Отряд - Алексей Евтушенко

Отряд уходил на восток. Точнее, не уходил, а упол-зал. Как уползает от охотников загнанный и раненый зверь в последней надежде найти безопасное убежище. Малышев, Шнайдер и Хейниц тащили носилки с Хельмутом Дитцем, который пока так и не пришел в сознание, но был еще жив. Руди Майер шел сам. Впрочем, если бы не хрупкое, но сильное плечо Ани, ему это вряд ли бы удалось. Велга шел впереди, а Стихарь с Вешняком находились в арьергарде, следя за тем, чтобы отряд неожиданно не настигла погоня. Вообще-то следил в основном Валерка, так как раненый сержант большую часть усилий прикладывал к тому, чтобы просто держаться на ногах.

Носилки они нашли в медотсеке командного пункта. Нашли также и запасной выход, который, как оказалось, вел к запасному же командному пункту. Им удалось выбраться наружу незамеченными за спинами озверевших от неудачи головорезов Секретаря и тихо скрыться в лесу.

Шли бездорожьем.

Погони пока слышно не было, но никто не знал, долго ли им еще будет везти.

— Ее больше нет, — сказала Аня с удивленной улыбкой и осторожно опустила Майера на травку.

— Кого? — спросил Велга.

— Погони. Минуту назад была, а сейчас ее уже нет. Совсем. И вообще все уже не так. Изменилось. Разве вы не чувствуете?

— Я чувствую, что нужно идти, пока мы при памяти и ветер без камней.

— Тихо. Слушайте. Слышите?

Вес невольно притихли.

Где-то впереди нарастал до боли знакомый звук. Вот он набрал полную силу, стал спадать, удаляться, исчез: И снова, уже чуть другой по тональности, но, несомненно, родственный по происхождению. Возник, вырос, ушел. И снова. И еще один.

— Господь всемогущий, — выдохнул Шнайдер. — Да ведь это же…

— Машины? — недоверчиво предположил Алек-сандр.

— Шоссе, repp лейтенант! Клянусь последней оставшейся у меня гранатой, это шоссе!

— Вперед! — коротко скомандовал Велга, помогая Ане поднять пулеметчика. — Давай руку, Руди. Обними меня за шею. Вот та-ак…

Они стояли на обочине широкого и гладкого четырехрядного шоссе, изумленно провожая глазами проносящиеся мимо время от времени машины совершенно незнакомых марок и очертаний.

— Что скажешь, Карл? — повернулся к Хейницу Александр. — Ты у нас самый ученый. Опять параллельный мир?

— Я уже ничего не предполагаю и ничему не удивляюсь, герр лейтенант, — покачал головой ефрейтор и глупо хихикнул.

— А я знаю только одно, — решительно сказала Аня. — Если мы быстро не доставим Хельмута в больницу, он скорее всего умрет.

Из-за поворота показался широкий и длинный бело-синий автобус. Отраженное солнце сияло на его лобовом стекле.

— Этот нам подойдет, — сказал Стихарь. Автобус сбросил скорость и плавно остановился на другой стороне дороги.

— Ну-ну, — сказал Велга.

Из кабины высунулся молодой черноволосый водитель и, с веселой тревогой оглядев замерший отряд, махнул рукой и крикнул:

— Что случилось, ребята?! Вам в город? Садитесь, подвезу.

РАССКАЗЫ

И началась игра

Кислородная планета — штука в обозримой Вселенной редкая. Когда анализатор бесстрастным голосом доложил: «Кислорода — двадцать пять процентов, азота — семьдесят три, инертных газов — два процента», команда «Пахаря» переглянулась с радостным изумлением.

Устаревший, но недавно модернизированный грузовик класса «С» «Пахарь» занесло в этот малоисследованный сектор Галактики случайно. Всему виной, как утверждал Штурман, был новый бортовой компьютер, который наряду с гипердвигателем последней конструкции, а также иными приборами был установлен при капремонте.

Однако нет худа без добра, и теперь экипаж «Пахаря» с удовольствием разглядывал бело-голубую нежную жемчужину Незабудки — этим именем решили окрестить планету, которая кокетливо сияла им с обзорного экрана.

— Красивая планета, — умиленно вздохнул Доктор, беря с подноса свой стакан с коктейлем «Милый Джон» (коктейль по такому случаю приготовил и принес корабельный робот Умник).

— Да, — сказал Механик. Он уже отхлебнул половину стакана и теперь курил, щурясь на обзорный экран. — Только вот интересно, как там насчет разумной жизни?

— А также жизни вообще, — вставил Оружейник.

— Перейдем на низкую орбиту — узнаем, — сказал Капитан. — Сегодня, пожалуй, поздновато, а вот завтра начнем.

Утро началось с проверки. Мало ли что могли выдать приборы накануне? Однако проверка подтвердила — планета Незабудка обладает кислородной атмосферой.

Переход на низкую орбиту осуществился обычным путем, и автоматические исследовательские ракеты ринулись к поверхности Незабудки.

Прошло шесть часов. Четыре из пяти ракет благополучно вернулись на борт.

Еще через час анализатор был готов доложить результаты. Команда «Пахаря» дожидалась в рубке. Все эти семь часов они вели визуальное наблюдение за поверхностью планеты, прерываясь лишь на обед.

— Разумной жизни не обнаружено. Слишком опасных животных и растений тоже, — если бы анализатору пришлось сообщить о конце света, его голос вряд ли бы дрогнул.

— Чего и следовало ожидать, — пробурчал Штурман. — Молода еще.

— Кто? — спросил Механик.

— Вернее, что? — добавил Доктор.

— Планета, естественно, — поморщился Штурман.

— Сведений недостаточно, — отрезал Капитан. — Но в любом случае мы имеем полное право на посадку. Инструкция Комиссии по Контактам нам теперь не указ. Вернее, наоборот.

— Почему? — наивно осведомился Оружейник.

— При отсутствии видимых признаков жизни кораблю, обнаружившему планету, разрешается произвести посадку, — наизусть процитировал Умник.

— По местам! — скомандовал Капитан. — Садимся.

Они сели так, чтобы встретить рассвет.

Любой рассвет на любой планете непредсказуем, и стоит потратить горючее, чтобы его встретить. На Веронике, скажем, — восьмой от Фомальгаута планете, филетово-красные сполохи восхода обычно повергали наблюдателей в глубокую депрессию. Но здесь рассвет настолько напоминал земной, что даже саркастически настроенный Умник не нашел что сказать, когда экипаж благоговейно замер у экрана.

Кто-нибудь когда-нибудь непосредственно ощущал вращение Земли? Его, это вращение, можно почувствовать, если проснуться ранним утром в степи и стать лицом к востоку. Ровная степь как бы предлагает по ней пробежаться, и ты чувствуешь, что не солнце встает над горизонтом, а Земля несется навстречу светилу, и оно, нехотя подчиняясь круглобокости своей планеты, выбирается из-за окоема. Цвет неба при этом напоминает зеленое яблоко и синие глаза любимой одновременно. При соответствующем атмосферном давлении, конечно.