Архипелаг ГУЛАГ. Книга 3 - Александр Солженицын
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
А вот так, заел у них капкан, не срабатывал. И что ж пришлось Волковым? – тоже браться за перо! тоже письма писать. Или в газеты опровержения. Да они, оказывается, и очень грамотные есть.
Из этого второго потока писем мы узнаём и как их зовут-то, как они сами себя называют. Мы всё слово искали, лагерные хозяева да лагерщики, нет – практические работники, вот как! вот словцо золотое! «Чекисты» вроде не точно, ну они – практические работники, так они выбрали.
Пишут:
«Иван Денисович – подхалим».
(В. В. Олейник, Актюбинск)«К Шухову не испытываешь ни сострадания, ни уважения».
(Ю. Матвеев, Москва)«Шухов осуждён правильно… А что зэ ка зэ ка делать на воле?»
(В. И. Силин, Свердловск)«Этих людишек с подленькой душёнкой судили слишком мягко. Тёмных личностей Отечественной войны… мне не жаль».
(Е. А. Игнатович, г. Кимовск)Шухов – «квалифицированный, изворотливый и безжалостный шакал. Законченный эгоист, живущий только ради брюха».
(В. Д. Успенский, Москва)«Вместо того чтобы нарисовать картину гибели преданнейших людей в 1937 году, автор избрал 1941 год, когда в лагерь в основном попадали шкурники[116]. В 37-м не было Шуховых[117], а шли на смерть угрюмо и молча с думою о том, кому это нужно?»[118]
(П. А. Панков, Краматорск)О лагерных порядках:
«А зачем давать много питания тому, кто не работает? Сила у него остаётся неизрасходованной… С преступным миром ещё слишком мягко обращаются».
(С. И. Головин, Акмолинск)«А насчёт норм питания не следует забывать, что они не на курорте. Должны искупить вину только честным трудом. Эта повесть оскорб ляет солдат, сержантов и офицеров МВД. Народ – творец истории, но как показан этот народ..? – в виде “попок”, “остолопов”, “дураков”».
(старшина Базунов, Оймякон, 55 лет, состарился на лагерной службе)«В лагерях меньше злоупотреблений, чем в каком-либо другом советском учреждении (!!). Утверждаю, что сейчас в лагерях стало строже.
Охрана не знала, кто за что сидит»[119].
(В. Караханов, Подмосковье)«Мы, исполнители, – тоже люди, мы тоже шли на геройство: не всегда подстреливали падающих и, таким образом, рисковали своей службой».
(Григ. Трофимович Железняк)[120]«Весь день в повести насыщен отрицательным поведением заключённых без показа роли администрации… Но содержание заключённых в лагере не является причиной периода культа личности, а связано с исполнением приговора».
(А. И. Григорьев)«Солженицын так описывает всю работу лагеря, как будто там и партийного руководства не было. А ведь и ранее, как и сейчас, существовали партийные организации и направляли всю работу согласно совести».
[Практические работники] «только выполняли, что с них требовали положения, инструкции, приказы. Ведь эти же люди, что работали тогда, работают и сейчас[121], может быть, добавилось процентов десять, и за хорошую работу поощрялись не раз, являются на хорошем счету как работники».
«Горячее негодующее возмущение у всех сотрудников МВД… Просто удивляешься, сколько жёлчи в этом произведении… Он специально настраивает народ на МВД!.. И почему наши Органы разрешают издеваться над работниками МВД?.. Это нечестно!»
(Анна Филипповна Захарова, Иркутск. обл., в МВД с 1950, в партии с 1956)Слушайте, слушайте! Это нечестно! – вот крик души. 45 лет терзали туземцев – и это было честно. А повесть напечатали – это нечестно!
«Такой дряни ещё не приходилось переваривать… И это не только моё мнение, много нас таких,
имя нам легион[122]».
Да короче:
«Повесть Солженицына должна быть немедленно изъята изо всех библиотек и читален».
(А. Кузьмин, Орёл)Так и сделано постепенно[123].
«Эту книгу надо было не печатать, а передать материал в органы КГБ».
(Аноним[124], ровесник Октября)Да так почти и произошло, угадал ровесничек.
И ещё другой Аноним, уже поэт:
Ты слышишь, Россия,На совести нашейЕдиного пятнышка нет!
