Страсти по Лейбовицу. Святой Лейбовиц и Дикая Лошадь - Уолтер Миллер

Как только поступило послание, аббат начал упаковывать святые регалии. Он оповестил полустанок на папской дороге, что ему понадобится вооруженный эскорт и что отрядил брата Ливеримана, дабы тот держал в готовности упряжку самых быстрых лошадей, чтобы совершить путешествие без задержек. Слезы у аббата мешались с нервной испариной, и он переходил от взрывов скорби к радостному возбуждению от подготовки к дороге. Именно покойный папа сделал его кардиналом, и его впервые ждало участие в выборах папы. Община понимала, какие смешанные чувства его обуревают, и старалась не попадаться ему под ноги.

Аббат вознес хвалу Линусу, назначил заупокойную мессу, и после ужина обратился к монахам, собравшимся в трапезной в последний вечер перед его отбытием.

— Во время моего отсутствия обязанности аббата будет исполнять приор Олшуэн. Обещаете ли вы подчиняться ему с тем же христовым послушанием, с каким подчинялись мне?

Присутствующие ответили согласным шепотом.

— Отказывается ли кто-либо от этого обещания?

Воцарилось молчание, но Чернозуб чувствовал, как многие посматривают на него.

— Мои дорогие дети, нам в этом монастыре не подобает обсуждать дела Священной Коллегии или же политику Церкви и государства, — он сделал паузу, обведя взглядом пятна лиц, в свете лампад обращенных к нему. — Тем не менее вам подобает знать, что мое отсутствие может затянуться. Все вы помните, что результатом ереси стало появление двух конкурентов, соперничающих за право претендовать на папский престол, а также беспрецедентное количество кардиналов. И одно из условий, которое должно было положить конец расколу, заключалось в том, что новый папа, да святится имя его, утвердил избрание всех этих кардиналов, независимо от того, какой претендент предложил его. Но это было сделано, и теперь на континенте существует 618 кардиналов, пусть даже кое-кто из них не имеет епископских регалий, а несколько — вообще даже не священнослужители. Поскольку они примерно в равной мере разделены между Востоком и Западом, не исключено, что будет очень трудно собрать большинство в две трети плюс еще один голос, необходимые для избрания папы. Конклав может затянуться. Я надеюсь, не больше чем на несколько месяцев, но точное время предвидеть невозможно. Опасаюсь, что время от времени странники будут приносить вам слухи и сплетни. Поскольку изгнание папы из Нового Рима, окруженного войсками Тексарка, продолжается, враги Валанского папства надеются на возрождение ереси и распускают разнообразные сплетни. Молю вас, не слушайте их.

Силы государства слабеют. Ханнеган Седьмой — далеко не тот тиран, каковым был Ханнеган Второй, пускавший в ход и предательство, и коровью чуму, когда запускал зараженных домашних животных в их стада, дабы отвоевать империю у Кочевников. Ханнеган Второй посылал свою пехоту далеко на запад, вплоть до Залива привидений, и его кавалерия преследовала бегущих прямо у наших ворот. Он убил представителя папы, а когда папа Бенедикт подверг Тексаркану отлучению, захватил все церкви, семинарии и церковные владения. Он занял земли, прилегающие к Новому Риму, и заставил его святейшество искать политического убежища в убогой, рассыпающейся Денверской империи. Ханнеган Второй собрал достаточно епископов с востока, дабы избрать анти… или, скажу я, соперника папы, который восседает в Новом Риме. Так нам достались шестьдесят пять лет раскола.

Но Ханнеганом Седьмым стал ныне Филлипео Харг. Конечно, он наследник завоевателя, но отличается от него. Его предшественником был хитрый и неграмотный полуварвар. Нынешний владетель вырос и получил образование, чтобы править, а некоторые из его учителей были обучены нами. Так что надейтесь, дети мои, и молитесь. Если достойный Ханнеган поспособствует выбору достойного же папы, они смогут прийти к соглашению и положить конец изгнанию. Молитесь, чтобы избранный нами папа смог вернуться в Новый Рим, свободный от гегемонии Тексарка. Повсеместно люди нескрываемо скорбят об оккупации, но нам не принесет пользы, если в Священной Коллегии начнутся споры, должны ли быть выведены войска Тексарка еще до возвращения папы в свой дом. Такое решение примет сам папа, когда он будет избран.

Молитесь за успех выборов — но не за любого кандидата. Молитесь, чтобы Святой Дух направил наш выбор. Церковь нуждается в мудром и безупречном папе, не в восточном или западном, а в настоящем папе, достойном древнего титула «Слуга слуг Божьих», — понизив голос, пресвященный Джарад добавил: — Молитесь и за меня, братья мои. Я всего лишь старый сельский монах, которому папа Линус, может быть, в минуту слабости, пожаловал красную шапку. Если кто-то в коллегии и стоит ниже меня по рангу, то это, должно быть, женщина… э-э-э… ее преосвященство аббатиса из Н’Орка или же мой юный друг дьякон Коричневый Пони, который продолжает оставаться мирянином. Да помогут мне ваши молитвы не наделать глупостей. Но ведь я не буду агнцем среди волков, не так ли?

Тихие смешки и хихиканье заставили Джарада нахмуриться.

— Дабы доказать, что я не враг империи, я пересеку Залив привидений и двинусь через провинцию. Но я должен перенести срок завтрашней мессы. В любом случае день это будничный, так что перед моим отбытием мы исполним псалом старой мессы «Избавление от ереси».

Он распростер руки, словно обнимая свою паству, размашисто начертил в воздухе большой крест, спустился с кафедры и покинул помещение.

Чернозуб остался в крайнем беспокойстве. Он попросил разрешения поговорить с его преосвященством Джарадом до его отбытия, но ему было отказано. В состоянии, близком к панике, он на рассвете поймал под крытой аркадой настоятеля Олшуэна, направлявшегося к заутрене, и вцепился в рукав его рясы.

— Кто тут? — раздраженно спросил Олшуэн. — Мы опаздываем, — он остановился между тенями, которые отбрасывал единственный факел на колонне. — Ах, это ты, брат Чернозуб. Говори же, что там у тебя?

— Его преосвященство Джарад сказал, что выслушает меня, когда я закончу Боэдуллуса. Я почти все кончил, но он уезжает.

— Сказал, что выслушает тебя? Если ты не будешь говорить тише, он и так тебя услышит. Так что он должен был от тебя услышать?

— О перемене работы. Или об уходе из ордена. А теперь он уезжает на долгие месяцы.

— Этого ты не знаешь. В любом случае, что я могу сделать? И что ты имеешь в виду, говоря, что хочешь оставить орден?

— Можете ли вы до отъезда аббата напомнить ему обо мне?

— Что именно относительно тебя?

— Я не могу так жить дальше.

— Даже не спрашиваю, как именно. Мы опаздываем, — с Чернозубом, спешащим бок о бок с ним, Олшуэн двинулся в сторону церкви. — Если у его преосвященства Джарада будет свободная минута этим утром и если я упомяну, в каком ты возбуждении, поймет ли он, о чем идет речь?