Разведка Судоплатова. Зафронтовая диверсионная работа НКВД-НКГБ в 1941-1945 гг. - Александр Колпакиди

Немало резидентур или не смогли развернуть результативную работу в силу жесткого контрразведывательного и полицейского режима противника, или же стали жертвами предателей и провокаторов. Действовавшая с сентября 1941 г. на Полтавщине резидентура «Бекаса» (М. Белоуса, 5 человек) в апреле 1942 г. была арестована, все ее участники расстреляны. Резидентуру «Днепр» Ф. Жилы («Хмары»), выброшенную в Днепропетровскую обл., выдал собственный радист, разведчики погибли в бою. В апреле 1942 г. резидентура «Мстители» А. Калина, выведенная в Николаевскую обл., была выдана доносчиком на следующий же день по прибытии и приняла последний бой.

Мужественно вела себя резидент «Марина» – Галина Астахова, до войны работавшая научным сотрудником Института языкознания АН УССР. Прибыв в Киев в июне 1943 г. для восстановления связи с агентурой, была выдана националистом Задрожнюком-Стадницким и 30 августа расстреляна. Несмотря на пытки, разведчица никого не выдала, а предателя со временем приговорили к высшей мере наказания. Судьба части разведчиков, захваченных СД или контрразведкой противника, попросту неизвестна. Так, диверсионная резидентура Ф. Евтушенко («Клименко», 3 чел.) была, как выяснилось после освобождения Киева, арестована, и судьба ее участников так и не прояснилась[649]. В целом из оствленных на оккупированной территории в первые полтора года войны 593 агентурно-разведывательных групп НКВД УССР вернулось после выполнения заданий 26[650].

Однако ряду групп повезло больше. Так, оставленная в Харькове группа агентов во главе с «Ильинским» (И. Федоровым, отмеченным орденом Красного Знамени) внедрилась в разведывательный орган абвера «Орион», подставила противнику несколько своих участников, направленных на обучение в спецшколу. Удалось собрать значительные сведения о преподавателях и выпускниках школы, немецких ДРГ, заброшенных в советский тыл[651].

Подчеркнем, что самоотверженная подпольная борьба в условиях крайне неблагоприятного для советской стороны развития событий на первом этапе войны была бы невозможна без преданности своей Родине и высоких морально-политических качеств сотрудников спецслужб, их негласных помощников из числа граждан. Красноречив в этой связи вывод сотрудников румынской разведки (Специальной службы информации) из отчета о положенни на отданной Гитлером Румынии юго-западной части территории Украины с центром в Одессе (Транснистрии) в августе 1941 – феврале 1944 гг. Как вынуждены были признать оккупанты, советская власть «сформировала необходимый человеческий материал, проникнутый коммунистической идеологией, готовый всегда и везде выполнить директивы руководства СССР… вся советская территория заселена населением с полностью измененным способом мышления, измененным под влиянием более чем 20-летнего господства коммунистической иделогии»[652].

Не случайно те же румынские оккупанты прибегали к мерам информационно-психологического противоборства. В частности, при университете в оккупированной Одессе в мае 1942 г. создали «Институт антикоммунистических исследований и пропаганды» (к нему присоединилась и группа «перекрасившихся» местных научно-педагогических кадров), под маркою которого велась спецпропаганда. Представители режима диктатора И. Антонеску, который широко практиковал террор против гражданского населения, демагогически провозгласили среди задач Института «возвращение в сознание людей великих истин – веры, настоящей свободы и других высоких идеалов человечества»[653].

Об установках руководства НКВД относительно организации сопротивления на оставляемых под натиском агрессоров землях дает представление директива Л. Берии начальнику УНКВД по Днепропетровской области Суркову от 16 сентября 1941 г. Нарком преписывал заблаговременно начать подготовку истребительных батальонов (к 19 июля в УССР сформировали 533 таких отряда с 105 252 бойцами) к партизанско-диверсионной деятельности на коммуникациях с целью препятствовать продвижению противника на восток. Ставилась задача с привлечением оперативного состава насаждать диверсионные группы на железнодорожных станциях и по две на населенный пункт, создавать диверсионные группы на аэродромах, топливных базах, электростанциях, на предприятиях. Рекомендовалось в областных центрах создавать резидентуры под руководством опытных оперработников, закладывать скрытые базы вооружения, взрывчатки, продовольствия, открывать курсы для подготовки диверсантов[654].