Опять это «инкогнито проклятое»! Узнать бы – сам ли расстреливал, или только посылал на смерть, или обыкновенный ортодокс, – и вот тебе аноним! Аноним без пятнышка…
И наконец – широкий философский взгляд:
«История никогда не нуждалась в прошлом (?), и тем более не нуждается в нём история социалистической культуры».
(А. Кузьмин)История не нуждается в прошлом! – вот до чего договорились Благомыслы. А в чём же она нуждается? – в будущем, что ли?.. И вот они-то пишут историю…
И что можно сейчас возразить всем им, всем им против их слитного невежества? И как им сейчас можно объяснить?
Ведь истина всегда как бы застенчива, она замолкает от слишком наглого напора лжи.
Долгое отсутствие свободного обмена информацией внутри страны приводит к пропасти непонимания между целыми группами населения, между миллионами – и миллионами.
Мы просто перестаём быть единым народом, ибо говорим действительно на разных языках.
* * *А всё – таки прорыв совершился! Уж как была крепка, как надёжна казалась навек отстроенная стена лжи – а зазияла брешь. Ещё вчера у нас никаких лагерей не было, никакого Архипелага – а сегодня всему народу и всему миру увиделось: лагеря! да ещё фашистские!
Как же быть?? Многолетние мастера выворачивания! изначальные хвалебщики! – да неужели вы это стерпите! Вы – и оробеете? Вы – и поддадитесь?..
Да конечно же нет! Мастера выворачивания первые и хлынули в эту брешь. Они как будто годами только её и ждали, чтобы наполнить её своими серокрылатыми телами и радостным – именно радостным! – хлопаньем крыльев закрыть от изумлённых зрителей собственно Архипелаг.
Их первый крик – мгновенно найденный, инстинктивный – был: это не повторится! Слава Партии! – это не повторится!
Ах, умницы, ах, мастера заделки! Ведь если «это не повторится», так уж само собой приразумевается, что сегодня этого нет! В будущем – не будет, а сегодня конечно же не существует!
Так ловко хлопали они своими крыльями в бреши – и Архипелаг, едва появившись взорам, уже стал и миражом: его и нет, и не будет, ну, может быть, разве только – был… Так ведь – культ личности! (Удобный этот «культ личности»! – выпустил изо рта, и как будто что-то объяснил.) А что действительно есть, что осталось, что наполняет брешь и что пребудет вовек – это «Слава Партии!» (Сперва как будто слава за то, что «не повторится», а потом и сразу почти уже как будто слава и за сам Архипелаг, это сливается, не разделишь: ещё и журнала того не достали с пресловутой повестью, но всюду слышим: «Слава Партии!» Ещё не дочитали до того места, как плёткой бьют, но со всех сторон гремит: «Слава Партии!»)
Так херувимы лжи, хранители Стены, прекрасно справились с первым моментом.
Но брешь всё-таки оставалась. И крылья их не могли на том успокоиться.
Второе усилие их было – подменить! Как фокусник, почти не закрывая платочком, меняет курицу на апельсин, так подменить и весь Архипелаг, и вместо того, который в повести показан, представить зрителям уже совсем другой, гораздо более благородный. Сперва попытки эти были осторожны (предполагали, что автор повести близок к трону), и подмену надо было делать, непрерывно хваля мою повесть. Ну, например, рассказывать об Архипелаге «от очевидцев» – о коммунистах в лагере, которые, правда, «не собирали партийных взносов, но проводили ночами тайные партийные собрания (?), обсуждали политические новости… За пение шёпотом “Интернационала” по доносам стукачей гноились в карцерах… Бандеровцы, власовцы издевались над настоящими коммунистами и калечили их заодно (!) с лагерным начальством… Но всего этого Солженицын нам не показал. Что-то в этой страшной жизни он не сумел рассмотреть».
А автор рецензии и в лагере не был, но – рассмотрел. Ну не ловко? Лагеря-то, оказывается, были – не от Советской власти, не от Партии! (Наверно, и суды были – не советские.) В лагерях верховодили-то власовцы и бандеровцы заодно с начальством. (Вот тебе раз! А мы Захаровой поверили, что у начальников лагерных – партийные книжки, и были всегда.)
Да ещё не всех в московской газете печатают. Вот наш рязанский вожак писатель Н. Шундик предложил в интервью для АПН, для Запада (да не напечатали, может и АПН – заодно?..) ещё такой вариант оценки Архипелага:
