Капкан для оборотня - Валерий Иванов-Смоленский

— Не может быть… — но следователь уже понял, что полковник не шутит и не обманывает его.

— Уж, не в связи ли с тем, что он объявил войну мафии? — со злой иронией продолжил Крастонов. — «АиФ» вышел в среду, а в пятницу уже увольняют Генерального прокурора страны. Мафия бессмертна? И всесильна? Вот вам доказательство!

Барсентьев опустил голову.

«Да с такого поста сами не уходят, — подумал Барсентьев. Неужели смогли так быстро состряпать компромат? И серьезный. Ведь Устинов был полностью предан президенту. Чтобы его сдать, нужен был особый повод и особые доводы».

— А, вы знаете, что Ваш шеф еще совсем недавно был секретным указом главы государства награжден Звездой Героя России? — продолжал наседать Крастонов.

Насчет этого Барсентьев был в курсе. В центральном аппарате, прослышав об этом, недоумевали и судачили. Наградили, якобы, за успехи в борьбе с терроризмом. А где эти успехи? Буденновск, «Норд-Ост», Беслан… Террорист номер один Шамиль Басаев на свободе, спокойно раздает интервью и продолжает организацию терактов. Можно понять, когда штатовцы не в силах поймать своего главного врага Усаму Бен Ладена — земной шар большой и десятки мусульманских государств готовы гласно и негласно спрятать его на своей территории. Но Чечня-то маленькая… И в составе России…

И тут же мелькнула мысль: «значит спецназовцев мне на помощь могут и не прислать… Не до того, наверное, сейчас заместителю Генерального прокурора…»

Где-то зазвонил телефон.

— Давайте перейдем в каминный зал, — полковник был совершенно спокоен.

В просторной комнате, именуемой каминным залом, действительно наличествовал большой камин.

Крастонов поднял трубку, выслушал говорившего и ответил:

— Я вам сейчас перезвоню, буквально через минуту.

И, обращаясь к Барсентьеву, полковник сказал:

— Я вернусь через несколько минут. Посидите пока на этом стуле. А чтоб вы не вздумали…

И Крастонов, не мудрствуя, скованные сзади наручниками руки Барсентьева зацепил, наручниками же, за перекладину спинки стула, на который тот сел. Попробуй убеги вместе со стулом, в таком состоянии даже встать на ноги невозможно, не говоря уже о других действиях.

Крастонов вышел из комнаты. Барсентьев стал осматриваться по сторонам. Кроме камина и мягкой мебели в зале, в углу, темнел черным деревом бар. На стене над камином висели две скрещенные сабли без ножен — то ли старинных, то ли под старину.

Между двух скрещенных сабель висело небольшое металлическое панно с красивой надписью выпуклыми латинскими буквами. Буквы блестели старинной неброской позолотой. Надпись гласила: «Dura lex, sed lex».

Через некоторое время вернулся Крастонов.

— Что касаетсяста пятидесяти тысяч, как вы выразились, подкинутых… — продолжил он начатый разговор. — Не я лично. Эти деньги вам пытались дать, чтобы спасти Вашу же жизнь. И оставить в сохранности обретенную жителями города свободу от преступности и других общественных язв.

— И, как я, по-вашему, мог бросить дело?

— Да как угодно. Заболеть, например, и вернуться в Москву.

— Я не о технической стороне, а о принципах.

— Да какие у вас принципы! вы так и не оценили сложившуюся ситуацию. И не хотите правильно ее оценить. Вы здесь — чужак! Пытающийся вернуть изгнанное зло и покарать тех, кто его вышиб из города. Так как к вам могут относиться жители этого города, и я в том числе?

— Я исполняю свой служебный долг. И, в отличие от вас, в полном соответствии с требованиями закона.

— Законы, написанные людьми, предусматривают далеко не все, — спокойно произнес Крастонов. — Есть законы природы, которые справедливы одинаково ко всем. Они не терпят человеческой скверны и не признают людских пороков.

— Отчего же вы повесили на стене это знаменитое латинское изречение, — Барсентьев кивнул головой в сторону панно с выпуклыми латинскими буквами, — Закон суров, но это — закон!

— Я как раз и понимаю под этим закон природы, когда в мире главенствует высшая справедливость, а не чьи-то юридические опусы в угоду верхушке правящего класса. Думаю, и древние имели в виду именно это. Бытие должно определять законы, а не законы — бытие.

— А вы никогда не задумывались о превратностях судьбы, скоротечности земного бытия и, вообще, о смысле жизни? — поинтересовался Барсентьев. — Именно своей жизни?

