уложились, но начальство себе выбрали.
– В колонну по два становись! Шаго-ом, марш!
Скрипя ранним снегом, колонна двинулась в путь. На выходе с военкоматовского двора призывников ожидала толпа родственников, в основном женщин. Все понимали, что многих из этого строя родные провожают навсегда.
Так, сопровождаемые еще одной, преимущественно женской командой, дошли до станции. Лейтенант, кстати, нас так и не догнал. Ладно, обойдемся пока без него.
– На месте, стой! Раз, два! Нале-во! Из строя не выходить, я сейчас.
Я уже заметил красный головной убор дежурного по станции и метнулся в его направлении. О, старая знакомая!
– Здрасьте. Для тридцать шестой команды какой транспорт предполагается?
– Уже обратно?
– Уже.
– Вон в тупике теплушка стоит, туда и грузитесь.
– Спасибо.
Лопоухий строй, сопровождаемый хвостом из родственников, остановился около указанного вагона. Я сунул нос внутрь. Буржуйка с выведенной в окно трубой есть, как и деревянные нары, видимо, для перевозки людей теплушка используется регулярно. О топливе, конечно, никто не позаботился, да и загажен вагон изрядно, и стекла в окошках под крышей отсутствуют.
– Афиногенов!
– Я! – откликнулся демократически избранный командир первого отделения. Этот, на взгляд, пошустрее остальных будет.
– Берешь свое отделение и ищешь на станции топливо. Любое, дрова или уголь. Видишь трубу котельной?
– Вижу.
– Не вижу, а так точно. Там сбоку куча угля есть. Только аккуратно.
– А…
– В чем угодно. Хоть в шапках таскайте, хоть в карманах. Сколько ехать – неизвестно, и если не хотите приехать в пункт назначения в состоянии леденцов – работайте шустрее. На все про все – тридцать минут.
– Есть!
Афиногенов убежал вместе со своим отделением.
– Остальные! Выгребаем из вагона всю мерзость, затыкаем дыры, щели. Картон или фанеру для окон найдите.
Тридцать человек для такой задачи это явный перебор, хватило бы и трех, но надо же всех чем-то занять. А что ты хотел? Ты теперь в армии, сынок! В самый разгар этого действа нарисовался младший лейтенант с каким-то железнодорожником.
– Что вы себе позволяете, товарищ сержант?!
– Что позволяю? – мой дурак моментально включился на полную мощность.
– Вы приказали призывникам воровать уголь!
– Не воровать, товарищ младший лейтенант, а обеспечить теплушку топливом, если хотим избежать обморожений во время пути.
– Да ваши архаровцы от котельной весь уголь растащили! – влез со своими комментариями железнодорожник.
– Не архаровцы, а будущие бойцы Красной армии, выбирайте выражения, товарищ! Они, между прочим, на войну едут, вас защищать. А вам для них двух пудов угля жалко? Да в этой куче тонны три, не меньше.
– Я за этот уголь ответственность несу, в случае чего, с меня и спрос будет, – пробурчал железнодорожник, но уже без прежнего запала. – Сейчас маневровый подойдет, прицепим вас к тому эшелону. Эшелон отправляется через двадцать пять минут.
И ушел. Лейтенант недовольно зыркнул на меня, но вслух ничего не сказал. Полез руководить работой призывников, внося в общий бардак свою лепту. Нет, в данном случае трое справились бы с уборкой вагона и затыканием щелей гораздо быстрее тридцати. Через двадцать минут наша теплушка была прицеплена к эшелону, ждущему только зеленого сигнала семафора для отправления. Лейтенант загнал всех призывников в вагон и сам проводил последнюю перекличку. Я остался сидеть у открытой двери, родственники толпились у вагона, стремясь заглянуть внутрь, еще раз увидеть своих сыновей, внуков, братьев. Засвистел паровоз, зашипел пар. Какая-то женщина сунула мне в руки узелок.
– Вы уж там присмотрите за моим Сереженькой.
Я уже открыл рот, чтобы объяснить ей, что командиром ее сына я не буду, я только… Теплушка дернулась, лязгнули буфера, перекрывая остальные звуки, взвыли женщины. Они еще некоторое время шли за набиравшим ход вагоном, из открытой двери махали им и что-то кричали едущие на фронт мальчишки. Я не выдержал этого зрелища и отошел вглубь вагона, узелок так и остался у меня в руках.
– Дверь закрой!
Это товарищ младший лейтенант Иванов командный голос вырабатывает. К власти своей он еще не привык, время от времени косится на свои петлицы с
