Трое в Долине - Юрий Никитин

Подсвеченные снизу оранжевым пламенем, они все равно выглядели как огромные подгоревшие оладьи. В уголке рта запеклась корочка крови. Даже нос распух и потемнел.

— Это я? — переспросил Олег жалко.

— Может и не ты, — с трудом проговорил Таргитай, он снова почувствовал боль, когда вспомнил тот удар по лицу, — но твой кулак — точно.

Олег сказал с раскаянием:

— Ты не дурак, Тарх, если так точно сказал, что это не я, а мой кулак. Разве я мог бы тебя вот так?.. Разве что ты запел бы, как всегда, некстати. Или одеяло бы стянул... Так что тогда был не я, а то, что было мною. Не понимаешь? Да ладно, понимаешь!.. Только не умом, как люди, а спинным хребтом, как звери и женщины. Не сердись, я тебе куплю самый большой пряник!

— Правда? — спросил Таргитай недоверчиво.

— Клянусь большой черепахой, — ответил Олег. — Как только, так сразу.

Таргитай сглотнул, глаза стали мечтательными:

— Пряник... А сейчас хоть что-нибудь бы перекусить!

Олег, который понимал все правильно и точно, с готовностью протянул ему толстый ореховый прут:

— На.

Мрак шел неслышным шагом, лук держал наготове. Хорошо бы волком, видит больше, чует лучше, но в такую ночь звери спят, а неподвижный воздух до того напоен запахами, что даже человечьи ноздри видят смутные силуэты крупных и мелких зверушек. Главное же, волчьи лапы не удержат лук, а он чувствовал, что здесь проще всего сшибить спящую в гнезде птицу.

Лунный свет пробивался призрачными тенями, землю покрывали странные ажурные узоры. Крупная мертвенная луна скользила над вершинками деревьев, ее изъеденный ржавчиной лик ненадолго исчезал за деревьями, тогда он двигался во тьме, что на самом деле не тьма, зорким глазам хватает и рассеянного света, света звезд, к тому же ноздри создают свою картину, и когда он выходил на залитое лунным светом место, то словно попадал в яркий солнечный день...

Потянуло прохладой, впереди блеснула лунная дорожка. Почти скрытая деревьями, через лес бежала небольшая речка. Стиснутая берегами, вода шла мощно, быстро, подмывала крутые берега, с обеих сторон свисали корни, похожие на лапы страшных огромных пауков.

Кое-где звучно подпрыгивала рыба, с мощным чавком хватала пролетающих ночных жуков, комарье. Он пошел медленнее, всматривался в воду, подстрелить крупную рыбину тоже неплохо...

Вода впереди забурлила, он видел, как там показалось нечто в сером, лунный свет не давал различать цвета, в ночи все выглядит серым, но он ощутил, что это голубой цвет, и что там, скрытая стволами деревьев, на берег выходит женщина.

Сдерживая колотящееся сердце, он шел тем же неспешным и неслышным шагом. Мокрая одежда прилипла и плотно облегала ее стройное молодое тело. Она дрожала от холода, зябко обнимала себя за плечи, стараясь удержать капли тепла. Губы от холода стали синими.

Ее золотые волосы тоже намокли, вода струилась по прядям, и когда она вышла на берег, с нее бежало в три ручья. Она вздрогнула, увидев неподвижного Мрака, на миг подалась назад, словно готова была отступить снова в реку, но страх перед водой или усталость пересилили, она только вздрагивала и стучала зубами, глядя на высокого неподвижного человека.

— Ты... — проговорила она медленно, ее нижняя челюсть тряслась, слова выпрыгивали тоже мокрые, дрожащие, — ты... тот герой... который спас меня...

Мрак заставил ноги сдвинуться с места. В сердце вспыхнул жар, но опалил так, что готов был закричать от боли.

— Кто ты? — спросил он. — Чье создание?

— Я царская дочь, — ответила она, он приблизился, и она смотрела снизу вверх. — Меня снова похитили... но я прыгнула в воду... течение меня сюда...

Он взял ее за подбородок и посмотрел в глаза. Ее лицо было безукоризненно чистым, губы розовые и пухлые, ресницы длинные и загнутые, брови изогнулись как два лука, а глаза настолько любящие...

— У тебя по два зрачка, — сказал он тихо. — По два зрачка в каждом глазу.

Она еще не понимала, что изменилось, попробовала прижаться к нему, от холода трясло все сильнее, он несколько мгновений держал ее на расстоянии вытянутой руки, затем вздохнул, подхватил на руки и понес обратно к реке.

Ее руки обнимали его за шею, он чувствовал, как его шаги замедляются, дыхание стало трудным, а руки прижимали ее нежно и бережно... но он шел, и когда вода заплескалась у самых колен, опустил в воду.

— Стань, кем была, — сказал он негромко. Голос его прервался, он повторил: — Кем была.

И поспешно отвернулся, чтобы не видеть, как она растворяется в речных струях, из которых и была соткана.

Из тьмы выметнулось черное, мохнатое, пахнуло свежей кровью. Таргитай ухватился за свой меч, теперь уже свой, а Олег молниеносно подхватил секиру Мрака.

Возле костра о землю ударилась туша оленя, а рядом, в трепещущем красном свете, медленно разгибался страшный лохматый человек, с растрепанными черными волосами. Изгои услышали волчий рык, быстро переходящий в людскую речь:

— Молодцы...

— Правда? — спросил Таргитай.

— К вам уже не просто подкрасться.

Олег отшвырнул секиру, в ладони тускло блеснуло лезвие ножа. Пока Мрак отряхивался, на этот раз он явился в людской личине, волхв умело снял шкуру, оборотню осталось только разделать тушу. Оба едва не рычали, насаживая куски мяса на прутья, а Таргитай торопливо навыгребал побольше углей в сторонку, чтобы жарить без дыма. У него тоже стучали зубы, а рот с такой скоростью наполнялся слюной, что Таргитай едва не захлебывался.

Они жадно хватали и рвали крепкими зубами сперва совсем сырое, потом поджаренное по краям и с теплой кровью внутри, и только потом, когда нажрались так, что тяжело дышать, от широких ломтей на прутьях пошел настоящий, сводящий с ума запах прожаренного мяса, и они начали есть с удовольствием, насыщаясь неспешно, чувствуя, что как бы ни был наполнен желудок, но как для войта всегда потеснятся в переполненной хате, так и для прожаренного куска найдется место, ему уступят, а за ним еще и тому, что следом...

И только, когда набили желудок, добрый Таргитай сказал обеспокоено:

— Мрак, что с тобой?

— Ничего, — буркнул Мрак.

— На тебе лица нет!

— А куда оно делось? — огрызнулся Мрак.

Таргитай растерялся:

— Не знаю... А, правда, вот оно на тебе... или это не лицо, а морда? Нет, это голова. Точно, голова! Но и лицо тогда есть, но только... Мрак, что-то стряслось?

Мрак сидел возле костра недвижимо, в оранжевом пламени странно возникал ее тонкий стан, умоляющие глаза. Блики играли на ее чистом лице, оно неуловимо менялось, исчезало, но снова он чувствовал ее присутствие... как чувствовал постоянно в своей груди.

Олег, наконец, тоже обратил на оборотня вопрошающий взгляд. Мрак скривился: