Три года революции и гражданской войны на Кубани - Даниил Скобцов

Кроме председателя Н. Ст. Рябовола от Законодательной рады было избрано шесть человек: два черноморца, два линейца, один горец, один крестьянин, двое – генерал Науменко и я – были избраны Краевым правительством.

Председатель рады Н. Ст. Рябовол вместе с И. Л. Макаренко и некоторыми другими делегатами поспешили выехать в Ростов, не предупредивши даже о дне своего отъезда нас с В. Гр. Науменко. Мы не были даже осведомлены о дне открытия конференции. Ген. Науменко счел возможным выехать на фронт к своим воинским частям, а я, воспользовавшись случаем нескольких неопределенных дней для занятий, решил съездить ознакомиться с положением дел на войсковом рыбном заводе «Ачуев». У Н. Ст. Рябовола, может быть, имелось поэтому некоторое основание особо не предупреждать нас о расписании занятий на конференции, – во всяком случае нас не предупредили.

Сам он выехал из Екатеринодара, не собрав всей делегации, не посоветовавшись со всеми, – лично я был не только членом правительства, но и членом той же Законодательной рады. Но конференция открылась в нашем отсутствии. Н. Ст. Рябовол произнес речь, о содержании которой нам пришлось узнать лишь впоследствии от участников конференции, не кубанцев.

B. А. Харламов был в полной степени удовлетворен содержанием речи Н. Ст. Рябовола. – Кубань стала на путь общего строительства. – Тон Н. Ст. Рябовола о федеративном единстве не оставил сомнения в душе Харламова…

C. Гр. Сватиков, технический секретарь конференции, кратко передавал содержание речи покойного председателя Кубанской Краевой рады:

«В некоторых кругах, преимущественно добровольческих, увлекаются легкими победами и идут вперед, не обращая внимания на тыловое неустройство, к сердцу России Москве. Напрасная такая спешность. Необходимо заняться устройством тыла, организовать правильную власть, дать передохнуть утомленным войскам и потом, приняв правильную систему власти, снабдившись, как следует, боевыми и другими припасами, двигаться вперед».

«Роль казачьего объединения должна быть отрезвляющей, а также ролью первого основного камня будущей единой России, построенной на федеративных началах».

«Казаки должны иметь соответствующее значение при организации временной объединенной власти Юга России».

Эти слова в устах Н. Ст. Рябовола должны были бы приобрести значение благой вести… И вдруг неожиданный предательский выстрел в вестибюле отеля, где остановилась делегация, поздно вечером, и Н. С. Рябовола не стало.

В наметившейся объединительной работе это было потрясением.

В кубанской политической жизни это могло превратиться в смуту. Кроме естественного возмущения актом убийства из-за угла, прибавлялось возмущение убийством по политическому мотиву. – Кто может быть судьей в нашем внутреннем казачьем деле?..

Кто убил?

Личность не была установлена. Краевая кубанская демагогия готова была бросить обвинение определенным добровольческим кругам. Но, конечно, это не могло быть принято всерьез… Внутренняя смута в противоболыне-вистских рядах достигла в это время такого предела, что завелись своего рода отряды «мстителей» из подонков былого «общества», не способных к борьбе на фронте, укрывавшихся в рядах так называемой «мафии»… От подобной мерзкой руки погиб много позже генерал Ив. П. Романовский, начальник штаба Д. А.

В похоронах прибывшего из Ростова тела Н. Рябовола приняли участие все казачьи круги, а также и добровольцы. На торжественном, посвященном памяти покойного собрании говорили представители всех фракций, в том числе в качестве представителя черноморской группы и правительства говорил председатель его Курганский, призывал быть «верными памяти усопшего и нести, не склоняя, знамя единой России, построенной на федеративных началах»… Курганский был выдвинут на высокий пост черноморской группой…

Глава XVIII

30 мая 1919 года был отдан генералом А. И. Деникиным приказ № 145 по случаю признания адмирала Колчака верховным главнокомандующим. Тогда же было прибавлено об общем положении дел в нашем противо-большевистском мире: «наряду с общими успехами в глубоком тылу зреет предательство на почве личных честолюбий, не останавливающихся перед расчленением Великой Единой России»… Как бы дежурная фраза в общенародных извещениях главнокомандующего…

Добровольческие бытописатели уделили достаточное внимание признанию объединенного командования. У казаков не только у кубанцев, но и донцов акт этот не вызвал особых показательных заявлений. Добровольцы скоро должны были это понять, и вопрос об объединенной власти вновь и вновь требовал к себе внимание политиков Юга России со всей своей остротой.

Между тем из правого и центрального секторов общероссийской общественности неслись резкие протесты против казачьего объединения, наметившегося в Ростове и переговоры о котором так трагически прервались.

В «Совете государственного объединения» и «Национального центра» вынесена была по этому случаю такая резолюция:

Идея организации Юго-Восточного союза, как государственного образования, которое должно быть

противопоставлено охваченной большевизмом России, имела в свое время значение. Ныне, когда восстанавливается единство России, причем представителем ее является в Сибири верховный правитель Колчак, а на юге Добровольческая армия, сплотившая все противо-большевистские силы, и ныне победоносно движется к Москве, возобновление вопроса о создании Южно-Русского союза не только не оправдывается современной обстановкой, но и является политически вредной, так как препятствует воссозданию единой государственной власти. Прозорливцы из этих кругов устанавливали даже при этом, что стремление к новым государственным образованиям, значит, бессознательно содействовать намерениям Германии»… Это летом-то 1919 года…

Группа народных социалистов (Мякотин) находила, в свою очередь, что «раз такой союз казачьих областей возникнет, он неизбежно будет помехой для государственной власти и, если даже признает ее, несомненно явится ее конкурентом и будет затруднять ее действия»…

Мякотин призывал поэтому казачество объединиться с властью адмирала Колчака, но как укрепить последнего, чтобы власть стала устойчивой, чтобы вокруг нее возможно было объединиться, – этого никто не знал… Дело в том, что во всех этих решительных высказываниях и правых, и умеренно-левых представителей российской общественности сказывался теперь круговорот того политического самозаговаривания, которое они претерпели, пройдя от старой России через все этапы общественного беженства: через Москву, Киев, Одессу, Новочеркасск, Ростов, Екатеринодар… Всюду происходили многочисленные заседания, споры, борьба… чернильная, словесная, и так далее, но решений, обещающих успех, никто предложить не сумел.