Обманутая - Барбара Делински

– Ты не хотела понимать это.

– Но почему?

– Из соображений верности. Уважения. Привычки. Возможно, даже любви.

Последнее утверждение повисло в воздухе, представляясь совершенно неуместным в еще сохранявшемся аромате страсти, витавшем над постелью.

– Ты любила его? – спросил Кристиан, ощущая, что это самый важный вопрос для него.

– Я думала, что да, – откликнулась она, уронив голову ему на грудь.

– Ты любила его, когда выходила за него замуж?

– Я хотела его любить. Я уверила себя в том, что люблю его.

– А на самом деле?

– Не так, как тебя, – произнесла она с неожиданной отчетливостью. – То, что было у нас с тобой, было страстным, жарким, волнующим. Наши отношения с Джеффом были лишены страсти.

– И ты была готова к тому, чтобы обходиться без нее?

– Тогда я еще не осознавала, что она отсутствует. Я не занималась сравнениями. Я не позволяла себе этого делать. Возможно, я не осмеливалась. Джефф был рядом, он любил меня, хотел жениться на мне, а это означало, что я могу бросить колледж и освободиться от матери, к чему я стремилась больше всего на свете.

– Настолько?

– Да, настолько. Я была старшей дочерью. Она хотела, чтобы я блистала. Она хотела, чтобы я преуспевала, вращалась в обществе. Она мечтала о том, что я пойду по ее стопам. Но я не собиралась этого делать: ее образ жизни пугал меня, он был холодным и рациональным. Я не хотела, чтобы он как-либо влиял на меня.

– Странно, что ты вообще поступила в колледж.

– Она заставила меня.

– А ты будешь заставлять Дебру?

Лаура долю молчала, а потом промолвила с сомнением:

– Я желаю ей самого лучшего. Это плохо?

– Теоретически нет. Но ты оцениваешь это лучшее со своей точки зрения, а она не обязательно совпадает с точкой зрения Дебры.

– Значит, я как Мадди?

– Ты унаследовала лучшие ее качества – интеллигентность и преданность, и добавила к ним то, чего ей недостает, – тепло и сострадание.

– Я не умею слушать. Дебра все время говорит мне об этом. То есть я слушаю, но не слышу, а это свойственно Мадди.

– Ты ведешь хлопотливую жизнь, – заметил Кристиан. – Могу поспорить, что ты слышишь гораздо больше, чем когда-либо это удавалось делать Мадди. О’кей, возможно, ты не все слышишь. Но какая мать слышит все?

– Дебра сердится с тех пор, как исчез Джефф.

– Вполне объяснимо.

– Мне следовало бы иначе себя вести с ней.

– И это понятно. Тебе приходилось думать о многом другом. Теперь, когда Скотт оправдан и снова вернулся в Пенн, ты сможешь уделять Дебре больше времени.

– Я буду это делать, – поклялась Лаура. – Обязательно буду.

Он улыбнулся ее решительности, ощущая, что любит ее за это еще больше.

– Ты часто думаешь о своем отце? – спросила Лаура вечером в пятницу. За все дни они лишь раз выходили за продуктами, а все остальное время проводили в постели. Но в этот вечер они наконец оделись и выехали пообедать. Сейчас, вернувшись домой, они стояли во мраке и любовались долиной, залитой лунным светом. Кристиан обнимал Лауру, а она, прислонившись к нему, ощущала себя неприлично счастливой.

– Я думаю о нем, – признался он.

– Часто?

– Довольно часто.

– Ты хочешь выяснить, кто он?

– Конечно хочу, но моя мать не говорит мне этого, свидетельство о рождении тоже, Билл уже ничего не сможет сказать, так что единственные, кому это известно, – Лидия и он сам. Если он ни разу не заявил о себе в течение сорока семи лет, сомневаюсь, чтобы он это сделал сейчас.

Лауре было больно за Кристиана.

– По меньшей мере он должен быть ровесником Лидии, если не старше, – заметила она, дав волю воображению. – Может, он болен. Может, смерть уже заглядывает ему в лицо. Когда такое случается, люди начинают по-иному смотреть на вещи.

– Опять ты за старое, – с улыбкой откликнулся Кристиан, – снова рисуешь картинки.

– Но ведь такое возможно, Кристиан. Может, тебе следует нанять детектива?

– Я уже думал об этом, но для того, чтобы что-нибудь узнать, ему придется беседовать с теми, кто знал мою мать сорок семь лет назад. Я не могу заниматься этим за ее спиной.

– С тех пор как ты рассказал мне о нем, я все время присматриваюсь к мужчинам подходящего возраста и гадаю.

– Думаешь, я не делаю того же? Думаешь, меня не приводит в бешенство мысль о том, что какого-то парня совершенно не волнует собственный сын? Я хочу сказать, что умею хранить тайны. Я не собираюсь тут же мчаться в «Сан» и сообщать о нем. Я не стану требовать у него денег. Мне хватает собственных. Я просто хочу знать сам для себя – не более, только для себя.

Лаура попыталась поставить себя на место Кристиана и поняла, что испытывала бы те же чувства.

– Ты все еще сердишься на Лидию?

– Иногда, когда остаюсь один. Но трудно сердиться, когда видишь ее. Она такая старая и хрупкая. Мне жаль ее. Кто бы он ни был, она любила его и променяла эту любовь на нечто такое, что сочла более безопасным и более долговременным. Билл не был интересным человеком, но он был постоянен, и на него можно было положиться.

– Как Джефф, – заметила Лаура и вздрогнула. – История повторяется, не так ли? – Она поудобнее устроила его руки, которые обнимали ее за талию. – Только мне предоставилась еще одна возможность. – И с внезапной порывистостью она повернулась и обхватила его за шею. – Я разведусь с Джеффом. Как только мы вернемся, я тут же подам документы. Я не хочу снова потерять тебя, Кристиан. Я не хочу завершать свою жизнь, как Мадди – с блистательной карьерой и в полном одиночестве – или как Лидия, с одними лишь воспоминаниями о далеком прошлом.

– Может случиться так, что ты все равно останешься в одиночестве. Может, я умру через пять лет.

– Не говори таких вещей.

– Но такое возможно.

– Твоей матери семьдесят три, а твоему отцу, вероятно, еще больше.

– И все равно я могу умереть.

– Как и я. Как бы там ни было, у нас еще есть время до этого. И я не хочу его терять, Кристиан. А ты?

Он ответил поцелуем, который заставил ее затрепетать, а его руки обнимали ее так, словно никогда не собирались отпускать.

– Как ты относишься к идее закрыть ресторан? – спросила Лаура.

Кристиан выразительно посмотрел на нее:

– Мне кажется, ты ждешь, чтобы я убедил тебя в абсурдности такого решения, изволь. – Был вечер понедельника, и они возвращались в Нортгемптон. Она сидела прижавшись к нему. Все пять дней они не расставались более чем на несколько минут. Он не мог насытиться ею, будь то прикосновения, беседы, просто взгляд или занятия любовью. Он был влюблен в нее без памяти, но ни разу это не помешало ему выразить откровенное мнение по какому-либо вопросу. – Ты приложила все силы, чтобы организовать его. У тебя хороший ресторан и персонал, который тебе предан.