Сила, которая защищает - Стивен Дональдсон

– Встать! – снова раздался голос. – Я что, должен ударить тебя хорошенько, чтобы ты пришел в себя? – Последовал взрыв язвительного хохота, точно сказанное давало повод для веселья.

Внезапно грубый рывок поднял Кавенанта с земли. Он был еще слишком слаб, чтобы стоять самостоятельно, настолько слаб, что не мог даже поднять головы. Он прислонился к груди поднявшего его человека и, тяжело дыша от боли, попытался ухватиться за его плечи.

– Где я? – прохрипел он наконец. – Где?.. Снова послышался смех. Смеялись двое, теперь он отчетливо различал это; однако голоса были ему незнакомы.

– Где? – резко повторил человек. – Томас Кавенант, ты в моей власти. Это единственное, что имеет для тебя смысл.

Напрягшись, Кавенант приподнял наконец голову и встретился с пристальным, темным взглядом Триока.

Триок? Он попытался произнести это имя, но голос не повиновался ему.

– Ты уничтожил все, что было мне дорого. Подумай лучше об этом. Неверящий, – он произнес имя с глубоким презрением, – чем интересоваться тем, где ты находишься.

Триок?

– Каждый твой вздох несет смерть и вырождение. Фу! От тебя просто разит падалью. – Внезапная судорога исказила лицо Триока, и он снова отшвырнул Кавенанта на землю.

Кавенант упал под звуки саркастического смеха, охватившего Триока. Он никак не мог собраться с мыслями; явное отвращение, которое испытывал к нему Триок, больно задело его. Он лежал с закрытыми глазами, пытаясь понять, в чем дело.

И он понял: Триок был прав – от него разило проказой. Болезнь распространилась, и руки и ноги источали гнилостные миазмы. Не уловить их было просто невозможно. Его плоть разлагалась, отравляя все вокруг – как будто, в конце концов, даже само его тело стало осквернять и разрушать фундаментальные основы здоровья Страны. В каком-то смысле это было даже хуже того, что творила зима Презирающего – или, точнее, зараза, которую он распространял, довершала дело, начатое Лордом Фоулом. Цель Презирающего оказалась бы полностью достигнутой, если бы холод и проказа, объединившись, подорвали последние жизненные силы Страны.

Затем он внезапно понял еще кое-что – а именно, что с него сняли кольцо. Для этого ему не нужно было даже смотреть на руку, ощущение утраты было настолько сильным и острым, точно он лишился своего сердца.

Манипуляции Презирающего были завершены. Насилие, хитрость и все остальное, чем сопровождалось пребывание Кавенанта в Стране, принесли свои плоды в виде этого неизбежного конца. Теперь Лорд Фоул владел дикой магией.

Ощущение чудовищного бедствия, которое он навлек на Страну, захлестнуло Кавенанта. Грудь стеснило, он заметался, с трудом сдерживая слезы.

И тут над ним снова возник Триок. Ухватив Кавенанта за отвороты плаща, он встряхнул его с такой силой, что у того затрещали кости.

– Очнись! – злобно прохрипел Триок. – У тебя нет времени. У меня нет времени. Я не намерен попусту его тратить.

В первый момент Кавенант не мог сопротивляться – истощение, долгое беспамятство, горе лишили его сил. Но затем беспричинная грубость Триока пробудила в нем злость. Она подхлестнула его силы, вернув способность управлять своими мышцами. Он вырвался из хватки Триока, упираясь в землю ногами и руками, и, шатаясь, поднялся на ноги.

– Будь ты проклят. Опустошитель! Не прикасайся ко мне! Триок шагнул по направлению к Кавенанту, когда тот двинулся прямо на него, и резким ударом снова поверг его на землю. Возвышаясь над Кавенантом, он прокричал оскорбление:

– Я не Опустошитель! Я – Триок, сын Тулера! Я любил Лену, дочь Этиаран, и я хотя бы отчасти заменил отца Елене, дочери Лены, потому что ты бросил ее! Ты передо мной в долгу, и я могу поступать с тобой как угодно – ты не станешь отрицать этого!

В этих словах Кавенанту снова послышалась насмешка, но он пока не мог понять, чем она вызвана. Боль в голове, ставшая после удара невыносимой, грохотала в ушах. Потом она немного утихла, в глазах прояснилось, и он заставил себя взглянуть прямо в лицо Триока.

Этот человек снова изменился. Исчезло выражение отвращения и вожделения, гнева и страха; и уже не казалось, что он притворяется и хитрит. В лице его отчетливо проступили горечь и ярость, не поддающиеся никакому внутреннему контролю. Свойственное прежде молящее выражение глаз – результат трудной жизни – тоже исчезло под наплывом обуревающих его чувств. Теперь его брови сердито хмурились; морщины у глаз стали глубокими, точно шрамы; рот искривляла гримаса. Однако было в его взгляде что-то, вызывающее ощущение противоречивости его облика. Глаза были тусклыми и подернутыми дымкой, точно у больного катарактой, в них трепетала пустота. Казалось, он внезапно ослеп.

Вид Триока заставил Кавенанта почувствовать несправедливость своего гнева. Перед ним была еще одна из его многочисленных жертв – его возмущению не было оправданий.

– Триок! – простонал он, не находя нужных слов. – Триок!

Триок, который остановился, пока он поднимался, снова с угрожающим видом двинулся вперед.

Кавенант отступил на несколько шагов. Он знал, что должен что-то сказать – что-то такое, что хотя бы отчасти облегчило горечь Триока, – но никак не мог собраться с мыслями. Триок замахнулся, но Кавенант увернулся от удара, приложив все силы к тому, чтобы не упасть. Слова… Он с трудом подыскивал слова.

– Черт побери! – закричал он – больше ничего не приходило ему в голову. – Что стало с твоей Клятвой Мира?

– Ее нет, – прохрипел Триок. – Она умерла с ножом в животе! – Он замахнулся и снова толкнул Кавенанта. – Закон Смерти нарушен, а вместе с ним и все Клятвы.

Стараясь удержать равновесие, Кавенант снова немного отступил.

– Триок! – задыхаясь, сказал он. – Я не убивал ее. Она умерла, пытаясь спасти мою жизнь. Она знала, что я виноват, и все же пыталась спасти меня. Что бы она сказала сейчас, увидев, каким ты стал? Что Опустошитель сделал с тобой?

Триок продолжал медленно надвигаться на него, глаза его пытали яростью.

– Ты не такой! – закричал Кавенант. – Ты всей своей жизнью доказал, что ты не такой!

Внезапно прыгнув вперед, Триок схватил Кавенанта за горло и прорычал:

– Ты не видел того, что довелось видеть мне! Кавенант отбивался, но Триок был несравненно сильнее. Кавенант царапался, хватал и оттягивал от себя его руки, но они сжимались все сильнее. В конце концов он стал задыхаться, в голове у него загудело.

Освободив одну руку, Триок поднял кулак и с размаху ударил Кавенанта прямо в пылающий, израненный лоб. Тот отшатнулся и почти упал, но сзади его подхватили чьи-то руки и заставили удержаться на ногах – руки, чье прикосновение обожгло, точно едкая кислота.