Песнь моряка - Кен Кизи

прической ежиком. Любой вопрос, заданный на этой пресс-конференции, Ник выворачивал наизнанку, как коварный дервиш. Когда воображала из «Пипл» спросила Стюбинса, что он вообще делал на этом «зодиаке», Ник небрежно переадресовал вопрос толстопузому рыболову, сообщив репортерам, что, если бы не превосходные мореходные таланты Майкла Кармоди, их великий режиссер, возможно, не сидел бы сейчас с ними в этом зале.

– Расскажите, как вы привели лодку в безопасное место, капитан Кармоди.

А когда та же самая любопытная воображала спросила капитана Кармоди, как он сам попал на этот плот, Николас Левертов, поскольку мистер Стюбинс всяко не стал бы отвечать, переключился на Алису – свою мать, уточнил он, чтобы все знали, – спросив, волновалась ли она за своего мужа во время его таинственного отсутствия.

– Кармоди плавает как пробка, – отвечала Алиса, глядя прямо на женщину из «Пипл», – его не потопишь и торпедой.

Мастерски, снова отметил про себя Кларк Б. Кларк: стоя перед рядом экранов в позе небрежного почтения, он наблюдал, как пресс-конференция сдувается, приближаясь к невыразительному финалу. Ник свернул ее длинным списком предыдущих кинодостижений и наград Стюбинса, а если у кого-то остались вопросы к главным участникам этого жуткого приключения со, слава богу, счастливым концом, можно задать их позже, во время фуршета на «Чернобурке», который студия приготовила для прессы, для всех, кто проявил столько терпения, деликатности и понимания: бесплатный бар, свежайшие суши, вход свободный по предъявлению аккредитационной карточки. Все захлопали, зашевелились, замелькали улыбки, удовлетворенные и выжидательные одновременно, как после семинара по улучшению самооценки. Просто мастерски. Бей, топчи, но без синяков. Ник был гением тайной политики и подковерных игр. Невидимый кнут и улыбающийся рот. А кто первым заметил этого гения Чернобурых Дел? Этого принца Quid Pro Quo?[68] Кларк Б-как-Беззаветный Кларк – вот кто. В первый же день, когда Ник появился в студийном кафетерии со своей хромированной харизмой и полным мешком химических трюков, я оценил его таланты. Сколько мелких боссиков лишь улыбались ему с видом «отгребись, дружок»: очередной чмо-дилер, сегодня высоко, завтра далеко. Почти все они теперь боссики с приставкой «экс». Зато они узнали, что Николас Левертов – не чмо; он ловкач, липучка и ложка-от-чашки. Особенно от чайной чашки. Он привозил скут, но не просто зам, а оба пакетика – черный и зеленый. И это в те времена, когда невозможно было найти курьера с обеими частями смеси. Были зеленые курьеры и черные курьеры, на верхушках летали жирные мухи, пониже, например на Ла-Синеге, копошились тощие черви, но жесточайшая традиция предписывала каждому мешочнику держаться стороны дороги своего цвета. Вот почему картели так долго использовали возил и носил – эти парни уже были приучены к системе улиц с двумя тротуарами. Так что если возникала нужда пополнить запас, приходилось иметь дело с двумя разными ишаками, обычно с мексикано-азиатом и немцем, никак друг с другом не связанными. Ничто так не выводило из себя, как полный карман немецкого зеленого чая, который уже прожег в нем дырку, пока другой карман томится от пустоты – днями, неделями и месяцами в ожидании какого-нибудь косоглазого из города на букву Т с грузом черного. И тут является Ники и соединяется с обеими сторонами скутовых операций, и никто не понимает, как ему это удалось. «Нет лучшего места для контактов, чем тюрьма, – только и объяснял он обожателям, что вскоре повадились в наш факс-кабинет по нескольку раз в неделю, – и нет лучшего места для связей, чем Анонимные Нарки».

Ну вот, а потом вышло так, что один из факс-приятелей нашего этажа не стал поклонником юного Ника, точнее, одна. Может, эта пикантная история послужит для вас хорошим примером того, к чему я веду. Эта сука была помешана на зеленых ростках и чистой водичке, а тема грязных наркотиков, особенно скута, вообще торчала у нее костью в заднице. На сумочке от «Гуччи» у нее красовалась наклейка: «Жизнь натуральна, смерть искусственна». Она закончила киноотделение УЮК, происходила из старинного еврейского кинорода и посвятила себя, верите ли, очищению от пятен репутации Машины Грез. Она принялась наезжать на Ника с первой минуты, как он положил глаз на наш этаж. Он к тому времени уже накопил достаточно репутации, чтобы подняться по шестерочной лестнице, и эта сучка с «гуччи» наверняка о нем слышала: Большой Белый Курьер, о котором трындел в студии каждый чайник. Только я успел показать ему рабочее место, как она высовывается из-за перегородки и тычет в него красным ногтем:

– Ты! Кофе! Только не эти коричневые помои. Свежеобжаренный из кофейни на Вайн – со сливками и без сахара.

Я в то время служил вторым помощником консультанта и тоже сидел за отдельной перегородкой, только мое место располагалось у дальней стены, и мои предки были не евреями, а профсоюзными поденщиками из Помоны, еще знавшими, когда и за какие веревки дергать. Я понимал, что в этом бизнесе мне не вырасти. Суке из старинной семьи тоже, только она этого еще не понимала. А может, и понимала. Может, потому она сразу и прицепилась к Нику.

– Эй, ты, – гавкала она. – Тащи кофе. И бери кружки из кафетерия. Пенопластовые частицы разрушают клетки в нижних отделах кишечника.

Кажется, это произошло на третий день. Он возвращается с двумя кружками из кафетерия. В одной – кофе со сливками и без сахара, а в другой – горячая вода, и в ней уже мокнут два чайных пакетика.

– Вы слишком много употребляете кофеина, мисс Мейер, – говорит он ей, вежливо и подобострастно. – Может, попробуете травяного чаю? Вам понравится…

– Не из твоих рук, гойчик. – Она выливает горячую воду вместе с пакетами в мусорную корзину. – Ты не настроишь эту женщину на свою волну.

И присасывается к чашке свежеобжаренного со сливками и без сахара. Николас Левертов прорубает, что я смотрю, и поднимает на лоб прописанные доктором темные очки. Ах, как он мне подмигнул. Сердце запрыгало, как мячик.

Ну вот, через полчаса эта мажористая сука скачет по комнате, визжа и завывая, как взбесившийся малхолландский койот. Когда ее уводят санитары, у нее все руки в крови – так она от них отбивалась. Анализ мочи ничего не показывает. Прошло много насыщенных месяцев, и, когда уже я был его шестаком, мы вспомнили тот случай. Он признался, что есть малоизвестные passé potions[69], которые не светятся ни в каких анализах, если принимать их в малых дозах.

– «Фиолетовый туман», например. А если человек и так на взводе, его достаточно чуть-чуть подтолкнуть, и все. Этот туман, кстати, делают из зараженной пшеницы. Натуральный продукт…

Но погодите, погодите, не спешите с выводами. Она