Белая змея - Танит Ли

— Согласен, — протяжно выдохнул работорговец. — А теперь, во имя Ках, уходи. Уходи!

Впервые за все годы в Иске Пандав подняла угол газового рукава и прикрыла им лицо. Она пробиралась обратно сквозь толпу мужчин, жалобно всхлипывая и вздыхая, чтобы успокоить их. Уходя, она ощутила изумленный взгляд пятого раба, то ли обжигающий, то ли холодящий ей спину. Она не была уверена.

Его накормили, вывели вшей, отскребли в ванне, вымыли и привели в порядок его волосы, побрили, обработали и перевязали две-три открытых раны, облачили в льняную одежду домашнего раба — и лишь после этого послали вверх по лестнице.

В голубой комнате на веранде сидела в кресле великолепная черная девушка с рынка и смотрела на него. Он представил ее с луком при каком-нибудь из дворов Междуземья, чувствуя, что это ей под силу, и удивился.

— Госпожа, твоя доброта превыше благодарности, — произнес он. — Но ты рискуешь. Разве тебя не предупредили, что такие, как я, либо сбегают, либо убивают хозяев в ближайшие два дня?

— Это был пиратский корабль, — ответила она. — Они тебя где-то поймали.

— Нет, меня законно продал им один мой друг. Точнее, выменял.

— А кем ты был прежде, до того, как стал рабом на галере?

— Свободным человеком. Иногда — агентом Дорфара. По рождению — ланнец, связанный с тамошним королевским домом. Меня зовут Йеннеф.

— Йеннез, — повторила она, и еще раз, настойчиво исправляя произношение: — Йеннеф.

Он усмехнулся. Его зубы были белыми, как снег. Он казался звенящим и живым. Но в его глазах светились любопытство и мечтательность, как когда-то в глазах Регера. Ухоженный, он стал похож на Регера более, чем когда-либо. Это было странно.

— Мы здесь чужие, госпожа, в чужой стране. Поэтому ты мне и посочувствовала?

Она не собиралась сообщать ему причину. Для него это не имеет значения, а она не хотела болтать об этом.

— Моему господину и хозяину понадобился телохранитель, — сказала она.

— И ты сочла, что я подхожу, — усмехнулся Йеннеф.

— По размышлении — нет. Я думаю, будет лучше, если я освобожу тебя и отпущу.

Усмешка сползла с его лица. Они смотрели друг на друга. Было прекрасно встретить мужчину, готового на это — глаза в глаза.

— Почему? — спросил он и, вспомнив нравы Иски, добавил: — Ты отдала за меня деньги своего господина. Что скажет он?

— Сейчас праздник Ках, — безрассудно ответила она. — В этот день принято обмениваться дарами, иногда даже освобождать рабов и заключенных. Я скажу ему, что это приношение во славу его благополучия. Он жрец. Это будет выглядеть набожно и покажет, что он богат.

— О нет! — воскликнул он. — Он сдерет с тебя твою шелковую кожу.

— О нет, — повторила она и добавила без всякой гордости: — Обычно я вынуждаю его делать так, как я хочу.

— Но ты все еще выглядишь шелковой, — протянул Йеннеф после некоторого размышления.

Она снова посмотрела на него.

— Если тебе хочется женщину, можешь взять одну из кухарок, прежде чем уйдешь. Я не буду возражать.

— Одну из этих маленьких круглых диванных подушек? Это было бы забавно.

— Я уже послала за писцом, — оживленно продолжила Пандав. — Необходимо быстро написать и скрепить печатью бумагу об освобождении. На закате все дела закончатся из-за праздника.

— И ты воспользуешься печатью своего уступчивого хозяина, как и его наличностью?

— Господин Эруд пробудет в храме еще два или три дня. В его отсутствие я управляю его домом.

— А что будет после того, как придет писец?

— Тебе дадут с собой еды и выведут на нужную дорогу.

— Я забыл, какая дорога мне нужна, — отозвался он.

Внезапно с него слетела вся притягательная небрежность и развязность. Его широкие плечи поникли, голова опустилась. Мгновение он выглядел отчаявшимся и захваченным каким-то невероятным горем. Затем и это сошло с него, словно ему больше не хватало сил выносить их. Она вспомнила, что он старше Регера, наверное, почти в два раза, а последние полгода провел в рабстве на закорианской пиратской галере.

— Садись сюда, — пригласила она, и когда тот послушался, принесла вина и стала прислуживать ему, словно он был искайским хозяином, а она — его подчиненной женщиной. Они больше не говорили, исключая то, что он не по-искайски поблагодарил ее.

Через несколько минут явился писец, неся бумагу и ящичек с чернилами и воском.

Пандав было грустно, и эта грусть перекрывала удовольствие от того, что все закончилось так быстро.

На галере он потерял представление о времени, как и почти обо всех прочих вещах. Это было нормально для места, где надо только выживать. Пиратам его сдал Галутиэ эм Дорфар. Йеннеф не сразу бросился по следам Галута, его негодяев и своего сына, едущего с ними. Он почувствовал ложь в Зарависсе, но не имел возможности перебраться через море, чтобы продолжать преследование. Удача в очередной раз показала свой скверный характер. Затем на пути в Заддаф он столкнулся с кучей мелких препятствий, которые сами по себе не были чем-то невозможным. И все же часть из них могла быть подстроена Галутиэ — хромые скакуны, поваленные деревья, непроходимые тропы… Хотя возможно, судьба просто отвернулась от него. Или все дело было в проклятой Анакир, снова пересоздающей мир в своем сне.

Люди Галутиэ напали на него в непроходимых окрестностях Илвы. Дорфарианец предъявил свой счет к оплате — началось, как всегда, с избиения, затем последовали иные забавы. В конце концов Йеннефа, который едва мог держаться на ногах в головокружении и забытьи от болотной лихорадки, продали черным людям с рублеными лицами, над чьим длинным кораблем с низкой осадкой развевались потрепанные двойная луна и дракон. Как он понял из обрывков разговора, к тому моменту они находились неподалеку от старого Ханассора. Пираты Вольного Закориса. Он попался им в лапы.

Так или иначе, он уже извинился перед Регером за свою бесполезность. Что ж, сын и не рассчитывал от него ни на что. Его сын. В зловонном трюме черной галеры Йеннефу виделся Регер — разложенный в пыточной машине; гребущий вверх по горной реке в джунглях; король на колеснице, едущий на войну; стоящий среди башен из белого мрамора…

Наконец Йеннеф поверил в то, что Регер мертв, и после этого большая часть страданий сошла на нет. Разве можно скорбеть и гневаться там, где у тебя нет прав? Кроме того, все еще могло обернуться по-другому. Йеннеф, которого приговорили умирать в недрах галеры, не хотел лишних неприятностей.

Но, питаясь гнилым мясом, червивым хлебом и тухлой водой, ворочая весло в кипящем чреве галеры, где людей вокруг безостановочно хлестали кнутом, жгущим, как огонь, и не приходилось рассчитывать на завтрашний день, Йеннеф выжил. Даже болезнь оставила его или растворилась в нем. А затем настала ночь, когда им пришлось грести с неистовой силой. Закорианец пытался уйти от вардийского патруля, капитан которого, шансарец, выходец из Ша’лиса и опытный моряк, был весьма рассержен. Прижатые к берегу, почти к утесам Ханассора, закорианцы обнаружили, что попали в западню между преследователем и еще одним поджидающим их вардийским кораблем. Пиратов захватили.