Хоккейное безумие. От Нагано до Ванкувера - Игорь Рабинер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В 92-м году после победной Олимпиады в Альбервилле я разговаривал с Владимиром Юрзиновым относительно участия в чемпионате мира в Праге. И сказал, что, по всей видимости, мы дойдем до финала чемпионата Швейцарии, я буду выжат как лимон и ничем не смогу помочь сборной. И только займу место какого-то молодого способного парня, что в корне неправильно.
— И Юрзинов вас понял?
— Да. Абсолютно. Если ты не готов — ехать нет смысла. Учитывая уровень турнира, туда нужно приезжать здоровым.
А вот какой пропущенный турнир я вспоминаю действительно с большим сожалением — это 94-й год, Олимпийские игры в Лиллехаммере. Тогда нас (с Андреем Хомутовым. — Прим. И. Р.) не отпустил клуб. Еще не было подписано соглашение между ИИХФ и МОК, обязывавшее все команды отпускать своих «сборников» на Олимпиады. Возможности кем-то нас заменить у клуба не было, и нам сказали твердое «нет».
— Вы бились за право поехать в Норвегию?
— Да, по-всякому. Но руководство сказало, что их не поймут болельщики, город, спонсоры. Хотя нам звонили и тогдашний министр спорта, и президент федерации хоккея Валентин Лукич Сыч. Отвечал: «Я только за. Но я под контрактом. Если вы договоритесь с руководством клуба — хоть сейчас прыгну в самолет и полечу». Они пообещали договориться. Но, видимо, не смогли.
— В канун Ванкувера нет желания проконсультироваться с Юрзиновым, работавшим на восьми Олимпиадах, включая три последних?
— Пока нет. Но кто знает — может, однажды и появится.
— Вообще, из тренеров старшего поколения кто вызывает у вас особое уважение?
— Я всех уважаю, кто сейчас работает. А говорить, кого не уважаю, не буду. У меня есть определенное мнение. Моя жизненная позиция, философия, этика не дают мне права заниматься публичным критиканством в адрес коллег по цеху.
— Были попытки не отпустить лично вас в Швейцарию?
— Нет. После чемпионата мира-89 первая пятерка в полном составе уехала. Мы же договорились с Тихоновым так: хорошо, в этом году не едем, хоть и задрафтованы. Но через год поедем точно. На что он согласился.
В течение года я налаживал контакты. Нашел организацию, которая называлась «Моспрофспорт», которой руководил известный бизнесмен Владимир Давидович Бениашвили, очень любящий футбол и хоккей. Большинство спортсменов уезжало тогда через государственный «Совинтер-спорт», но мне удалось найти способ этого избежать.
— То есть отдавать почти все заработки советскому государству вам не надо было?
— Нет. Мы договорились, что «Моспрофспорт» обсуждает со швейцарской стороной трансферный контракт, а личный контракт является целиком нашим. Все были довольны, и мы спокойно поехали работать. Без всяких скандалов.
— Не жалеете, что в HXЛ так и не сыграли?
— Нет. И я не лукавлю. Дело в том, что у меня не было мечты играть в НХЛ. Я родился в советской стране, где о таких вещах никто и не задумывался. Мечтал выступать в сборной СССР, попасть на Олимпийские игры, на чемпионат мира. Задайте этот вопрос любому человеку нашего поколения: «Хотел ли ты с детства уехать работать за границу?» Никто же тогда и не думал, что железный занавес рухнет — и все, пожалуйста, езжайте куда хотите!
А когда детской мечты нет — ты и не стремишься ее реализовать. Особенно когда тебе 30 лет и у тебя двое детей, которых я практически не видел, сидя восемь лет на сборах. Такие перемены в жизни были для меня на тот момент слишком радикальны.
Я ведь и потом мог поехать в НХЛ — в 91-м, 92-м, 93-м. После победного чемпионата мира приезжали из «Квебека», которым мы с Хомутовым были задрафтованы. Но я не хотел.
— Играли бы в НХЛ всей своей армейской тройкой.
— С Валеркой (Каменским. — Прим. И. Р.)? Да, возможно. Но, понимаете, если не было большого желания, то зачем себя заставлять? Не хочу кривить душой и говорить: да, мол, жаль, что не попробовал. Нет, не жаль.
* * *— Когда вы принимали сборную, будучи тренером со всего лишь двухлетним стажем работы в ЦСКА, отдавали себе отчет, что ставите на карту всю свою карьеру? Сборная многих людей сжигает.
— Даже не думал об этом. И сейчас не думаю. Мне просто хотелось попробовать себя в этой роли. Я верил и сейчас верю в ребят, потому что они талантливы, и для меня они были и остаются лучшими в мире. Возможность сделать что-то совместное и добиться результата была слишком интересной, чтобы я от нее отказался.
Даже когда я пришел в ЦСКА, для меня самым важным было понять, что это мое. Что это меня затягивает, увлекает, что я получаю от этого положительные эмоции и удовольствие. Такое же, как во времена игры в хоккей, когда я был счастлив. Так и потом. Попробовать себя в роли тренера — сначала детского, потом молодежного, наконец «взрослого» — стимулировал интерес: а понравится ли мне это? Мое ли это? Или надо искать что-то другое?
Всякий раз я постепенно входил во вкус и начинал получать удовольствие. Особенно меня всегда привлекали взаимоотношения с людьми. Контакт.
Когда я получил предложение возглавить сборную, все взвесил. Обсуждал эту тему с семьей. Что естественно, потому что работа в национальной команде требовала много времени. Также с помощником Игорем Захаркиным. И в конце концов все вопросы, справлюсь или нет, были подавлены ощущением потенциала сборной. Он перевесил.
А мысли, что эта работа может оказаться бомбой, которая взорвет меня самого… Возьмем работу в ЦСКА. Тоже ведь можно было к этому так подойти — ничего себе, куда забрался! Кто мог подумать: какой-то пацан, гонял шайбу и вдруг стал тренером легендарного круга. От этого тоже может дух перехватить. Если, конечно, заниматься самокопанием и самосжиганием. И со сборной то же самое. Мне кажется, надо меньше обо всем этом думать. А просто делать свое дело.
— Жена сказала: «Бери сборную»?
— Она как-то с энтузиазмом все восприняла. Сразу сказала: «Это какое-то предзнаменование!» У нее сразу возникли параллели — как раз с тем, что я был последним капитаном, с которым сборная выигрывала. Хотя как раз для нее это было тяжело. Потому что означало, что видеться мы будем меньше. Впрочем, тогда еще трудно было до конца представить, что это такое. Неизвестность всегда немножко пугает, но жена была настроена оптимистично.
— В одном из интервью вы сказали, что вместе с Захаркиным тщательно проанализировали, стоит ли брать сборную. В чем этот анализ заключался?
— Во-первых, потенциал команды. Во-вторых, наши собственные возможности, знания и желания. Энергетика, в конце концов.
— Хватит ли сил, думали?
— Нет, с этим все однозначно было. Не старики, молодые ребята, в расцвете сил. Желание работать, энтузиазм — огромные.
— Когда были игроком, запоминали упражнения того же Тихонова, вели ли конспекты?
— Нет, конспектов не вел никогда.
— Но потом что-то вспомнилось, когда сами начали работать?
— В моей жизни было много тренеров. И больше всплыло то, чего делать не нужно.
— И чего?
— Об этом говорить не буду. Скажу только, что я этого и не делаю.
— Во времена СССР считалось, что игрок, которому за 30 — уже ветеран. А сейчас Федоров почти в 40 — один из первейших кандидатов на поездку в Ванкувер. И Зубов на то же претендует…
— Это нормально. В прежнее время многие ушли раньше времени. Михайлов с Петровым, к примеру. А уже из нашего поколения многие доиграли до сорока, причем спокойно. Это во многом зависит от твоего образа жизни, профессионализма. Так что никакого удивления спортивное долголетие названных вами людей у меня не вызывает.
* * *— Чему вас научили и от чего отучили долгие годы жизни в Швейцарии?
— Научили, точнее, усилили уважение к личности. К тем, с кем ты общаешься. Кто бы перед тобой ни был ты должен видеть в нем человека и уважать его.
Научили строить взаимоотношения. Я работал в Adecсо-компании, занимающейся трудоустройством, был там, можно сказать, ее лицом. Много встречался с разными людьми, в том числе из бизнеса, учился с ними налаживать контакт. Интересно и познавательно.
Научили ценить и уважать момент. Здесь и сейчас. Не откладывать на потом. Потому что «потом» может и не наступить.