Сказание о страннике - Дэвид Билсборо

— Отравленное, да — согласился Нибулус. — От этого вулжа за двадцать шагов фоссегримом несло.

— Могу подтвердить, — мрачно пробубнил Эппа. — Уж я-то поближе находился.

— Речные хогеры всегда были хитрыми, помешанными на алхимии гаденышами, — вставил Паулус, вспоминая чакрамы Флекки.

— Но разве мы видели магию? — продолжил Нибулус. — Ошпаренное лицо Болдха в коросте... допустим. Но что касается остальных, якобы магических, устройств, о которых распространялся тот малый... что ж, у нас есть лишь его слово — слово вора, учтите.

— А как же та штука с раструбом, которую он направлял на тебя? — спросил Лесовик. — Сколько ни смотрел, так и не понял, как она работает, но тот разбойник выглядел весьма уверенным.

— Меньше знаешь, крепче спишь, — беззаботно отозвался пеладан.

— Штука с растубом? — переспросил Катти. — Вы о чем?

— Так ты не видел? — спросил Нибулус — Ну конечно, какой я дурак, совсем забыл, ты же был слишком далеко. — Он смерил Тивора пристальным взглядом. — Нет, я слышал о таких, много лет назад у перевала Трондаран, но забыл, как они называются. То ли «мушки», то ли «мешки»...

Катти на миг задумался.

— Мешки? Мушки? Только не это! Только мушкетона нам не хватало! Ненавижу ружья! Ох, Нибулус, боюсь, ты прав насчет Тронда'рана; мушкетоны делают где-то в горах — это как-то связано с огнем драконов, кажется, но я их в руках не держал и понятия не имею, как они работают. Только уж поверь, не желал бы я, чтобы эту штуку направили мне в лицо. — Он выглядел всерьез обеспокоенным. — А Танцующий клинок полугрелла?.. Я встречал похожие, и впечатлений хватило с лихвой — больше не хочу.

— И не забывайте про дракессу, — заметил Болдх. — Похоже, она умеет читать мысли.

— Смотри, как мы разговорились! — даже не глядя на Болдха, процедил Нибулус. — Да она не читала мои мысли, просто догадалась. Тоже мне, умение. Любой, у кого есть глаза, скажет вам, что я не из тех, кто сдается.

— Как бы то ни было, — с содроганием заметил Эппа, — она дракесса, а они обладают чарами...

— Да только она из Божгода, — заметил Катти. — Мне частенько доводилось иметь дело с их народом: вот в Гульхеме, так там умеют читать мысли, это да. А в Божгоде — так, любители. Она-то не представляет угрозы, а вот тот важный тип... Освиу, как его там... Вот он меня беспокоит. В нем точно сила есть.

— Брат Освиу Гарротика, — напомнил Эппа. — Да, согласен, я тоже почувствовал, что от него исходят какие-то неведомые мне доселе чары. Как от рогра Ольхора. Не сомневаюсь, он знает множество темных заклятий. — Сжав свой амулет, жрец принялся нервно постукивать по нему кольцом.

Нибулус фыркнул и расправил плечи.

— Он вор! Какими бы чарами он ни владел, меч его одолеет. Как любого другого слабака ольхорианина.

— Не думаю, что он ольхорианин, — попытался встрять Болдх. — Не совсем. Кто-нибудь заметил руны на его плаще? Ольхор, Эрса и Куна. Что скажете?

— Орден кардинала Салота, верно? — спросил Финвольд.

— Точно, я совсем забыл. У кого какие догадки? Катти?

Но на этот раз Катти нечего было добавить. К всеобщему Удивлению их просветил Лесовик — необразованный шаман, почти безвылазно сидевший в своем лесу.

— Кардинал Салот Алчвич, — с непривычной горечью пояснил он и тут же сплюнул. — Для моего народа имя его подобно навозу, которым мы смазываем волосы.

— И кто же он тогда, — спросил Финвольд, — если не ольхоропоклонник?

Лесовик отвел глаза.

— Торка, — признался он.

Последовала многозначительная пауза. Затем Эппа произнес:

— Шутишь!

— Торка, — повторил Лесовик. — Да, мой сородич. Но давным-давно сошедший с тропы Эрсы. В полном одиночестве углубился он в темную чащу; по глухим тропам, где обитают лишь духи леса, что своими стонами навевают бред и безумие — тропам, опутанным цепкой паутиной Лжи; манимый сладким смрадом ночи, он свернул с тропы во мрак чащобы Хаоса, что роится в самом сердце Великого леса.

Манера выражаться Лесовика позабавила Катти.

— Хочешь сказать, что как-то раз один незадачливый ведун слегка заплутал в лесу?

— Именно так все и было, Тивор. — скупо ответил шаман. — Он заблудился в лесу. И остается там по сей день.

— Но почему руны Ольхора и Куны? — спросил Эппа.

— Три руны не равноценны, — пояснил Лесовик. — В центре — Эрса, остальные по бокам. Весы Природного Равновесия держатся на голове Эрсы. Две другие руны лежат на чашах весов. Так Эрса старается уравновесить противоборствующие силы Добра и Зла, из-за которых может рухнуть мир.

