Последний король венгров. В расцвете рыцарства. Спутанный моток - Леопольд фон Захер-Мазох

С этого момента прекрасная, чарующая, своенравная Мэри исчезает со страниц истории — вернейшее доказательство того, что она воздвигает незыблемый трон в сердце Чарльза Брендона, герцога Саффолкского!

Эмма Орци, баронесса

СПУТАННЫЙ МОТОК

I

По свидетельству современных английских хроникёров, истмольсейская ярмарка была самым счастливым, самым весёлым временем, какое только могли запомнить старожилы в долине реки Темзы. Это было в октябре 1553 года, и верноподданные британцы радовались, что королева Мария, любимая дочь короля Генриха VIII[26], короновалась наконец в Вестминстерском аббатстве, несмотря на интриге герцога Нортуберлендского и других изменников, в своё время понёсших заслуженное наказание от Бога и законной английской королевы.

Стояла чудная погода. Солнце ярко светило с безоблачного синего неба. Редко можно было видеть такую пёструю толпу. Тут были и лондонский шериф в красном плаще и бархатной шапочке, и его величественная супруга в шёлковом платье с фижмами и в башмаках на высоких каблуках, и нарядные горожане в бархатных плащах с меховой опушкой, толковавшие о последних политических событиях. Немного дальше группа гемптонских купцов, одетых попроще, рассматривала товар недавно прибывшего из Испании торговца металлическими изделиями. Женщины и девушки в синих и ярко-красных платьях быстро переходили от лавки к лавке, споря с продавцами и пересмеиваясь между собою. Там и сям виднелись блестящие военные мундиры, а местами попадались и тёмные плащи, и чёрные маски, под которыми скрывались придворные щёголи. В этот день на истмольсейской ярмарке можно было встретить людей всех состояний и сословий.

— Сюда пожалуйте! — кричал продавец разных вкусных яств, держа в жирной руке узкий острый нож. — Вот оленина из королевских лесов! Вот заяц, затравленный на собственных полях её королевского величества! Вот...

— Ах ты, толстобрюхий мошенник! — отозвался хозяин соседней лавочки, торговавший аптекарскими снадобьями и травами. — Если ты говоришь правду, значит, ты — вор, а если твои слова неправда, то ты — лгун. Значит, и в том и в другом случаях тебя надо повесить.

— Сюда, сюда, джентльмены! — раздавался могучий голос из стоявшей рядом палатки. — Здесь Питер-фокусник у вас на глазах проглотит железный самострел! Он вам покажет, как подковать индюка и как насыпать соли на хвост ласточки!

— Почтенные джентльмены! — кричали в четвёртом месте. — Вот Джон-паяц влезет на колокольню святого Этеля без лестницы и без верёвки!

Смеясь, шутя и перемигиваясь, переходила толпа от одной лавки к другой, с удивлением и ужасом поглядывая на громадного бурого медведя, которого водил дюжий малый в кожаной куртке, между тем как его товарищ с таким усердием наигрывал на волынке, что его щёки, казалось, готовы были лопнуть. За два пенса можно было испробовать палаш или испанскую рапиру, наблюдать течение небесных светил, сыграть в теннис или причесаться и завиться, чтобы понравиться избраннице сердца.

Шумный говор толпы заглушался звуками волынок, скрипок и самых незатейливых дудок, среди которых резко выделялись крики продавцов, расхваливавших свои товары, но всё покрывалось оглушительным гулом больших барабанов.

Много сохранилось рассказов об этом дне, начавшемся так весело и закончившемся тяжёлой драмой, центром которой сделалась так называемая «палатка колдуньи».

Почтенный джентльмен, для придания себе таинственности называвший себя «Абра», испробовал самые разнообразные средства для добывания куска хлеба, пока не посвятил себя выгодному, но опасному ремеслу колдуна. Это был худощавый человек высокого роста, с крючкообразным носом, глубоко сидящими глазами и длинной седой бородой; он резким, гортанным голосом провозглашал о достоинствах «волшебницы Мирраб», что выходило у него очень торжественно.

Что касается самой Мирраб, то никому не разрешалось видеть её: этого требовала профессиональная тайна. Её сфера деятельности ограничивалась приготовлением волшебных напитков и гаданием по звёздам; мягко выражаясь, она была в дружбе с самим дьяволом. Она всегда являлась не иначе как под густым покрывалом, с волшебным жезлом в руке; только чудные золотистые волосы, заплетённые в косы, виднелись из-под тяжёлой повязки, обвивавшей её голову. Эта таинственная обстановка невольно возбуждала всеобщее внимание.

Палатка также не походила на прочие: она стояла на высокой деревянной платформе, на которую вело несколько крутых ступенек. Направо на высоком шесте развевался чёрный флаг с изображением черепа и сложенных крест-накрест костей. Налево, на огромном вязе, осенявшем палатку своими могучими ветвями, была прибита вывеска, гласившая: «Мирраб! Известная всему миру волшебница! Продажа волшебных талисманов и любовных напитков! Поразительные предсказания будущей судьбы! Жизненный эликсир!» На подмостках помещался слуга с огромным барабаном и цимбалами, а рядом с ним сам достопочтенный Абра в высокой остроконечной шапке и в плаще, усеянном странными знаками, неутомимо зазывал публику, обещая самые удивительные вещи.

— Сюда, сюда, джентльмены! — с необыкновенной торжественностью вещал он. — Здесь знаменитая, всемирно известная волшебница Мирраб вызовет для вас духи Сатурна, Марса и Луны и покажет вам Великого Гримориума!

Никто не знал, кто был этот «Великий Гримориум», но в самом имени было что-то напоминавшее дьявола: ни одному христианину никогда не приходилось слышать о таком лице.

— Она вызовет вам стихийных духов! — продолжал выкликать Абра.

— Будьте добры, приятель, — обратился к нему почтенный горожанин, — скажите, что это за стихийные духи?

— Стихийные духи, это — зелёная бабочка, чёрная курица, косматая муха и полнощник, — с невозмутимой торжественностью, не запинаясь, пояснил Абра.

От таких загадочных слов у слушателей волосы на голове становились дыбом; солидные горожане отворачивались и молча удалялись, а их жёны спешили поскорей миновать палатку, читая про себя «Богородицу» и со страхом глядя на каббалистические знаки на чёрном флаге. Простой народ, завидев чёрный флаг, попросту плевал трижды на землю, зная, что это — самое верное средство против ухищрений дьявола.

Мало-помалу в пёстрой толпе всё чаще стали появляться закутанные фигуры, сопровождаемые любопытными взглядами каждый раз, как из-под длинного плаща высовывался красивый носок вышитого башмака или богато отделанный подол платья, выдававшие знатную даму, искавшую весёлых приключений. Большею частью эти закутанные фигуры храбро поднимались по крутым деревянным ступенькам, ведшим к палатке колдуньи. Слава Мирраб достигла королевского дворца, и в сухощавой руке Абры не раз оказывались золотые монеты.

— Пожалуйте сюда, благородные лорды! — взывал он, стараясь привлечь внимание двух закутанных фигур, в которых его проницательный глаз разглядел людей, принадлежащих к высшему кругу.

Но благородные джентльмены не обращали на него никакого внимания, возбуждённо перешёптываясь о чём-то и внимательно всматриваясь