Красный свет - Максим Кантор

– Действительно, я помню этот день.

– А я помню и более давний день, друг мой. Когда кондотьер Сигизмундо Малатеста сжег город Вольтерру, его именем пугали младенцев. Но послал Малатесту на грабеж благороднейший Лоренцо Медичи, отец Кватроченто, покровитель Боттичелли, друг Марсилио Фичино!

– Значит, виноваты политики?

– Как много кандидатов мы уже отыскали на эту зловещую роль! Какая пища для раздумий появится у вашего парикмахера, если вы ему перескажете нашу беседу. Бедный парикмахер – гораздо проще считать, что в его семейном горе повинны Гитлер и Сталин! Но его обидчики не сидят полночи в прокуренных кремлевских кабинетах и не закатывают истерик в берлинских канцеляриях – они себя слишком любят. Они долго спят и много едят, носят бархатные жилеты и шелковое белье.

– Значит, политики западного мира хотят сохранить господство – дело в этом?

– Хотят, конечно. А многие тысячи генералов, которые всю жизнь воюют? Вы забыли про них.

– Генералы и политики сообща решают, что война нужна. Теперь поняла.

– Вы забыли про коммунистов и нацистов.

– Среди них свои генералы и политики.

– И тем не менее. Коммунистическая доктрина состоит в мировой революции.

– Ах, конечно! Забыли про коммунистов! Они виноваты!

– В сущности, на этом настаивал в 1937 году лорд Галифакс. Он поздравил Адольфа с тем, что Германия выжгла коммунистические ростки на своей территории и стала бастионом (кажется, так и выразился: «бастионом») на пути мирового коммунизма. Очень хорошо помню этот разговор; тогда Галифакс даже посулил нам колонии… Англичане готовы расплатиться Африкой! Мы с Адольфом ахнули… Вы видели этого Галифакса, черствый и хитрый тип. Однако Галифакс предлагал нам Африку! А как он улыбался, друг мой, надо было видеть эту британскую улыбку. Им нужна Германия без коммунистов – за это готовы были платить колониями.

– Как все сложно! Коммунисты подговаривают народы напасть на капиталистов, а капиталисты выращивают фашизм… Потом промышленники, которым нужен рынок, объединяются с генералами, которые соскучились без войны, и начинается большая бойня? Опять что-то упустила? Да? – Елена выглядела растерянной.

– Упустили, друг мой. Вы забыли про банки. Банки – это не промышленность… Знаете, в чем разница? Промышленности нужны люди, чтобы работать на заводе, а банкирам – люди не нужны. Два разных способа обогащения, хотя Маркс соединил их в своем анализе. Когда-нибудь промышленность в Европе исчезнет, трудиться будет население Африки, а белые господа станут печатать деньги. Деньги – это наша огненная вода, за них отдадим все, даже армии. Банкиры такие же генералы, у них есть войска, которые идут в бой… Армия денег сильнее германской и советской армий, у денег своя разведка, свои секретные карты, свои сражения. Если в России ловят германского шпиона, его расстреливают, если в Британии ловят германского шпиона, его вешают, – но если обесцененные инфляцией рейхсмарки превращаются в британский фунт, их никто не разоблачит! Иногда финансисты вкладываются в промышленность, но могут вложить средства в разрушение промышленности… Могут скупить золото, а могут обесценить золото… Скажем, зачем вкладывать деньги в производство оружия, ведь оружие портится… В Гитлера вложили много денег. Он сначала просил – но сегодня просят его, чтобы он деньги взял! А ведь те, кто дает деньги, знают очень хорошо, что вкладывают в разрушение, не в стабильность. Поглядите, как развивается «Дойче банк»! Сколько еврейских капиталов вошло в него за последние годы! В каждый аннексированной стране будут открыты филиалы «Дойче банка», а контрольные пакеты крупных конкурентов мы приобретем за обесцененные рейхсмарки. И неужели нельзя прочертить логическую цепочку от купюры к купюре? Герман Йозеф Абс, первое лицо «Дойче банка», поставлен так высоко потому, что удовлетворял всех – и Ялмара Шахта, председателя «Рейхсбанка», прежде всего. А Ялмар Шахт был назначен главным немецким финансистом под влиянием барона Монтегю Нормана, управляющего Банком Англии. Видите, видите, как все закручено? Даже я иногда теряюсь, не понимаю, кто оплачивает мою машину… мое вино… нашу гостиницу… Мы много лет живем и пьем вино, – кто-то ведь за это платит? Вы спросите меня, как это возможно, чтобы финансы фашистской Германии развивались в согласии с планом главного финансиста Англии? – Но мои слушатели уже ничего не спрашивали, они молчали. – Наверное, полагаете, что это личные мотивы барона Нормана? Не спорю, личные пристрастия имелись. Банкир Норман ненавидит евреев, католиков и французов, ровно тех, кого не любит Адольф. Но какой же генерал будет обращать внимание на личности тех, с кем воюет, – ему важна стратегия…