— Есть или был такой ученый, то ли швед, то ли француз, который разбил время существования Вселенной, условно, на один земной год. Согласно его расчетам, так называемый, Большой взрыв, произошедший пятнадцать миллиардов лет назад, условно скажем, 1 января, положил начало формированию Вселенной. Лишь 1 мая возникла наша галактика, Млечный путь. 9 сентября возникла Солнечная система. 14 сентября образовалась планета Земля. И лишь 31 декабря в 13 часов 30 минут появились первые люди. В 23 часа 59 минут и 56 секунд в далекой провинции на задворках Римской империи родился Иисус Христос. Еще через три секунды началась Эпоха Возрождения. Что же касается нашего с вами времени — это сотые доли секунды. А человеческая жизнь — это даже не миг, это нечто бесконечно малое. Но я хочу и за эту тысячную долю мгновения что-то сделать на пользу тому же человечеству…

Крастонов говорил самозабвенно и взволнованно.

Барсентьев слушал, скептически щурясь.

— И мои руки не в крови, так же, как и Легина, — продолжал Крастонов. — Я сформировал специальную группу для таких дел.

Полковник налил себе минеральной воды и медленно выпил из хрустального стакана, не предложив пленнику.

«Удивительный человек, — подумал Барсентьев, слушая откровения Крастонова и поражаясь его целеустремленности и дерзости в решении некоторых вопросов. И вздрогнул от внезапно пришедшей мысли, — А ведь он смог бы, если не ликвидировать, то придавить организованную преступность и, в целом, по стране. Придавить, как ядовитую змею, так, чтобы она не только не распространялась и множилась, а норовила бы забиться поглубже в нору и там ждать своего смертного часа, уже больше не высовываясь. Будучи, скажем, заместителем министра внутренних дел. И действуя в рамках закона. Имея в подчинении такую силищу… Смог бы!»

И он с неожиданной симпатией глянул в лицо полковнику, но тут же содрогнулся.

«Да, что же это со мной такое? Проявляется синдром заложника, когда жертвы начинают сочувствовать террористам, критически относясь к действиям сил правопорядка, пытающихся их вызволить? Передо мной преступник. Оборотень, в погонах полковника, погубивший Логинова. Человек, не просто поправший закон, но отшвырнувший его в сторону, как ненужный и даже мешающий хлам. Для которого другие люди, не более чем шахматные фигуры — пешки, в его игре для достижения цели любой ценой…»

Крастонов большими глотками опустошил стакан и посмотрел на Барсентьева:

— Хотите воды?

— Хочу.

Полковник поднес стакан, наполненный водой, к его губам и слегка наклонил. Струйка воды скользнула по подбородку Барсентьева, и он стал пить небольшими глотками.

— В Нижнем Тагиле есть единственная колония, — продолжал тем временем Крастонов, — где отбывают срок наказания работники правоохранительных органов: милиции, суда, прокуратуры и других. Я решил создать особую группу, для выполнения специфических задач, из бывших работников милиции, которые содержались в этой колонии.

— То есть сформировать свое собственное подразделение из преступников?

— Некоторые из них, — не преступники. Напротив, это оперативники, честно исполнявшие свой долг, искренне верившие в справедливость и в полезность милицейской службы. И, тем самым, зачастую, они становились поперек горла криминалу, а иногда — и собственному начальству. И их попросту «подставляли», сдавая правосудию по сфабрикованным ложным обвинениям. В основном, провокации устраивались воровскими авторитетами, чтобы слепить уголовное дело против неподкупного и принципиального мента по обвинению его во взятках, должностных злоупотреблениях и других преступлениях. Начальство, обычно не любящее строптивых подчиненных с такими качествами, легко сдавало своих сотрудников. А иногда и способствовало фабрикации дела, находясь на подкормке у криминалитета. Вы хотите сказать, что такого не бывает?

— Бывает, — вынужден был признать Барсентьев.

Уже в его бытность, прокуратуре удалось доказать невиновность двух работников милиции и одного прокурора по подобным подложным делам, и Генеральным прокурором были принесены протесты в Верховный Суд. Суд протесты удовлетворил, и необоснованно осужденные были освобождены.

— Я направил Легина в Нижний Тагил для сбора предварительной информации и через неделю отправился туда сам, — продолжил Крастонов. — По сведениям Легина, тамошний «кум», то есть заместитель начальника колонии по оперативной работе, всем остальным напиткам предпочитал неразбавленный спирт. Поэтому две тридцатилитровых канистры чистейшего ректификата проложили путь к его сердцу, и он охотно поделился с нами нужными сведениями.