Те же и Скунс – 2 - Валерий Воскобойников

– Чё темнуху лепишь, фуфлогон? – спросил он недовольно. – Какой газ? Не пахнет ничем!

Аварийщик посмотрел на него как на полоумного. Потом живо раскрыл чемоданчик, вытащил фирменного вида прибор и, откинув крышечку, направил устройство в сторону дома:

– А это видал?

Стрелка прибора плавно пересекла всю шкалу и уткнулась в ограничитель. Секунду спустя запищал зуммер, вспыхнула красная лампочка. Допрос двоечника продолжался:

– А при безопасной концентрации сколько должен показывать?! Ну?!.

– Так ведь не пахнет, – повторил Мошка по-прежнему недоверчиво, хотя и без прежней уверенности.

– Мать моя женщина, – тихо простонал газовщик, не иначе, вынужденный объяснять прописную истину пятидесятому за день клиническому идиоту. – Да и не пахнет он ничем, газ-то!!! В него вещества специальные для запаха добавляют!!!

– А как же… – начал изумлённый Мошка, но газовщик перебил:

– А вот так же!.. Химзаводы стоят, денег ни хера, а тебе пахло чтоб?.. С Третьей Тарховской только-только «скорую» проводили, довезут или нет… Присоединиться охота?!

Присоединяться было неохота. Мошка выволок из-за пазухи уоки-токи:

– Пацаны, тут… ну…

Первым вышел наружу Тосол, за ним, чуть отстав, появился похожий на девушку Никита. «Тёзка» упрямого пленника. Он спускался в подвал и обязан был по крайней мере замаскировать люк ковром.

– Двери-то не закрывайте!.. – взвыл аварийщик. – Пока машина придёт, пускай сквозняком хоть вытягивает…

– Аквариум замёрзнет, – буркнул «тёзка». – Тебя за карасей платить заставят?

– Валяй запирай, нет вопросов. – Мужик в комбинезоне с тихим отчаянием махнул рукой, потом опять включил свой прибор, и тот заверещал, кажется, даже пронзительней, чем в первый раз. – Аквариум, конечно, дело важное. Дом взлетит – да и хрен с ним, зато рыбки живёхоньки…

Кикбоксер что-то прикинул про себя и оставил дверь распахнутой настежь.

– Набирается-то откуда? – спросил Мошка. – Техника по этому делу вся фирменная… плита там, ё… и ваши мастера ставили, бабок немерено слупили… А оно что теперь?

– Трубы! – Аварийщик притопнул ногой по мёрзлой земле. – Такие трубы говённые, что – мамочка моя мама… Он и прёт из-под земли, то тут, то там… Может, слышали, под Новый год в Кронштадте рвануло?.. Вы, пацаны, народ, вижу, серьёзный, генподрядчика бы поймали да…

Все трое тотчас ощутили лишённую цвета и запаха смерть, грозившую незаметно подобраться к ним из-под земли, и невольно отступили от дома на шаг или на два. Кулаки, нож, пистолет – это было понятнее!..

Тосол же припомнил, как его отчим проверял, «сифонит» или нет на кухне газовый кран. Зажигал спичку и водил ею в воздухе около крана, прислушиваясь, не трещит ли огонёк. Тосолу пришло в голову использовать методу приёмного родителя: неведомый прибор, показывавший чёрт знает какую фигню, внушал смутное недоверие. А тут – всё сразу ясно. Тосол вытащил зажигалку.

– Эй, эй!.. – Аварийщик так и шарахнулся к своей «Ниве». – Эй, ты погодь, я на пятьсот метров отъеду, и тогда – с Богом…

Тосол замер в раздумье, аварийщик же, косясь на него, нажал кнопку маленькой рации:

– Никодимыч, я на месте… тут, слушай, свищет вовсю, прибор аж зашкаливает…

– Людей вывел? – долетело в ответ сквозь треск и шумы.

– Так точно, – газовщик вдруг накрыл микрофон горстью и кивнул в сторону дома: – Кто там ещё, скажите им, пускай ноги в руки!..

– Да все здесь, – буркнул Мошка.

– Машину когда ждать? – закричал в рацию газовщик.

«Тёзка» решительно выдернул у него аппарат:

– Вы там, разэтак, что вообще происходит? Для начала его устало обматерили, попутно представившись заместителем начальника управления газификации по Ленобласти Александром Никодимовичем Кесселем. Потом «тёзке»-Никите доходчиво растолковали, что завтра в программе «Время» запросто могут показать очень интересный сюжет. В разделе трагедий и катастроф. С живописными кадрами большого огненного столба, отражающегося в Сестрорецком Разливе…

– Мы охрана тут, – сурово объяснил «тёзка», когда наконец сумел вставить словечко. – Авария не авария, а посторонних в дом пустим, только когда начальник позволит…

И продиктовал номер базылевской «трубы». В ответ его снова обматерили в самых лучших традициях, добавив, что такую охрану надо вешать за определённое место, посулились пустить хозяев дома по миру штрафами, велели ждать звонка – и объявили конец связи.

Газовщик забрал свою рацию и закинул её на сиденье машины:

– Ну, вы, пацаны, как хотите, а мне ещё восемь точек надо объехать… – Потом оглянулся на особняк: – Так вы всё, что ли, там выключили? Внутри?..

