Битва колдуньи. Сага о мечах - Елизавета Дворецкая

Так начиналась битва, которую потом назвали Битвой Конунгов. Война продолжалась уже три четверти года, но только сейчас, в начале весны, конунги фьяллей и квиттов сошлись лицом к лицу. Это была первая большая битва, но далеко не последняя; первая, которая что-то решит, но ничего не окончит. Хродмар и другие, кто участвовал в этой войне с самого начала, считали, что три четверти года – это много. Но знай они, что события этих месяцев будут отзываться еще полвека, пройденный путь показался бы им ничтожно малым.

Когда оба войска сблизились на полет стрелы, Торбранд отыскал глазами Стюра конунга. Метельный Великан заметно выделялся среди своих людей, и не ростом и статью, не богатством доспеха и оружия, а какой-то тайной силой, не видимой глазу. Длинные пряди волос, почти совсем седые, спускались из-под золоченого шлема на плечи, покрытые кольчугой, а обветренное лицо было красным. Выражение его показалось Торбранду мрачным, но он не удивился – так выглядит печать близкой смерти. «Того и гляди спросит, где это мы сейчас?» – подумал Торбранд и усмехнулся. – Тор и Мйольнир! – выкрикивали с одной стороны фьялли, ударяя рукоятями мечей и боевых топоров об умбоны щитов.

– Тюр и Глейпнир! – отвечали им квитты.

Над полем битвы повис оглушительный грохот, призывающий богов войны и валькирий к кровавому пиру.

Вдруг внимание Торбранда отвлек громкий наглый голос, долетавший из рядов противника. Словно тупой нож, он рассек звенящий железом и боевыми кличами воздух.

– Эй, Торбранд Тролль! – орал кто-то из квиттов. – Что ты здесь делаешь? Умный человек на твоем месте постарался бы оставить сыновей, прежде чем погибнуть.

Торбранд побледнел от ярости, а взор с орлиной цепкостью выхватил из квиттингских рядов под стягом Стюра какого-то краснолицего бородача лет сорока в кожаном доспехе, обильно обшитом стальными бляшками. Это был Халькель Бычий Глаз. Он воинственно размахивал копьем, надеясь, что незнакомые фьялли примут его за конунга. Даже сейчас его глупое тщеславие перевесило здравый смысл, но благодаря этому качеству его и запомнили лучше, чем он того заслуживал.

– Ты уже потерял двух сыновей! – с торжествующим нахальством кричал он Торбранду. – И мы позаботимся, чтобы род твой не был продолжен!

Слова его попали в самое больное место. Вспыхнув, Торбранд конунг мгновенно поднял копье Властелина и с силой метнул его во вражеское войско.

– Тор и Мйольнир! – тысячей голосов грянула дружина фьяллей, приняв бросок за начало битвы. – Один возьмет свое!

Сверкающей молнией копье Властелина пересекло пространство, разделявшее оба войска, и пронзило Халькеля Бычьего Глаза вместе с другим человеком, стоявшим за его спиной. Квитты вокруг них охнули: оба войска разделяло расстояние в два раза большее, чем обычный бросок копья, но копье Торбранда достигло цели! А Торбранд почувствовал острый приступ досады и сожаления – он должен был метнуть копье в самого Стюра! Но он тут же отбросил глупую досаду – битва началась, время действовать!

Выстроив друг против друга две стены разноцветных щитов, войска фьяллей и квиттов сошлись. Передние ряды рубились мечами, из-за их спин кололи копьями, дальние ряды стреляли из луков. Обе стороны старались держать строй, люди из вторых рядов занимали места павших и раненых, но постепенно в обеих стенах образовались прорехи, и они распались на несколько более коротких, однако сохранявших прочность стен. Грохот железа и крики висели над равниной плотным облаком.

В окружении своих телохранителей, прикрывавших его по двое с каждого бока, Торбранд пробивался туда, где видел стяг Стюра. Торбранд слышал, что боевые кличи фьяллей окружают квиттингское войско, ряды щитов со знаком молота проламывают и разрывают, рассеивают шеренги щитов со знаком руки, и его наполняли новые силы, как будто он сам, подобно богам войны, питался духом убитых врагов. Если бы он не потерял так быстро копье…

Вдруг перед ним возникла высокая женская фигура – прекрасная дева с волной черных волос, стоявших дыбом, с бешеным огнем в ярко-синих глазах. Ее кольчуга сверкала черным серебром, из-под нее была видна снежно-белая рубаха, словно сотканная из лебединых перьев. Белая нежность лебедя и стальная сила оружия – вот из чего созданы Девы Битв.

Регинлейв! Та, которую он не видел уже более десяти лет, снова была с ним. Еще ребенком он слышал предания о валькирии из рода Дев Грозы, по имени Регинлейв, которая издавна была покровительницей их рода. Позднее, когда он был подростком, в день посвящения отец, Тородд конунг, рассказал ему больше – Регинлейв становится возлюбленной каждого нового конунга фьяллей, если он проявляет достаточную доблесть. Иногда, очень редко, она становится матерью наследника престола. Но это – особая честь, заслужить которую удается немногим.

