Ветер над пропастью - Ибикус Ибикус

А вот Маргарита начала уставать.

— Стой, — вдруг крикнула Маргарита, отскочив в сторону. — Давай поговорим.

Тотчас из-за кустов появились двое мужчин в черном с винтовками и направили их на Александру, однако, вдруг, молча повалились на землю, а вместо них появились амазонки и сама Мария Фингерт вышла с карабином наперевес.

— Ладно, сдаюсь, — крикнула Маргарита и отбросила клинок.

Амазонки взяли оружие у лежавших мужчин, обыскали их, забрав патроны и ножи.

— Убирайтесь отсюда. Еще раз увидим, перестреляем всех, — спокойно сказала Мария.

Александра подобрала клинок Маргариты, и все амазонки легкой трусцой направились к пансионату. На другой день при утренней пробежке лес и озеро были осмотрены, но следов неведомых пришельцев не обнаружили. Жизнь в Агоре пошла своим чередом, а через две недели Мария, вместе с Александрой, отправились в Павловск, чтоб возобновить функционирование детского дома.

В мае сорок четвертого фронт двигался на запад. Ника Сычева продолжала летать на штурмовике Ил-2, а ее тетка осталась на истребителе Як-2. Однажды, в один из редких дней затишья, к ней в комнату, где она квартировала, вдруг явился моряк, точнее морской офицер с погонами капитан-лейтенанта. Не без труда она узнала в этом крепком обветренном мужчине, Анатолия Левитина, которого не видела уже лет пять. А он сразу узнал Нику Липкину и крепко по-дружески расцеловал.

— Помоги мне найти твою тезку, — сказал он, — у меня для нее плохие вести.

— Родители?

— Да. И мои тоже… Не пережили блокаду.

— Боже мой. Элла, Илья… — сказала она, и слезы покатились из глаз. — Из нашего выпуска осталась только я, и еще во Владивостоке Таня и Света, но о них ничего не известно. Подожди здесь, я приведу ее.

Через полчаса явились обе Ники. Анатолий смущенно подошел к своей подруге детства и юности, неловко и смущенно поцеловал ее в щеку и молча уставился в пол.

— Рассказывай, Толя, — тихо и грустно сказала Ника, садясь на табурет. — Я уже давно это чувствовала.

— В октябре сорок первого, спецподразделение морской пехоты не вернулось с задания. А через полгода линию фронта перешел один уцелевший моряк и рассказал о гибели диверсионной группы. Я сейчас в отпуске по ранению. Зашел к родителям в Ленинграде, а они умерли в блокаду, в их квартире живут другие люди. Они передали мне пакет. Это для тебя, Ника. Тот матрос, выполнил последнюю просьбу Веры Александровны и передал моим родителям пакет.

Ника взяла пакет, в нем оказалась тетрадь со стихами, крестик и медальон. Она прочитала последнее стихотворение адресованное ей. Смысл его был понятен. Мать запрещала ей менять ход событий. Но Ника и сама понимала, что в этой ситуации изменить ничего невозможно. Анатолий поднялся со своего места и подошел к ней.

— Ника, мой отпуск кончился, я должен вернуться на корабль. Я уже много раз признавался тебе в любви, скажи: Ты выйдешь за меня замуж?

— Да, Толя. Выйду. Ты обязательно найди меня после войны. Победа уже скоро.

Липкина вышла на улицу. Через несколько минут вышли Ника с Анатолием.

Часть третья

1945

Сразу после победы пути обеих летчиц: Липкиной и Сычевой разошлись. Ника Сычева демобилизовалась из армии и вернулась в Ленинград. Город постепенно восстанавливался. Возвращались предприятия, начали работать образовательные учреждения, и Ника поступила в одно из них: второй Ленинградский Медицинский институт. А через полгода ее нашел Анатолий Левитин и она стала, как и было оговорено Никандрой Левитиной. Учебу она не бросила, даже когда родила дочь, которую назвала Верой в честь матери.

У Никандры Липкиной оставить военную службу не получилось и она вместе со своим полком отправилась на дальний восток освобождать Маньчжурию от Квантунской армии. В начале августа в одном из воздушных боев Ника получила ранение, собственно, это было и не ранение вовсе. Просто возвратившись на свой аэродром и приземляясь на поврежденной в бою машине, она не удержала самолет в нормальном положении. Когда ее вытащили из кучи обломков, оказалось, что она отделалась сломанной левой рукой и несколькими ссадинами. Таким образом, конец войны с Японией она встретила в госпитале. Там же лежал обгоревший японский летчик, к которому несколько раз наведывались сотрудники особого отдела, однако после капитуляции Японии потеряли к нему интерес. Доктора оценивали его шансы выжить как пятьдесят на пятьдесят.

А к Нике никто не приходил. Она опять осталась одна, как сорок лет назад в пансионате, после смерти Семена Макаровича. Только сейчас не было с ней подруг, с которыми можно поговорить вечерами, после учебы или физических тренировок. Острая тоска охватила ее, стало казаться, что дальнейшая жизнь не имеет смысла. Семьи нет, друзей и подруг тоже. После гибели Веры и Левитиных от их группы остались трое, но судьба двух женщин, затерявшихся на Корейском полуострове, неизвестна. В морской разведке служат другие люди и уже никому на свете она не нужна.

Тем временем японец, лежавший в мужском отделении госпиталя, пришел в сознание и начал поправляться, правда, ходить он мог только на костылях, ноги посеченные осколками слушались плохо. Так вот холодным осенним вечером, в госпитальном скверике города Забайкальска встретила Ника раненного самурая с обожженным лицом. Во всем его неуклюжем и скрюченном облике проглядывало что-то неуловимо знакомое. Он сидел на лавочке и смотрел на закат, а увидев Нику, попытался улыбнуться. И хотя эта улыбка больше напоминала гримасу, смешинки в его глазах заставляли забыть о шрамах на лице.

— Вот и встретились, — сказал он, — я же говорил, что мы обязательно встретимся.

Ника, придерживая загипсованную руку, примостилась рядом с ним на скамейке.

— Ну, здравствуй, Куросава, — с затаенной радостью сказала она. — А мне уже стало казаться, что у меня никого не осталось на этом свете. Как тебя угораздило так обжечься.

— Из горящего самолета прыгал. Повезло, что парашют не вспыхнул. Теперь вот плен ждет.

— Да зачем ты нужен в плену весь израненный. Я думаю, что тебя сразу на родину отправят.

— На родине-то я такой точно никому не нужен. А тебя-то как угораздило руку сломать?

— С табуретки упала.

Японец попытался рассмеяться, но смеялись только глаза, а на лице оставалась гримаса обожженного тела.

— Как в прошлый раз? Помню, как ты хромала тогда в степи…

— Спасибо тебе за тот раз. Очень ты меня выручил.

— Не стоит. Самурай всегда платит по счетам… Война закончена, чем будешь заниматься?

— Не знаю, наверное, в гражданскую авиацию определюсь. Я давно хотела, но женщин туда не очень-то берут.

— А я