– Всё, – сказал «тёзка».

– Да всё вроде… – пожал плечами Тосол.

– Точно все – или «вроде»? – рассвирепел газовщик. – Вы-то себе взлетите – и в рай, а я, значит, из-за вас на нары садись?

Парни переглянулись.

– Проверить бы… – неуверенно начал Мошка.

– Не ссы, – придержал его «тёзка». – Ему надо, сам пускай и идёт. У него вон и противогаз есть…

Для пленников, запертых в подвале, предшествующие события выглядели совсем по-другому. Вспыхнули неблагословенной зарёй прожекторы по углам, и над головами заскрипел открываемый люк…

– Они?.. – Даша прижалась к Никитиной спине, её затрясло. – Они? Это они?..

Никита не ответил, лишь дыхание яростно сипело и свистело в отбитых лёгких. Он медленно подобрал под себя ноги, пытаясь приподняться хотя бы на корточки. Поза вышла скособоченной и неловкой, потому что пальцы на ногах остались не все, а те, что оставались, были поломаны, и браслет на перебитой руке не просто мешал встать – почти совсем не давал двигаться. Даша судорожно стягивала на себе куртку, чувствуя, как от страха и слабости накатывает дурнота.

В подвал спустился кудрявый голубоглазый «тёзка» Никиты, которого, надо сказать, тот своей единственной рукой задушил бы с особенным удовольствием, дай только случай. Даше, похоже, тоже было что припомнить красавчику – Никита услышал, как застучали у неё зубы. Но «тёзку» в данный момент она не интересовала. Он принёс с собой гладкий деревянный шест, собираясь приступить к любимому развлечению.

Никита никогда раньше не интересовался боевыми искусствами и только здесь, в подвале, узнал, что такой шест может служить не только палкой для швабры, но и очень изощрённым оружием. Конечно, любой палкой можно ударить. Ну, там, ещё ткнуть, как копьём… «Тёзка» проделывал со своим шестом тысячу и один фокус. Шест гудел, жужжал, порхал и вращался пропеллером без всякой видимой зависимости от движения рук. И было невозможно предугадать, когда он метнётся и выстрелит в твою сторону. Хлестнёт, вышибая искры из глаз, или ужалит торцом, да так, что покажется – проткнули насквозь… Может быть, это выглядело красиво. Со стороны… «Тёзка» приблизился, рассеянно подкидывая шест в руке и вроде бы даже не очень глядя на пленников. Никита уже знал, что сейчас будет, и впился в своего мучителя взглядом, и, как всегда, ничего не успел предпринять. Шест ударил его точно в изувеченный локоть, и Никита, задохнувшись, начал оседать на пол.

А вот дальше случилось кое-что такое, чего не ждал уже «тёзка». Девка, которой полагалось бы валяться при смерти или вовсе подохнуть, пружиной взвилась на ноги и кинулась на бандита, метя пальцами и ногтями в глаза. Сил у Даши оставалось очень немного, её подняло на ноги что-то, чего она сама в себе не подозревала. Ей было уже не до интеллигентских комплексов по поводу «превышения самообороны», её не сдерживали опасения типа «мне же хуже будет, если я его разозлю». Терять было нечего, кроме опостылевшей жизни, и глаза оказались бы выцарапанными, сумей только она до них дотянуться….

Конечно, мастер боевых искусств её до своей физиономии не допустил. Грош была бы ему цена, если бы такое произошло. Даша получила шестом поперёк живота, её согнуло, отбросило, она сползла по стене и осталась лежать. Никита пытался вновь приподняться, по-волчьи щерил зубы, ещё оставшиеся во рту. «Тёзка» только собрался их капитально ему поубавить, когда сверху, из люка, его окликнул Тосол, и было похоже – там что-то стряслось. Что-то, требовавшее безотлагательного присутствия всех.

Дело прежде всего! «Тёзка» перехватил шест и невесомо взбежал по ступенькам. В конце концов, он в любой момент успеет вернуться…

Бухнула, опускаясь, крышка, тяжело шлёпнул уложенный на место ковёр. Погасли яркие лампы, и воцарившиеся сумерки сперва показались кромешной чернотой подземелья. –

Даша кое-как перевернулась и поползла обратно к Никите, всхлипывая и прижимая к животу обе ладони. Толстая матерчатая куртка отчасти защитила её. Никита тяжело, со стоном дышал в темноте. Но Даша ткнулась лицом прямо в его руку, протянутую навстречу, и он молча притянул её к себе и обнял так крепко, как только мог.

Их глаза только-только стали заново привыкать к полутьме, когда наверху опять весомо проелозил ковёр и люк стал открываться. Лампы, правда, почему-то не загорелись, но Никита никакого внимания на это обстоятельство не обратил. Он думал про свою правую руку. Сколько раз ему казалось, что под кожей она держалась на ниточках и от резкого движения может оторваться совсем!.. Так, может быть, ровно это и сделать?.. Отгрызть себе лапу?.. Рвануться последним усилием обречённого тела – и оставить руку в капкане, отвоевав секунды свободы?.. Может, он сразу свалится и умрёт от болевого шока, а может, и нет, и тогда…