СОБЛАЗН.ВОРОНОГРАЙ - Б. Дедюхин

Платья всякого тоже немало набралось. Шуб дорогих – собольих, на черно-бурой лисице, на красивом горностае – до пятидесяти оказалось…

Кафтанов из объяри, из алтабаса и зарбева, с нашивками, с пуговицами золотыми, с кружевом таким же, с каменьем да жемчугом натащили холопы целую гору…

Было чем поживиться великому князю Дмитрию Юрьевичу.

Во дворец между тем прибыли боярин Старков, да Никитиных двое, да Друцкой-князь Семен и другие, кто держали сторону двоюродного брата Василия.

Все они, как приехали, поцеловали крест новому государю.

– Будем за тебя грудью стоять, государь и великий князь московский Дмитрий Юрьевич! Дай тебе Бог благополучного и долгого княжения!- говорили бояре, подходя один за другим и целуя руку Дмитрия…

После того как к кресту все приложились, боярин Старков да Друцкой подошли вдвоем к государю.

– Государь великий!- произнес Старков.- А мы уж от себя, не во гневе твоей милости, распорядились обо всем: мои да князевы людишки, пока ты здесь управлялся, кое-кого из ворогов твоих позабирали…

– Кого да кого?- быстро спросил Дмитрий.

– Ряполовских троих, Семенова, Кошку с сыном…

Хитрый старик действительно не потратил даром времени. Лишь только ему дали знать, что Дмитрий и Можайский успели пробраться благополучно в Кремль и заняли дворец, Старков сейчас же начал действовать и сам. Толпа его и князя Друцкого челядинцев, вооруженная с ног до головы, оцепила по очереди дворы бояр, известных как приверженцев Василия…

Сонных холопов боярских перевязали без труда, а кто сопротивляться вздумал – тех и приканчивали на месте…

Без шуму и без тревоги обделали все дело люди Старкова и Друцкого…

Бояр забрали…

Обходя боярские дворы, заглянули часом людишки Старкова и к торговым людям… Выбирали только, кто был позажиточней, чтобы недаром время потратить…

И здесь удалось без шуму дело сделать.

А Москва спала и не подозревала, какие дела творятся в самом ее сердце в эту глухую зимнюю ночь…

Спали москвичи крепко и не знали, что за утро, когда проснутся, не будет у них больше их великого князя Василия Васильевича. Будет другой, пришлый и нелюбимый, хотя того же великокняжеского рода…

Обнял великий князь Дмитрий Юрьевич боярина Старкова и князя Друцкого за такую их верность и попечение, расцеловал и пообещал век не забыть их услуг…

– Из бояр да из духовенства нет более у тебя пока ворогов, государь великий!- заговорил снова Старков.- Только думаем мы с князем, надо твоей княжеской милости поторапливаться: упустишь время – не вернешь потом…

– Я было думал до утра обождать, объявить обо всем народу, а там и за Василием ехать,- отозвался задумчиво Дмитрий.

Старков и Друцкой горячо запротестовали: – И не думай того, государь! На Москве мы сами останемся, поутру объявим все – противиться некому будет.

… А ты с князем Иваном, не мешкая, в обитель отправляйся и там все устраивай…

– А с матерью да женой Василия как быть?… Боюсь оставлять их…

– И не надо оставлять!- подхватил князь Друцкой.- Вели их усадить в колымагу да и вези за собой… Оно вернее будет так-то, государь великий!…

Дмитрий подумал и согласился со своими благожелателями…

Опять, как и третьего дня, на дворе позади Васильевых хором закипела работа. Вывели всех оставшихся лошадей. Вытащили все, какие были, колымаги, каптаны, пошевни и простые розвальни…

Все их наполнили добром Васильевым. Часа два, почитай, носили из дворца сундуки, укладки, ворохи шуб и платья… Жильцы, боярские дети и челядинцы Васильевы работали не покладая рук: очень уж всем хотелось выслужиться перед новым государем…

Никому и в голову не приходило пробраться тайком из дворца, ударить в набат на первой колокольне и поднять на ноги сонную Москву.

Да если и пришло – не удалось бы, пожалуй…

Челядь Шемяки и Можайского да людишки Старкова и Друцкого окружили вплотную весь государев двор. Трудно бы было пробраться смельчаку…

Приготовили каптану и для великих княгинь с детьми…

Осмотрел все Дмитрий, велел готовиться людям к отъезду и сам пошел на женскую половину дворца.

Старуха Софья сидела у постели невестки, когда в горницу вошел племянник.

Княгиня Марья совсем занемогла, утомленная долгими рыданиями. В горнице было тихо…

– Вели одеть детей, да и сами одевайтесь! С собой повезу вас!- повелительно обратился Дмитрий к тетке.

– Боишься на Москве-то, видно, оставить?- насмешливо ответила ему Софья.- Погоди, будет и тебе праздник…

Дмитрий махнул рукой и вышел из опочивальни. По уходе племянника старая княгиня разбудила боярынь, уснувших, как пришлось, по лавкам. Как всегда, не торопясь и спокойно, отдала старуха все нужные приказания.

– Мать и Царица Небесная, да куда же это повезутто нас, государыня?- всплеснула руками та самая молодая боярыня, что накануне напугала всех, когда прибежала и рассказала о дурной примете.

– Ну, ты-то, пожалуй, и здесь останешься… Не бойся очень… Одевай великую княгиню скорей!…- прикрикнула на боярыню Софья.

Умная старуха уже отчасти освоилась со своим новым положением пленницы Дмитрия. Она прекрасно сознавала, что сопротивление с ее стороны ни к чему не поведет, а только излишне раздражит племянника… Понимала, что и оставить их на свободе для Дмитрия было невозможным делом…

Заохали и захлопотали опять боярыни и девушки. Бедную княгиню Марью едва на ноги подняли…

Пережитые волнения и слезы так ее обессилили, что она, казалось, перестала на время понимать, что вокруг нее происходило.

– Везет нас Дмитрий за собой куда-то!…- пояснила ей свекровь, когда Марья приподнялась наконец на постели.

Марья только тупо посмотрела на старуху и ничего ей не ответила. Боярыни со слезами и причитаниями стали ее одевать, а она сидела неподвижная и беспомощная… Редкие, безмолвные слезы катились по ее щекам…

Наконец ее одели. Одели и закутали обоих детей Василия.

Все соображавшая и не терявшаяся Софья послала к племяннику спросить, скольких боярынь им можно взять с собою…

Посланная через минуту вернулась.

– Велел он тебе, государыня-княгиня, сказать, чтоб не брала ты больше как четверых… Скажи, грит, тетке – княгине: некогда мне с вами возиться… Пусть, грит, усаживаются идут, сейчас поедем!- охая, передавала боярыня слова Дмитрия.- И такой-то он страшный да злющий, словно ворон черный!…- добавила она.

Сравнение с вороном вывело из оцепенения княгиню Марью… Она как будто сразу все вспомнила…

И опять разразилась на всю горницу громкими, неудержимыми рыданиями…

– Не послушался ты меня, князь ты мой ненаглядный!… Налетело на нас воронье черное, заклевало нас, сирот твоих горьких!…- причитала она между рыданьями…

– Ведите великую княгиню!- распорядилась Софья и, сняв один из образов со стены, сама твердо пошла впереди.

За нею две боярыни повели под руки плачущую Марью. Две другие мамушки несли на руках ребятишек…

Оставшиеся боярыни, мамушки и девушки, плача и причитая, пошли провожать до двора обеих княгинь…

На дворе уже все было готово к отъезду.

Опять отворились ворота золоченой решетки Васильева двора…

Только не добрых гостей они выпускали на этот раз. Не с добром эти гости приезжали, не на доброе и теперь ехали…

На царском дворе остались только холопы Старкова и Друцкого. Надо было еще до утра покараулить, чтобы не поднял кто переполоха в Москве…

Опустели царские горницы. Двери повсюду открыты настежь, со столов сдернуты дорогие скатерти, на стенах не видать икон в золоте и каменьях. В опочивальне Василия все вверх дном поставлено, все перерыто и разбросано. На полу валяется несколько кафтанов дорогих, шапки меховые… На столе, за которым третьего дня беседовал великий князь с митрополитом Ионою, рассыпан мелкий жемчуг…

Перерыта постель Василия: и ее не пощадили холопы, усердно разыскивая для Дмитрия спрятанные драгоценности…

Две восковые свечи догорают на столе. При их мерцающем свете картина разрушения и грабежа выглядит еще безотраднее…

Разбитые ларцы и скрыни, разорванные одежды… Вон валяется на полу старая икона с потемневшим ликом… Ризы на ней нет: кто-то кощунственной рукой надругался над святыней…

Словно ураган пронесся над великокняжескими хоромами, перебил, переломал, перепортил все и унесся дальше…

Словно хищники татары побывали в этих горницах: только они так умели хозяйничать…

Не видать никого и из челяди.

Всех почти забрал с собою Дмитрий. А тех, кто не хотел было ехать, связали да по конюшням рассадили… Вернется, мол, завтра государь и великий князь Дмитрий Юрьевич к себе во дворец из обители – пусть полюбуется верными слугами.

Только не много было таких.