Друг мой, знаете ли вы, как сами банкиры именуют сегодняшний финансовый трюк? Они называют эту политику «Взаимное гарантированное уничтожение». Занижение и завышение оценок золотых потоков. Путаница инфляции с дефляцией – когда бедный обыватель не знает: то ли ему продать квартиру, то ли взять кредит на холодильник. Банки готовы обнулить свои счета в тот момент, когда прибыль будет реализована – а выход останется один: война. Это ровно то же самое, друг мой, что взаимное гарантированное ничтожество в мире интеллектуалов. Знание обесценено – каждый щелкопер выдает другому щелкоперу кредит подлинности, равновесие авторитетов обеспечено обоюдным невежеством. Неужели вы думаете, что мне под силу уничтожить авангард? О, если бы! Пустота не поддается уничтожению. Когда прибыль будет реализована – авангард сам уйдет; он станет декорацией войны. Из черных квадратиков наделают танки и статуи солдат – больше они ни на что не годятся. Вы все еще полагаете, что Гитлер толкает мир к войне? Мистера Форда, допустим? Или барона Монтегю Нормана? Сэра Уинстона Черчилля? Германа Йозефа Абса? Хайнца Гудериана? Сотни обстрелянных генералов, которые не могут забыть Марну? Иосифа Сталина? Германа Геринга? Художника Малевича? Кого именно австрийский ефрейтор толкает к войне?

– Но ведь кто-то заинтересован в войне?

– Да, – сказал я. – Все заинтересованы.

Мы смотрели друг на друга: молодой летчик с крестом за взятие Мадрида; полногрудая женщина с горящими глазами; политический интриган – а кем еще я был в те годы? – высокий худой блондин с красными от недосыпания глазами.

– Войны хотят все.

– Виноваты все – и некуда бежать?

– Поэтому я выбрал Адольфа своим учеником, – неожиданно для самого себя я сказал сокровенную правду. – Я искал того, кто не побоится выйти в море в шторм. Когда в океане буря, надо идти навстречу волне. Выхода нет, зато какой замечательный парадный вход! Отчего бы нам всем не войти в эти двери? И не стоит искать виноватых. Адольф прольет кровь – но начал лить кровь не он. Сталин прольет кровь, но лить кровь начал не Сталин.

– Кто же виноват? Вы молчите. Вы все это сочинили, признайтесь! Все придумали!

– Про Медичи, и про Захарова, и про Клемансо, и про Форда, и про Освальда Мосли – все правда. И тысячи генералов, которые никогда не прекращали войну, имеются. Их генеральскую волю не перечеркнуть. Можно добавить еще много подробностей. Но ни один из них не виноват – окончательной виной.

– Только, умоляю, обойдитесь без имен!

– Можно решить, будто мировые войны – это борьба магнатов друг с другом. Найдутся люди, которые сочтут, что Израэль Гельфанд-Парвус воюет с мистером Генри Фордом, а в драку вмешался сэр Бэзил Захаров. А это – совершенная глупость. Захаров с Парвусом – большие мерзавцы, но на роль Люцеферов не годятся. Чепуха, чепуха… Разве они Люциферы…

– Но вы сами…

– Такая же чепуха, как желание представить будущую войну – столкновением Сталина с Гитлером, а Гитлера с Чемберленом. Найдутся знатоки партийных текстов, и чего доброго решат, что большевики сражаются с нацистами, а нацисты воюют с демократами – и в этом причина войны.

– Но кто тогда виноват? Кто-то ведь хочет миру беды? Кто-то за всем этим стоит?

– А найдутся и такие, которые скажут, что коммунисты хотят победить нацистов. И это неправда.

– С кем же я воюю?

– Еще раз, пожалуйста, повтори свой вопрос.

– С кем я воюю? Кто мой враг?

– Иными словами, ты хочешь понять, кто ты сам?

Летчик-ас интересовался, зачем бомбил Гернику и прикрывал с воздуха атаки на Мадрид. Как все люди действия, солдат не умел точно выражать мысль – слова расставлял неловко. Банкир спешит – надо обыграть конкурента, брокер спешит – надо продать акции, художник спешит – кому завтра нужно его самовыражение! Ах, какое коварное слово – самовыражение! Выражает ли себя летчик посредством бомбометания, банкир – посредством изменения процентной ставки? Действуя, мы тщимся передать поступком нечто субстанциональное – при том, что не вполне себя осознаем. Можно ли определить собственное бытие через самого себя? В этой тавтологии спрятано метафизическое противоречие. Если определять бытие не через собственную историю – на чем будет основана подлинность суждения? Но если определять бытие посредством усвоенного опыта, то не будет ли анализ предвзятым? Этот вопрос ставил и Хайдеггер в своих философических трудах; этот же вопрос на языке повседневности (Gerade, а не Sprusch, как сказал бы Мартин Хайдеггер) – задавала сама себе вся Германия. Как перевести собственную историю в нечто более высокое, нежели просто накопленный опыт? Но поиск бытия в высшем его проявлении и поиск вечной молодости – разве это не одно и то же? Вы понимаете, что я имею в виду?