Следствие считать открытым - Дмитрий Туманов

— Мы и так понимаем, насколько плохи наши дела, — резко оборвал сержанта Таниус. — Ты тут каждый кустик знаешь, так что лучше посоветуй, как выбраться из окружения и что нам делать вообще.

— Первым делом надо уходить от города, в леса. Северный тракт далеко просматривается с дозорных башен Травинкалиса, поэтому мы можем пересечь его только в сумерках — так же, как и неделю назад. А потом мы спрячемся в горах на западе — у меня там есть пара укромных местечек.

— От Тени можно убежать, но нельзя спрятаться, и ты знаешь это не хуже меня!

— Знаю… Но пока мы недвижимы — она нас не обнаружит. Шансов на спасение мало, и все же они есть. Первый из них — сбить погоню со следа, убив Бледную Тень. Знаю, что такого до сих пор никому не удавалось, но она — из плоти и крови, поэтому уязвима, как любой из нас. Однако это лишь отдалит неизбежное, поскольку Контрразведка может задействовать другую, третью, — никто не знает, сколько этих тварей на самом деле. Второй вариант я считаю невозможным, но, по сути, это единственный выход. Надо уничтожить штаб тайной организации вместе с ее руководством.

— Ты не слишком ли размечтался? Вся мощь и сила Империи не помогла ей справиться с Контрразведкой — куда уж нам, всеми гонимым доходягам. Мы не знаем, ни кто возглавляет эту вездесущую паучью сеть, ни где у них главное логово.

— Это проще, чем ты думаешь. В Контрразведке — строгая иерархия «троек», там нет совещательных групп, все решения спускаются сверху или принимаются на местах, но тоже авторитарно, как в армии. И это хорошо, потому что всегда есть с кого спросить, а в случае, если агент среднего звена попадет в руки врага — чего, кстати, на моей памяти не случалось ни разу, — он сможет выдать только трех своих подчиненных. Если эту систему свести к логическому концу, получается, что всей огромной шпионской армадой руководит один человек.

— И этот человек не может быть у всех на виду, — продолжил я, почуяв свою стезю. — Скорее всего он прячется где-то в глухом лесу, в секретной подземной крепости с множеством выходов. Или в мрачном, затерянном замке высоко в горах.

— Возможно. Но со своими тремя подчиненными, разбросанными по городам и странам, он может общаться только с помощью специальных посланников, которые должны обладать абсолютной памятью и передавать сообщение дословно.

— Постой-ка, утром в храме судья Чарнок обмолвился, что он руководит Контрразведкой на Юге. Значит, выше него стоит только самый набольший! Нам надо найти гонца судьи и вывернуть его наизнанку.

— Ну-ну. Проще найти иголку в стоге сена — у гонца же не написано на лбу, кто он есть такой. Чтобы выйти на гонца, для начала нам придется вывернуть наизнанку самого судью, если он еще жив.

— А он все-таки жив, мерзавец! — пробормотал Штырь, залезший на нижнюю ветку огромного дуба и наблюдавший за дорогой. — К броду скачет большой конный отряд, человек двести, а этот хмырь в своих малиновых лохмотьях жарит впереди всех. Рядом с ним — продажная волшебница с зеленым шлейфом и… чудом выживший карлик-палачик. А Тени среди них нет — значит, они пока не знают точно, где нас искать.

— Здесь, прямо под носом у дозорных, они нас искать не будут. Кроме того, используя маленькие военные хитрости, Мы их завлечем туда, где они будут искать нас до скончания веков. Смотрите на дорогу.

Отряд городской когорты уже пересек брод и стремительно несся в нашу сторону. В это время в паре сотен шагов от Нас на дорогу вышел уже знакомый нам мальчуган, ведя на привязи тощую облезлую козу. От отряда отделилась группа во главе с судьей и направилась к нему. Чарнок что-то у него спросил, мальчик кивнул в сторону соснового леса по ту сторону тракта. Судья нахмурился, спросил еще раз и внезапно с размаху влепил мальчику оплеуху. Тот немедленно распустил нюни, вытащил из кармана золотую монету и ткнул пальцем в сторону полузаросшего проселка на востоке. Судья махнул рукой, и двое всадников ускакали туда.

— Эти паскуды считают, что предательство — обычная вещь для человека, пойманного на лжи, — прошептал Миррон, объясняя происходящее. — Конечно, Чарнок знал, что мы не пересекали тракт. А теперь он узнал, что мы уходим в сторону ундотских болот.

— Солгавший единожды — солжет и второй раз. Судья на этом поприще не то что собаку — целого быка съел. Так что твоя затея без толку — мальчонку жалко.

— Валиен, ну не держи ты меня за дурачка. Вчера, после стычки с данийским разъездом, я полдня гнал четверку коней с трупами в седлах на восток, по старой дороге на Гарт, а потом полдня возвращался назад через те самые гати на болотах, по которым во время войны мы с тобой делали рейды во вражеский тыл. Голову дам на отсечение — ни один чурбан из когорты не сможет отличить сегодняшний конский след от вчерашнего. А определить то, что это именно ваши следы, большого труда не составит: только в горной Фацении коней подковывают особыми когтистыми подковами.

Пока сержант втолковывал прописные, по его мнению, истины нам, недалеким городским «заседальцам», разведка когорты вернулась и сделала доклад. Даже отсюда было видно, как просиял Чарнок. Довольный судья погладил мальчика по голове и дал еще одну монетку. Что ж, такова его низменная сущность: предатель искренне хочет верить, что он не один такой гад на белом свете, поэтому ценит и уважает предательство других, так всегда было, есть и будет. Но неужели Игрок, чей леденящий взгляд просматривает душу насквозь, не почуял подвоха? Это очень странно…

Когорта с лязгом и визгом унеслась на восток, а мальчишка, отвесив пинка жалобно заблеявшей козе, нырнул в зеленый шатер подлеска и через минуту был здесь.

— Молодец, пацан, все сделал правильно, не испугался, — похвалил его Миррон. — Достойная смена вырастает.

— Так это твой, что ли?

— Мой. . Будущий защитник Травинаты и борец за ее свободу. Миррон-младший, от имени травянского Сопротивления и от имени Империи, объявляю тебе благодарность.

— Служу Родине и Империи, мой сержант!

У меня слезы навернулись на глаза. Шестнадцать лет назад, после моего первого рейда, первого убитого врага, первого боевого крещения, я произнес эти слова, стоя перед парадным строем диверсионного легиона. И наш престарелый, убеленный сединами легат, которого мы за глаза величали Дедушкой, торжественно вручил мне нашивку с черной летучей мышью — символом ночных рейдеров — в знак того, что я стал одним из них. Эти слова — навсегда в моем сердце. И ют она, наша молодая смена, еще помнящая вкус материнского молока, но глаза уже горят, а худенькие ручонки восторженно и осторожно тянутся к мечу. Когда-то и мы были такими же…

Мы сидели в роще до вечера. За неимением иных занятий все как один лузгали горелые тыквенные семечки, поминутно отплевываясь и поминая недобрым словом «высококачественные» Акжсовы услуги. Таниус и Штырь играли друг с другом на деньги, которых у них не было. Естественно, капитан Фрай проигрался в пух и прах, обозвал своего бывшего подчиненного жуликом, шулером и проходимцем и даже хотел разжаловать за обман старшего по званию, но с запозданием сообразил, что ниже рядового звания не бывает. Миррон-младший убежал в свою деревню, Миррон-старший битый час пытался стащить с моей головы ночной горшок, потом плюнул и со злости так саданул по нему кулаком, что распроклятая посудина съехала мне на переносицу.