Финвольд презрительно хмыкнул и сел на траву, положив трость с вкладной шпагой на колени. Эппа тяжко вздохнул и присоединился к нему, отряхнув сухие листья с подола шерстяной накидки. Стало ясно, что они приготовились к длинной лекции. Болдх демонстративно примкнул к ним.

— Вряд ли из-за проявлений доброты, что помогает нам на нелегком жизненном пути, рухнет мир, — проворчал Эппа. — Но продолжай.

— Полностью согласен, Эппа, — промолвил Лесовик, — но разве не этим я занимаюсь всю свою жизнь? Только не говори мне, что не знаешь, как по ночам ваши братья пробираются в лес, чтобы просить меня о помощи, едва иссякают их запасы. Я не так силен в счете, как ваши ученые мужи, да это и не важно: за последнее время у меня перебывало столько Несущих Свет и пеладанов — не сосчитать. О, я знаю, что не так уж и много делаю: тут на удачу погадать, там воду очистить, весной умилостивить духов земли, осенью их за урожай поблагодарить, найти пропитание для голодной семьи... к тому же есть много хворей, в которых ваш травник не смыслит. Понимаю, о деяниях Добра тут речи нет, но не побоюсь сказать: моя помощь всегда приходилась кстати.

— Не волнуйся, Финвольд. — Эппа шёпотом успокоил не находящего себе места жреца. — Уверен, тивенборгцы ещё какое-то время здесь пробудут.

— А как же насчет Весов Равновесия? — потребовал ответа Нибулус, гадавший, к чему это все приведет.

— Весы Равновесия устойчивы — подтвердил Лесовик. — Помощь моя невелика, немудрена и обыденна. Незаметна ни королям, ни верховным жрецам, ни, главное — богам. Я верю, что мои труды гораздо больше помогают простому человеку, чем любой треклятый поход...

— Без наших мечей у вас не было бы ни жизни, ни земли. — рыкнул Нибулус. — Как ты думаешь, кто сдерживает силы Зла? Вам с вашими травками и палочками их не одолеть!

— Да без ваших мечей у нас и врагов бы не было! — выкрикнул Лесовик. — Думаешь, Ольхору есть дело до крестьян? Я слышал, служители Владыки Зла не заглядывают в места, свободные от ваших культов. — Последняя фраза предназначалась и жрецам.

— Овца безответная! — выплюнул Нибулус.

— Лемминг навозный! — подхватил Лесовик.

— Не заговаривайся!

— Хрен тебе!

— Ах, прям как в былые деньки среди квиравийских спорщиков, — заметил Катти. — Вы бы ещё погромче кричали, а то тивенборгцам, поди, не слышно. Уж они-то найдут что сказать по этому вопросу.

Спорщики замолчали, и наступила гнетущая тишина. Затем Финвольд, гадающий, не слишком ли далеко зашел этот спор, поднялся на ноги.

— Со Злом нужно сражаться, — постановил он. — Такова жизнь: вечная борьба Добра и Зла.

Лесовик устроился на корточках и достал свою глиняную трубку.

— Все мы человеки, — сказал он, уже спокойнее. — Живем между Храмом и Адом. На нас все держится. Я творю добро, чтобы помочь людям, но не нарушаю Равновесия. За каждое сознательное деяние Добра, чаши Весов клонятся в пользу Зла, и наоборот.

— Значит, всё, что мы тут делаем, вообще не имеет смысла, так, что ли? — высказался Болдх. На этот раз он не смолчал, ведь сказанное прямо относилось к нему.

Но Лесовика было не так-то легко сбить с толку.

— Кто мы? Известно, чего хочет Финвольд, а что до остальных — дело темное; уверен, ты со мной согласишься. Болдх, ты знаешь, что мы тут делаем?

— Понятия не имею, — ответил Болдх. И добавил: — Как обычно.

— Вот-вот. Мы, торки, верим, что Природное Равновесие не должно нарушаться. Мы все выручаем друг друга, и это никак не влияет на чаши весов. Но каждый раз, когда разрушен храм Ольхора, или произошло некое святое деяние, жди: вскоре что-то случится в противовес. Нам ведь тоже не чужда месть, мы понимаем. Ничего сложного: ночь и лето, зима и лето, смерть и рождение — все это часть нескончаемого Космического Цикла...

Речь колдуна прервал долгий зевок Катти; тот растянулся на росистой траве, занявшись разглядыванием солнечного света, что проникал сквозь листву.

— А как же кардинал? — напомнил шаману Нибулус. — Он-то тут при чем?

— Как и торки, большинство людей не участвуют в вечных распрях между Добром и Злом — но не так, как мы думаем, — объяснил Лесовик.

— Ах, верно, — согласился Финвольд, желая поскорее с этим покончить, — неучастие, присущее такой системе взглядов, многим по душе. Они переиначили саму суть, подстроили под себя, заботясь лишь о себе любимом и чихая на других.