После – долго и счастливо - Анна Тодд

Мне отчасти хочется задрать их еще выше или вообще снять, чтобы посмотреть на выражение его лица, но, помня о присутствии Лэндона, я отказываюсь от этой мысли.

Позабавленная поведением Хардина, я, закатив глаза, открываю пакет хлопьев.

– Как насчет хлопьев в глазури? – спрашивает Хардин.

– В шкафу, – отвечает Лэндон.

У меня в голове всплывает картина: Хардин с отцом пререкаются из-за того, что отец съел все его хлопья. Я улыбаюсь и отгоняю эту картину прочь. Воспоминания об отце больше не отзываются болью в груди. Я научилась радоваться, думая о его шутках, и восхищаться его оптимизмом, хоть мы и были знакомы совсем недолго.

Я отправляюсь в ванную, чтобы принять душ перед работой. Лэндон рассказывает Хардину, как его нового любимого хоккеиста переманила к себе другая команда. Удивительно, но Хардин остается на кухне с Лэндоном вместо того, чтобы последовать за мной.

Спустя час я одета и готова отправиться пешком в ресторан. Когда я захожу в гостиную, Хардин сидит на диване и натягивает ботинки.

– Готова? – поднимает он голову и улыбается.

– К чему? – Я беру со стула фартук и кладу телефон в передний карман.

– К прогулке до работы, к чему же еще? – говорит он, словно ответ очевиден.

Мне нравится, как он себя ведет, поэтому я киваю и с идиотской улыбкой следую за ним к входной двери.

Немного странно гулять вместе с Хардином по нью-йоркским улицам. Он смотрится здесь очень органично, но в то же время такое ощущение, что его голос звучит на всю улицу, а выразительная мимика расцвечивает красками серую действительность.

– Вот что мне не нравится в этом городе, – взмахивает он рукой. Я жду пояснений, и он добавляет: – Солнца нет.

Хардин громко топает ботинками по тротуару, и мне очень нравится этот звук. Мне его не хватало. Это лишь одна из тех мелочей, которые, как выяснилось только после нашего расставания, мне безумно нравились. Я бродила в одиночестве по шумным улицам этого города и скучала по тому, как Хардин вечно грохотал своими ботинками.

– В Вашингтоне всегда дождливо, как же тебе может не хватать солнца в Нью-Йорке? – спрашиваю я.

Он смеется и меняет тему, спрашивая у меня всякую ерунду про работу официантов. Остаток прогулки проходит просто прекрасно: Хардин задает вопрос за вопросом о моей жизни за последние пять месяцев, а я рассказываю про мать, Дэвида и его дочку. Вспоминаю о том, что Ной попал в футбольную команду в своем колледже в Калифорнии и что мать и Дэвид взяли меня с собой на отдых в тот же пригород, куда мы ездили с семьей Хардина.

Я рассказываю ему, как провела первые две ночи в городе, не в состоянии заснуть из-за уличного шума, а на третью вылезла из постели и пошла гулять вокруг дома – так и познакомилась с Джо. Рассказываю, что этот добрый бродяга чем-то напоминает мне отца, и мне нравится, что, подкармливая его, я в какой-то мере делаю то, чего не смогла сделать для родного мне человека.

После этого откровения Хардин берет меня за руку, и я не отстраняюсь.

Я рассказываю, что очень переживала из-за переезда и что очень рада, что он нас навестил. Он предпочитает не напоминать о том, как дразнил меня и отказывал в сексе, пока я не уснула в его объятиях. Не говорит, что предложил мне руку и сердце, и меня это вполне устраивает. Я все еще никак не могу решить, что думаю по этому поводу, хотя и с теми чувствами, которые я к нему испытываю с тех пор, как он ворвался в мою жизнь год назад, тоже пока не определилась.

Роберт встречает меня на углу – как обычно, когда у нас совпадают смены, и Хардин придвигается ко мне ближе и крепче сжимает мою руку. Оба почти ничего не говорят, только оглядывают друг друга с головы до ног, а я закатываю глаза от того, как двое мужчин могут вести себя в присутствии женщины.

– Буду ждать тебя здесь, когда ты закончишь.

Хардин наклоняется, чтобы прижаться губами к моей щеке, и заправляет выбившуюся прядь волос мне за ухо.

– Не слишком там напрягайся, – шепчет он. Судя по голосу, он улыбается, но чувствуется, что сказано это не совсем беспечно.

Конечно, смену он мне сглазил. Нас затягивает в бесконечный поток мужчин и женщин, которые злоупотребляют вином и бренди и платят втридорога за крошечные, красиво сервированные порции еды. Одному ребенку приходит в голову, что мне пора сменить имидж, и он опрокидывает на меня тарелку спагетти. Мне некогда даже присесть, и к концу смены, спустя пять часов, ноги просто отваливаются.

Хардин, как и обещал, ждет меня в холле ресторана. Рядом со скамейкой, на которой он сидит, стоит София. Ее волосы собраны в высокий пучок, привлекая внимание к великолепному лицу. У нее экзотическая красота: высокие скулы, полные губы. Я опускаю взгляд на свою грязную форму и морщусь, чувствуя запах чеснока и кетчупа, пятнами расползшегося по рубашке. Хардин делает вид, что не замечает моей замызганной одежды, но, когда мы выходим наружу, вытаскивает что-то у меня из хвостика.

– Даже знать не хочу, что там было, – тихо смеюсь я. Улыбнувшись, он достает платок – нет, салфетку – и подает мне.

Я стираю косметику с глаз. Я так вспотела, что поплывшая подводка вряд ли добавляет мне привлекательности. Хардин поддерживает разговор, интересуясь, как прошла смена, и мы быстро добираемся до квартиры.

– Ноги болят.

Я со стоном скидываю и отбрасываю в сторону туфли. Хардин провожает их взглядом, и я почти слышу саркастические замечания, которые вертятся у него в голове, насчет того, что я развожу бардак.

– Естественно, через минуту я их уберу.

– Я так и подумал. – Улыбнувшись, он садится рядом со мной на постель. – Иди ко мне.

Он хватает меня за щиколотки, и, обернувшись, я вижу, как он кладет их к себе на колени. Его пальцы начинают растирать мои усталые ступни, и я ложусь на спину, стараясь не думать о том, сколько часов провела в обуви.

– Спасибо.

Я едва сдерживаю стон. Глаза закрываются сами собой от немедленного расслабления, которое дарят руки Хардина, массирующие мои ступни, но я хочу смотреть на него. Я столько месяцев страдала, не имея этой возможности, поэтому теперь не собираюсь отворачиваться.

– Не за что. Я готов терпеть запах, лишь бы видеть это неземное блаженство в твоих глазах. – Я пытаюсь шлепнуть его, но он только смеется и продолжает творить свое волшебство.

Его руки перемещаются к моим лодыжкам, а потом и к бедрам. Я даже не стараюсь сдерживать стоны, срывающиеся с губ. Его прикосновения расслабляют и успокаивают.

– Садись впереди меня, – командует он, осторожно скидывая мои ступни с коленей.