И еще одно свойство отличает валькирию Регинлейв – будучи ревнивой, она помогает только неженатому конунгу. Женившись, он теряет Деву Битв, как потерял ее когда-то сам Торбранд.

Но теперь она снова была с ним, ведь жены он лишился.

– Возьми! – звонким и глубоким голосом сказала валькирия и протянула ему копье. – Это дар Властелина, и оно само будет возвращаться после каждого броска, только позови его!

Торбранд взял копье, на миг забыв даже о битве и не в силах оторвать глаз от прекрасной Девы Битв. А Регинлейв исчезла, но Торбранд знал, что теперь она снова с ним и снова прикроет его своим щитом в случае опасности.

И он с новой силой бросился в битву. Копье Властелина само, словно живое, кололо и било квиттов, и каждый удар отзывался громом в далеких тучах. Насыщенное железным звоном, хриплыми стонами, запахом свежей крови облако медленно вырастало от земли к небесам. Квитты падали вокруг Торбранда, как трава под косой, и сотни духов-двойников с воем уносились вверх, к серому глухому небу.

– Смотри, смотри, они отступают! Стюр пятится! Смотри, смотри!

Хёрдис дико визжала, подпрыгивала, ушибаясь коленями о каменный пол пещеры, и дергала за рукав сидящего рядом Свальнира, позабыв даже о том, что обыкновенно старалась к нему не прикасаться.

– Ну, отступают, – без особого воодушевления гудел великан, поглядывая через ее плечо. – Ты же видишь, там валькирии.

Но Хёрдис не слышала его, вся поглощенная чудесным зрелищем. Перед ней, прислоненный к каменной стене, стоял огромный, ростом с нее саму, щит с черной блестящей поверхностью. Свальнир рассказывал, что этот щит сделан из чешуйки самого Нидхёгга и его не пробивает даже молния. «Умение быстро бегать и ловко прятаться – самый надежный щит!» – с ехидством думала Хёрдис, слушая похвальбу великана. В отличие от меча Дракон Битвы, щит не был способен менять размеры, зато обладал другим чудесным свойством – мог показывать все, что творится в земном мире.

Будто в огромном окне, Хёрдис видела Битву Конунгов, кипящую в долине между горами и берегом моря, как похлебка в котле. Но вот кровавое варево Хель отхлынуло от моря и потекло частью на юг, частью на восток, к горам. Хёрдис хорошо различала фигуру Торбранда Тролля; в руках его было какое-то волшебное оружие, но драконья чешуя не могла или не хотела показывать его, и в щите отражался только неясный стальной блеск. Зато были видны фигуры валькирий, носящихся над котлом битвы, и каждый взмах их мечей сносил головы квиттам, блестящие щиты ловили квиттингские стрелы, прикрывая фьяллей.

– Он отходит к горам! – закричала Хёрдис, сжав кулаки и постукивая ими друг об друга.

Зрелище битвы целиком захватило ее, ей хотелось быть там, в гуще этого бурного кипения, и смотреть, слышать, втягивать в грудь грохот, крики, свист оружия, стоны, пьянящий запах свежей крови. Ах, как хотела она быть такой же валькирией – сильной и свободной! Свободной! Хёрдис вцепилась зубами в собственный кулак и глухо застонала от боли и обиды.

А драконья чешуя с какой-то злобной ясностью отражала, как рушатся и тают смешанные и разорванные ряды квиттов, как гнется и падает стяг Лейрингов, как дрожит среди схватки стяг Севера, олень с золотыми рогами, дрожит, словно былинка на ветру. А рядом лежит лицом вниз молодой парень, успевший перед смертью воткнуть конец древка в землю. Хёрдис в себе ощущала чужой страх и боль, багряный хмель убийства, когда не всегда даже видишь лицо гибнущих от твоей руки, не знаешь, что это были за люди, и убиваешь просто потому, что вечно голодные духи войны воют и стонут вокруг. На миг ей померещилась громадная фигура черного дракона, распростершего кожистые крылья над полем битвы, и тень от этих крыльев не прогонит никакой огонь… Хёрдис было жутко, она дрожала от возбуждения, от тоски и радости, от торжества и отчаяния.

А стяг Стюра конунга все еще был цел и быстро отступал к горам. Поняв, что его противнику помогает нечеловеческая сила, Метельный Великан с горстью своих людей вырвался из котла битвы и устремился к ельнику на склонах восточной горы. Вот драконья чешуя поймала смутно знакомое лицо. Напряженно хмурясь, Хёрдис склонилась ниже, заглядывая в свое «окно». Хродмар Рябой! «Хродмар Метатель Ножа! Ты еще жив! Из тебя еще не выросло дерево?» – с веселым изумлением подумала Хёрдис и тут же мысленно прикусила язык. Она вдруг испугалась, что может накликать на него смерть, и уже в следующее мгновение удивилась, почему эта мысль так ужаснула ее. Она не хотела увидеть, как он с честью погибнет в битве далеко-далеко от нее. Она хотела сохранить для себя возможность самой вырастить над ним дерево.