Французский садовник - Санта Монтефиоре

Письмо Дэвида занимало пять страниц, исписанных просьбами о прощении и горькими сетованиями, как он скучает по жене и детям. Неделю спустя Миранда получила целый фургон красных роз с запиской:

«Только потеряв тебя, я понял, как ты мне дорога. Я люблю тебя больше жизни. Каким же я был идиотом, что не ценил то редкое, драгоценное сокровище, которым обладал».

Потом позвонила Лотти.

— Дэвид был у нас на днях, приезжал к Маку, — начала она. — Он совершенно раздавлен. Никогда еще не видела его таким истерзанным.

— Он получил по заслугам. Дэвид крутил любовь с моей подругой. Докатился до того, что совокуплялся с ней у нас в саду!

— Он уверяет, что это неправда.

— Да? Тогда почему у него была расстегнута ширинка?

— Этого я сказать не могу, — признала Лотти. — Послушай, он осознал, какую ужасную ошибку совершил, и клянет себя на чем свет стоит. Говорит, что хотел бы вернуться в прошлое и все исправить. Вычеркнуть из своей жизни всю эту ужасную историю.

— Знаю, я получила письмо на пяти страницах.

— Он спрашивал у Мака совета. Дэвид готов на все, лишь бы вернуть тебя. Он скучает по детям…

— Жан-Поль им больше отец, чем когда-либо был Дэвид.

— Да, Дэвид упоминал о Жан-Поле.

— Не сомневаюсь. Жан-Поль стал для него живым укором.

— Дэвид и без него себя корит, — рассудительно возразила Лотти. — Хотя бы поговорила с ним?

— Нет, только не сейчас. Еще слишком рано. Мне нужно успокоиться и все осмыслить. Ты не представляешь, что мне пришлось пережить. До сих пор не могу прийти в себя.

— Тогда позволь ему увидеться с детьми, — дипломатично предложила Лотти. Ей хотелось отвоевать для Дэвида хотя бы крохотный плацдарм; одержать пусть маленькую, но победу.

Миранда ненадолго задумалась.

— Ты права, — нехотя уступила она. — Это наша с Дэвидом война. Дети тут ни при чем.

— Как великодушно с твоей стороны, Миранда. — Лотти облегченно вздохнула. Лед, кажется, тронулся.

— Скажи ему, что он может приехать в эти выходные. В пятницу вечером я уеду в Лондон и остановлюсь в гостинице. Я обещала сводить подругу в магазины, не хочется ее разочаровывать. Да и самой мне не помешает развеяться, исчезнуть из дома на пару дней. Заранее закажу номер в «Беркли», вернусь в воскресенье днем.

— Можешь остановиться у нас, мы с радостью тебя примем, — предложила Лотти.

— Спасибо, Лотти, но я буду с подругой, Эттой. И потом, самое меньшее, что может сделать Дэвид, — это оплатить нам двухместный люкс. Я остановилась бы в кенсингтонской квартире, но мне противно думать, что там он трахал Блайт.

— Отлично. Я передам все Дэвиду, кроме твоих последних слов, и перезвоню тебе.

— Спасибо, Лотти.

— Всегда рада помочь. Мы оба любим тебя, Миранда. Надеюсь, все у вас наладится.

— Я тоже надеюсь. — Но Миранда вовсе не была уверена, что хочет сохранить семью. Ее влекло к Жан-Полю. Эта раздвоенность мучила ее, и разобраться в себе, понять, что же ей на самом деле нужно, можно было, лишь объяснившись с Жан-Полем.

Он сидел на скамье под рябиной. Дети копали ямку среди лиственниц возле голубятни.

— Вы не против, если я посижу с вами? — спросила Миранда, открывая красную калитку и ступая под арку из роз.

— Вовсе нет. Как вы?

Она присела на скамью и вздохнула, не зная, с чего начать.

— Дэвид написал длинное любовное письмо. Просит прощения, пишет, что очень жалеет о том, что произошло, раскаивается и хочет меня вернуть, засыпал меня красными розами.

— Для начала неплохо.

— Я решила позволить ему навестить детей в эти выходные. Сама я уеду в Лондон с Генриеттой, остановлюсь там в гостинице. В конце концов, ни к чему вмешивать детей в эту историю. Почему они должны страдать?

— Вы мудрая женщина.

— Если бы. Вот вы по-настоящему мудрый человек, Жан-Поль. Вы ближе моим детям, чем их родной отец. Мне кажется, Гасу всегда не хватало отцовского внимания и любви. Дэвид никогда им не занимался, а вы стали для мальчика тем отцом, о котором он мечтал. — Миранда опустила глаза. — Благодаря вам я научилась наслаждаться обществом своих детей и полюбила возиться с землей. Мне очень дорог этот сад. Никогда бы не подумала, что такое возможно. Я не представляла себе жизни без Лондона. При виде резиновых сапог меня охватывал ужас, а теперь я редко надеваю туфли на каблуках, и меня это нисколько не смущает. Я изменилась. Вы меня изменили.

— Не я, — мягко возразил Жан-Поль. — Я хотел бы приписать себе эту заслугу, но не могу. Ваш сад таит в себе волшебство.

— Но волшебство не возникло само по себе. Оно появилось благодаря вам. — Миранда почувствовала, что краснеет.

— Оно всегда было здесь, Миранда. Я лишь пробудил его ото сна.

Она набрала в грудь побольше воздуха.

— Вы необыкновенный человек, Жан-Поль. Вы мудрый и добрый, дети вас обожают. И мне вы очень дороги. Я привыкла доверять вам, полагаться на вас. Скажу вам правду: мне кажется, я влюблена в вас.

Жан-Поль не ответил. Положив руку Миранде на плечо, он крепко ее обнял.

— Миранда, вы меня не любите. Вы просто растеряны.

— Нет. Я думаю, что полюбила вас в тот самый день, когда Сторм привела вас к нам в дом.

Жан-Поль немного помолчал, подбирая нужные слова, чтобы не ранить Миранду.

— Вы ведь знаете, я не могу ответить на ваши чувства. Не могу дать вам то, чего вы от меня ждете, — произнес он наконец.

Глаза Миранды наполнились слезами. Она сдерживалась изо всех сил, чтобы не заплакать.

— Не можете?

— Я люблю вас как дорогого друга. Но я всегда буду любить другую женщину. Никто не сможет занять ее место в моем сердце. Никто и никогда.

— Кто она?

— Та, кого я знал много лет назад. Она была замужем, с детьми. Нам приходилось скрывать нашу любовь. Мы не могли быть вместе.

— Она осталась с мужем?

— Она никогда не оставила бы детей ради меня. Их она любила сильнее. И это правильно. Это случилось давным-давно, в другой жизни. Тогда я был молод, а теперь стар. — Жан-Поль горько посмеялся над собственной глупостью. — Я отдал ей всю свою жизнь. С того дня как мы расстались, почти тридцать лет назад, я не переставал мечтать о ней.

— И вы никогда не пытались построить другую жизнь? — спросила потрясенная Миранда. — Я не думала, что в наши дни люди способны так преданно любить.

— Когда сильно кого-то любишь, от этого невозможно отрешиться. Ни одна другая женщина не выдерживает сравнения с той, единственной. Я был отравлен любовью. Остальные женщины для меня не существовали. Тот, кому довелось пережить великую любовь, никогда не согласится на меньшее.