Жизнь мальчишки. Книга 2. Люди и призраки - Роберт Маккаммон

Проехав мимо заросшей бурьяном дороги, уходящей в глубь леса, я вспомнил, что за руины лежат в ее конце на расстоянии пятидесяти ярдов отсюда. Вскоре после того как Блэйлоки отправились в тюрьму, мисс Грейс закрыла свое заведение. Во время урагана в июле 1965-го у лесного домика снесло крышу. Я сильно сомневаюсь, что от обители мисс Грейс сегодня вообще что-нибудь осталось. Вьющиеся стебли кудзу в наших местах всегда отличались буйным ростом.

Бен поступил в Алабамский университет в том же году, что и я, но специализировался на бизнесе. Окончив курс, он остался в аспирантуре, чем меня несказанно удивил: никогда бы не поверил, что Бен может получать удовольствие от учебы. В университете мы продолжали время от времени встречаться, но мало-помалу он настолько ушел с головой в свою предпринимательскую среду, что наши с ним дорожки разошлись. Он вступил в студенческое общество «Сигма Кси» и быстро дорос до вице-президента. Сейчас он живет в Атланте и работает биржевым маклером. Его жену зовут Джейн Энн, у них двое детей — мальчик и девочка. Мой приятель теперь состоятельный человек, ездит на золотистом «БМВ» и растолстел еще больше. Три года назад, прочитав одну из моих книг, он позвонил мне, и с тех пор мы регулярно видимся раз в несколько месяцев. Прошлым летом мы с Беном совершили поездку в маленький городок на границе штатов Алабама и Флорида, чтобы навестить тамошнего шефа полиции по имени Джон Уилсон.

Я всегда знал, что в жилах Джонни течет кровь вождя. В своем городке он установил твердый порядок и шутить с собой не позволит. В городке все любят и уважают его за справедливость: он занимает свой пост уже второй срок. Джонни познакомил нас со своей женой Рейчел. Она производит на мужчин потрясающее впечатление: вполне могла бы работать манекенщицей. От своего мужа она не отходит ни на шаг. У Джонни и Рейчел нет детей, но они все равно счастливы. В уик-энд мы вышли в море на рыбалку из Дестина[39], и Джонни поймал отличного марлина. Моя леска запуталась, обмотавшись вокруг лодки, а Бен просто испекся на солнце — он так не обгорал никогда в жизни. Но мы отлично провели время: гонялись друг за другом и хохотали до упаду.

Оно появилось перед нами прежде, чем я подумал о нем. Все у меня внутри сжалось.

— Озеро Саксон, — сказал я.

Жена и дочь вытянули шеи, чтобы лучше видеть.

Озеро совершенно не изменилось. Такого же размера, как и раньше, та же темная вода, по берегам — тина и камыши, те же красные скалы. Даже сейчас мне не составило особого труда представить, как останавливается пикап отца, как он выскакивает из машины и бросается в озеро вслед за тонущим автомобилем. Ничего не стоило вообразить и «бьюик», уходящий в пучину, воду, заливающую салон сквозь разбитое заднее стекло, и отца, который отчаянно пытается дотянуться до меня изрезанной стеклом рукой. Эти воспоминания живы во мне.

«Отец, я люблю тебя», — подумал я, когда озеро Саксон осталось позади.

Я вспомнил его лицо, освещенное огнем камина, когда мы сидели рядом и он рассказывал мне о докторе Гюнтере Данинадерке. Не сразу нам, да и всем жителям Зефира удалось осознать, что док Лезандер и его жена совершали столь ужасные преступления. Тем более что он не был законченным злодеем, иначе он не выпустил бы меня из тонущей машины. До сих пор я верю в то, что на свете нет таких отпетых негодяев, чью душу невозможно спасти. Быть может, я наивен, как и мой отец. Но лучше быть наивным, подумал я, чем черствым и бесчувственным.

Позже я понял, зачем доктор Данинадерк каждую ночь слушал радио на коротких волнах. Я почти уверен, что он дожидался сообщений иностранных радиостанций о тех деятелях нацистского режима, кто пойман и передан в руки правосудия. Я знаю, что под личиной холодного спокойствия он жил, мучимый вечным страхом, в постоянной готовности в любую минуту услышать стук в дверь. Он заставлял людей страдать, но страдал и сам. Убил бы он меня, получив зеленое перышко, как когда-то вместе со своей Карой замучил до смерти Джеффа Ханнафорда, шантажировавшего его? Честно скажу, не знаю. А вы как считаете?

О да! Демон.

О ней мне рассказал Бен. Демон, уже в старших классах школы заставившая всех поверить в ее гениальность, поступила в Университет Вандербильта, выучилась на химика и была принята на работу в компанию «Дюпон». Там она сразу же добилась успеха, но ее неординарная натура не позволила ей отказаться от своих странных привычек. Последнее, что Бен слышал о Демоне: она организует шоу в Нью-Йорке и недавно сцепилась с Джесси Хелмсом[40] по поводу устраиваемого ею действа, в котором она произносит громогласные тирады против корпоративной Америки, сидя в детском надувном бассейне, наполненном… сами догадайтесь чем.

Единственное, что я могу сказать по этому поводу: от души желаю Джесси Хелмсу не становиться на дороге у Демона, иначе ему можно будет только посочувствовать — в один прекрасный день он рискует оказаться приклеенным к собственному письменному столу.

Я следовал тем же изгибам дороги, по которым когда-то мчал меня, замирающего от ужаса, Донни Блэйлок. А потом холмы расступились, и дорога стала прямой, словно пробор, сделанный в парикмахерской мистера Доллара. Впереди показался мост с горгульями.

Но их больше не было на своих местах. Головы генералов армии конфедератов были отрублены. Возможно, это было актом вандализма, а может, генералов обезглавил некто, выставивший потом эти головы на аукционе в качестве образчиков южного примитивизма и выручивший по тысяче долларов за штуку. Уж не знаю, что стряслось, но голов и след простыл. Железнодорожная эстакада была на своем месте, все так же блестела река Текумсе. Я подумал: Старый Мозес, наверно, рад, что бумажная фабрика наконец-то закрылась. У него больше не застревает грязь в зубах, когда он сгребает черепах со дна реки. Конечно, никто больше не устраивает ему угощения в пятницу на Страстной неделе. Традиция эта как-то сама собой умерла после того, как в 1967 году в почтенном возрасте ста девяти лет скончалась Леди, переправившись на другой берег своей реки. Вскоре после этого, если верить Бену, из города уехал ее муж Человек-Луна перебравшийся в Нью-Орлеан, и чернокожая община Братона начала стремительно уменьшаться, даже более быстрыми темпами, чем остальное население Зефира. Сегодня Текумсе стала чище, но я сомневаюсь, что Старый Мозес поднимается теперь к поверхности реки и выставляет свою чешуйчатую голову, чтобы выпустить из топок ноздрей пар и воду. Наверно, он прислушивается к плеску воды о камни в ночной тишине и спрашивает на языке рептилий: «Почему больше никто не приходит к реке, чтобы со мной поиграть?»