Братья Стругацкие - Ант Скаландис
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Для чего это делалось? Для максимального удобства в изучении нерукотворного памятника, который они себе воздвигли? Для облегчения моей работы, то есть работы биографа? Да нет, они знали себе цену, но никогда не страдали манией величия. Полагаю, что это было ещё одним признаком истинного профессионализма. С этими записями им было самим удобнее работать. А профессионал должен создавать себе комфортные условия для достижения оптимального результата.
И вот, условия созданы. И даже кризис как будто прёодолён. Вечером 6 марта написана первая страница будущей «Улитки…» — с очень густой правкой, но… лиха беда начало! Планы становятся всё детальнее, тексты — всё длиннее и складнее. Темп неуклонно нарастает. 6-го они ещё загорали (воздух холодный, но солнце уже горячее), 7-го — загорать некогда. Работа кипит. 8-го запись:
«На море малый шторм».
И справа весьма условный рисуночек бурунов, набегающих на гальку, больше похожий на орнамент. И дополняют этот орнамент две решеточки вверху: после буквы «А» 12 вертикальных черточек, после буквы «Б» — 15. И справа от этого не до конца понятная надпись, обведенная овалом: «2 сигареты?» Может быть, две сигареты остались в пачке и что-то у них не сходилось? В общем, это они пытались сокращать потребление никотина и отмечали в дневнике каждую выкуренную сигарету (отсюда и в черновиках появится персонаж — Ким, который курит по часам). Хватило братьям терпения только на два дня, и, что характерно, 9 марта у А. значится прежний результат — 12, а у Б. - уже 16. Очевидно, в последующие дни количество уничтоженных сигарет зашкалит за 20 на каждого, но следить за этим уже некогда. И погоду они будут фиксировать не каждый день. Им станет не до погоды.
11 марта появится первая внятная запись организационного плана:
«Сделали третью главу».
12-го они начнут считать страницы. А именно: «Сделали 9 стр.» Неужели за один день? Очень может быть. Температура воздуха в этот день опускается до плюс пяти, 13-го вообще пойдёт снег. Вся энергия из окружающей природы уходит в их творческий процесс — ну, настоящая гигантская флуктуация! АБС не сдаются, 14-го заканчивают пятую главу, и вот уже солнце, и вокруг теплеет. 16-го окончена шестая глава. Темп невероятный. Но на седьмой главе происходит сбой. Она забракована вся. Первый очевидный поворот не туда. Перечеркнуто сурово по диагонали тремя строчками:
«Отставить. Впредь именовать несуществующей».
Там было про спасение Атоса, заблудившегося в Лесу. Но им совсем не нужен хеппи-энд. Это не приключенческий роман.
«17 марта, среда — + 7, облака тонкие, солнце село в тучу.
18 марта, четверг — + 15. Солнце село во мглу.
19 марта, пятница — Солнце. +13 (написано + 3, но это явная ошибка. — А.С.).
Завтра закончим повесть и выпьем.
Послезавтра ничего не будем делать. Будем лежать.
В понедельник прочитаем повесть.
И тогда решим, что делать».
Звучит как верлибр. В простых коротких строчках за внешней растерянностью ощущается торжество победы: они сделали это! Невероятно быстро и невероятно здорово. И через чудовищное сопротивление материала. Но… когда перечитали в понедельник, сразу стало ясно, что это далеко не конец. Всё было замечательно, и всё было не так.
В дневнике будет записано 22-го:
«Солнце, цирусы».
Цирусы — это метеорологический термин, такие перистые остроконечные облака. Их ещё иногда называют в народе «кошачьими хвостами». Не путать с цитрусами.
В оставшиеся им до отъезда дни АБС уже ни разу не вернутся к новой повести. Они будут писать всяческие заявки и письма. И действительно, выпьют, и хорошо отдохнут, но на душе (на обеих душах) останется беспокойство.
25 марта совсем потеплеет. Они будут загорать на прощанье. Может быть, даже искупаются. А 26-го уедут в Москву и Ленинград. Но беспокойство не отпустит их. Собственно, это окажется настолько серьёзная книга, что она не отпустит их до самого конца года.
Да, они написали свой первый вариант вот так, нахрапом, за пятнадцать дней, они это давно умеют и будут уметь ещё долго. Но теперь надо думать. Сначала поодиночке, потом начнется обмен письмами, и месяца не пройдёт, как они уже снова встретятся. Потому что нельзя иначе.
АН в Москве будет отвлекаться на всякую ерунду от окололитературной до масштабно-политической. Но даже в своём личном дневнике едва ли не каждый день он будет записывать очередное рассуждение о Лесе. Он будет искать истину как тот самый Кандид, ещё не придуманный ими, но уже живущий в каждом из них вместо случайно залетевшего не в свою реальность Атоса-Сидорова. Им обоим всё яснее и яснее, что мир Полдня тут совершенно ни при чем.
29 марта на объединении в «МГ» Полещук сделал докладик про «Льды возвращаются» Казанцева, зачитывал цитаты с выражением и все отчаянно веселились.
А Лес всё продолжал сопротивляться.
«Чисто реалистический метод (как напр., в ТББ) здесь, видимо, исключается, зеркало действительности должно быть сильно искривлено, чтобы охватить идею Леса во всей доступной нам сложности. <…> Когда Кафке потребовалось выразить свой ужас перед действительностью и отчаяние от бессилия человека перед бюрократической крепостью, он накинул на действительность этакую тоненькую вуаль сна, кошмара. <…> Нам же нужно, видимо, выразить недоверие к мифу о том, что природа самим господом предназначена человеку в объект непрерывного и безграничного познания. Представляется, что для такой идеи лучше всего подойдёт вуаль ИГРЫ. <…> Если бы удалось применить такой метод, мы, возможно, основали бы что-то новенькое в теории литературы».
И БН в Ленинграде будет с той же неотвязностью задавать себе нелёгкие вопросы:
«При чём здесь Горбовский? При чём здесь светлое будущее с его проблемами, которые мы же сами и изобрели? Ёлки-палки! Вокруг нас чёрт знает что творится, а мы занимаемся выдумыванием проблем и задач для наших потомков. Да неужели же сами потомки не сумеют в своих проблемах разобраться, когда дело до того дойдёт?! С повестью надо что-то делать, что-то кардинальное. Но ЧТО ИМЕННО? Было ясно: те главы, которые касаются Леса, — годятся. Там „Ситуация слилась с концепцией“, всё закончено и закруглено. Эта повесть внутри повести может даже существовать отдельно. А вот что касается части, связанной с Горбовским, то она никуда не годится. И дело не в том, что она, скажем, дурно написана. Нет, написана она вполне достойно, но вот к тому произведению, над которым мы сейчас работаем, она никакого отношения не имеет. Она нам НЕ ИНТЕРЕСНА сейчас. Главы с Горбовским надлежит вынуть из общего текста и отложить в сторону. Пусть полежат».
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});