Книга о русском еврействе. 1917-1967 - Яков Григорьевич Фрумкин

претендентах на визу приводили к неприятным послед­ствиям, как напр., исключениям из университетов и т. п. Иногда детей просителей заставляли публично (пред со­учениками по школе) поносить своих родителей и торже­ственно обещать не последовать за ними в случае эмигра­ции.

Теперь можно было надеяться, что такие случаи больше не будут иметь места. Некоторые просители при подаче про­шений приносили с собой номера американской газеты, в ко­торой заявление Косыгина было напечатано.

Тем не менее, уже скоро выяснилось, что правитель­ственные круги оказывают упорное сопротивление какому-либо облегчению выезда евреев из Советского Союза.

В ряде статей в советской прессе указывалось, что первоначальная реакция на парижское заявление Косыгина была слишком оптимистической. В январе 1967 г. в газете «Советская Молдавия» появилась статья под заглавием «Страна обетованная без прикрас» — длинное описание ужасающих условий жизни, которые ожидают эмигрантов в Израиле. Статья в газете «Советская Латвия» пошла еще дальше — в ней прямо говорилось, что эмиграция в Изра­иль для воссоединения с семьей есть акт непатриотический и оскорбительный для советского народа.

Советский долг верности советскому отечеству должен стоять выше каких-либо семейных привязанностей. Истин­ный смысл таких газетных тирад был хорошо понят теми, кто намеревался хлопотать о выездной визе...

В то же время правительство Израиля употребляло все усилия, чтобы наладить лучшие отношения с Советским Союзом. Еще весной 1967 г. вновь назначенный израильский делегат в Объединенных Нациях Гидан Рафаэль заехал по дороге в Нью-Йорк в Москву и провел там целую неделю, чтобы установить личный контакт с руководителями мо­сковской ближневосточной политики. Такую же попытку сделал израильский министр труда Игал Аллон, ездивший в Ленинград в качестве главы делегации на международ­ный съезд по социальному страхованию.

Но советская позиция оставалась непоколебимо враж­дебной. Главные адресаты советского военного снаряжения — Египет и Сирия — получили военную помощь на сумму около двух миллиардов долларов. Наряду с этим, Москва оказывала всемерную политическую поддержку воинствен­ному арабскому национализму, направленному против Из­раиля. Советские представители в Объединенных Нациях систематически налагали вето на все резолюции Совета Безопасности, осуждающие акты агрессии со стороны Си­рии. Когда египетский президент Насер закрыл для Израи­ля доступ в Тиранский пролив, СССР не только одобрил этот акт, но пригрозил военной интервенцией против каж­дого государства, которое бы осмелилось принять меры к восстановлению свободы судоходства в этом проливе.

Опираясь главным образом на эту советскую под­держку и на обильное снабжение современными военными орудиями со стороны СССР, Египет и Сирия, усиленные в последнюю минуту присоединением Иордана, окружили Из­раиль стальным кольцом. Но в памятные дни от 5 по 11 июня 1967 года израильская армия и авиация нанесли ре­шительное поражение армиям трех арабских соседей, раз­рушив при этом сотни МИГов и танков советского произ­водства.

Советское правительство, несмотря на свое глубокое разочарование столь неудачным употреблением полученно­го от него военного снаряжения, продолжало и даже уси­лило свою политическую поддержку арабских стран. 10-го июня 1967 г. СССР порвал дипломатические отношения с Израилем. За ним последовали все государства Советского блока (Польша, Чехословакия, Венгрия, Болгария и Юго­славия), кроме Румынии. Советский делегат в Совете Без­опасности Николай Федоренко заклеймил Израиль кличкой «агрессор» и старался перещеголять арабских делегатов в их инвективах и угрозах, направленных против Израиля. Ту же линию политики продолжал затем советский премьер-министр Косыгин, приехавший в Нью-Йорк для участия в созванной по инициативе Советского Союза Генеральной Ассамблее. В своей вступительной речи Косыгин безогово­рочно стал на позицию арабских делегатов, с большой рез­костью осудил образ действий израильского правительства и внес резолюцию с требованием немедленного очищения всех занятых израильскими войсками территорий, уплаты репараций за военные убытки и угрозой санкций в случае неисполнения этих требований. Косыгину с большим до­стоинством отвечал израильский министр иностранных дел Абба Эбан. Предложенная Косыгиным резолюция встретила поддержку только со стороны делегатов арабских стран, и взамен ее делегат Югославии внес резолюцию, по которой требовалось только безоговорочное очищение занятых тер­риторий. Однако, и эта резолюция не получила требуемого большинства в две трети голосов в Генеральной Ассамблее.

В то же время советское правительство аннулировало выданные выездные визы сорока русских евреев, которые уже успели продать все свое имущество и приобрести про­ездные билеты в Израиль.

Когда советский посол Дмитрий Чувакин вручал изра­ильскому министру иностранных дел ноту о разрыве ди­пломатических отношений, Абба Эбан выразил ему свое сожаление и указал на то, что Израиль всегда придавал большое значение и высоко ценил свои отношения с СССР. При этом он выразил надежду, что дипломатические отно­шения смогут скоро возобновиться на основе более спра­ведливого отношения советского правительства к пробле­мам, стоящим перед Израилем и к агрессивной политике арабских стран.

Навязанная Израилю война была для него борьбой за свое существование, в которой он встретил сочувствие со стороны прогрессивных и миролюбивых кругов всего мира.

Еще, конечно, преждевременно судить о том, когда восстановятся нормальные отношения между Израилем и Советским Союзом. Несомненно, предстоят еще моменты подъема и моменты упадка в этих отношениях. Много будет зависеть от общего политического положения в мире и, в первую очередь, от обострения или ослабления русско-аме­риканского соперничества на Ближнем Востоке.

Июль 1967 года.

ЛЕОН ШАПИРО. ЕВРЕИ В СОВЕТСКОЙ РОССИИ ПОСЛЕ СТАЛИНА

Приезжающие из России передают, что смерть Сталина была воспринята русскими евреями, как избавление от не­посредственной страшной опасности, но также как начало смутных дней, грозящих всякими бедствиями личного и на­ционального характера. Историю этого тяжелого времени можно будет, конечно, писать только после того, как объек­тивные научные исследователи получат доступ к материа­лам, находящимся в государственных или частных, — если таковые еще имеются, — архивах. Все же, анализируя мате­риалы и сведения, которые проникли на Запад, можно ска­зать, что судьба пощадила Россию и русских евреев. Вскоре после второй мировой войны сталинский террор принял во­истину страшные формы и размеры и грозил затмить ужасы «Ежовщины» конца тридцатых годов. В начале 1950-х го­дов еврейские аспекты сталинской политики приняли со­вершенно маниакальный характер и увенчались преслову­тым делом врачей. Берия освободил еврейских врачей и, как по мановению волшебной палочки, из советской печати исчезли писания, отдававшие антиеврейским душком. Уже в апреле 1953 г. советское правительство открыто обвинило двух ответственных чиновников из полицейского аппарата в подготовке фальсифицированных документов и в необос­нованных обвинениях, жертвами которых явились гражда­не, привлеченные к этому делу. Русское еврейство вздохну­ло свободнее.

В 1957 году Хрущев стал полным хозяином партии и страны. Он оставался у кормила правления до конца 1964 г., и его отношение к евреям и к еврейскому вопросу в кри­тические сталинские годы имело особенно важное зна­чение для судеб русского еврейства.[30] Еще рано высказывать