В конце августа 1941 г. руководство Особой группы НКВД и командование ОМСБОН приступили к формированию оперативных групп и отрядов (3–20 человек) для разведывательно-диверсионной работы в тылу противника. Командирами групп назначали кадровых сотрудников НКВД, пограничных войск, заместителями командиров по разведке подбирали лиц, имевших опыт оперативной работы[655]. Экстремальные условия начала войны, отсутствие подготовленных сотрудников и агентуры, материально-технической базы обусловили высокие потери и крайне ограниченную результативность мероприятий зафронтовой разведывательно-диверсионной деятельности на начальном этапе противоборства.

Негативно сказывался параллелизм в формировании подполья и зафронтовых групп. Подобную работу одновременно вели НКВД, армейская разведка, 8-е отделы армейских политорганов, партийные и комсомольские органы. В частности, 30 июня 1941 г. была создана Оперативная группа ЦК КП(б)У по организации партизанского движения во главе с секретарем ЦК по кадрам М. Спиваком. Однако, отмечают специалисты, ей так и не удалось наладить эффективное взаимодействие с органами НКВД, Военными советами фронтов. С 1 ноября 1941 г. группа работала при Военном совете Юго-Западного фронта, будучи частично доукомплектована сотрудниками НКВД. Только к апрелю 1942 г. ЦК КП(б)У решился полностью передать текущее управление боевой деятельностью партизан 4-му Управлению НКВД УССР[656].

Красноречивая оценка состояния этого участка деятельности НКВД-НКГБ содержалась в указаниях региональным органам НКВД первого заместителя главы НКВД СССР В. Меркулова от 22 июля 1941 г. № 252. Отмечалось, что партизанские отряды и диверсионно-разведывательные группы (ДРГ) создавались наспех, «буквально за несколько часов из лиц, которые друг друга не знают», не умеют обращаться с оружием и диверсионной техникой. Участники ДРГ не получают доходчивого инструктажа, проводников по местности, компасов и карт (!). Ощущался острый дефицит одежды и продуктов, большинство групп «в лучшем случае разваливаются, не доходя до линии фронта, а в худшем попадают в руки противника и расстреливаются»[657].

Сказывалось и то, что участники разведывательных групп нередко подбирались без надлежашей проверки их лояльности, психологической стойкости, пригодности к суровым зафронтовым условиям. Они не получали надлежащей спецподготовки, слабо изучались условия мест высадки (или переброски пешим порядком) зафронтовых групп. Достаточно сказать, что основной формой подготовки к партизанству по линии ЦК КП(б)У были трехдневные специальные курсы (в Харькове – пятидневные)[658]. Даже сами территориальные органы госбезопасности имели туманное представление о формах и методах работы контрразведки противника, о полицейском режиме. Остро не хватало средств связи, специальной техники, соответсвующего снаряжения и вооружения.

Спецслужбам Германии и Румынии удалось создать серьезные агентурные позиции в советском подполье, распространенными стали случаи добровольной сдачи врагу, измены или принуждения к ней под пытками. Успехам противника способствовало и то, что на подпольную работу оставляли непроверенных, необученных людей, исходя из занимаемых ими руководящих должностей. В результате, свидетельствует случай с арестованным впоследствие НКВД Петром Казаковым (завербованным чекистами в начале войны начальником железнодорожного депо Киев-2), он выдал врагу 6 подпольных групп, выезжал в другие города по заданию немцев для провокаторской работы (жертвами изменника стали свыше 50 попольщиков и партизан)[659].

Пожалуй, наиболее болезненным для жизнедеятельности подполья (на которое могли опереться разведгруппы НКВД) и оставленной на оседание в тылу врага агентуры стало предательство помощника секретаря ЦК КП(б)У Михаила Бурмистенко (отвечавшего от ЦК за организацию партизанско-подпольного движения, взаимодействие со спецслужбой, погибшего в окружении восточнее Киева 20 сентября 1941 г.) – Ивана Сирика[660]. С декабря 1941 г. этот партаппаратчик добровольно пошел на агентурное сотрудничество с германской военной разведкой – Абвером (его вербовал резидент Абверштелле-Киев Александр Паульзен). Изменник выдал все, что ему было известно об аппарате ЦК КП(б)У, его секретарях, и главное – о системе организации подполья и партизанского движения! Он сдал врагу персональный состав ряда областных подпольных комитетов партии (за формирование которых лично отвечал), командный состав известных ему партизанских отрядов. Рассказал о ряде школ по подготовке разведывательно-диверсионных кадров, об их слушателях, конспиративных квартирах, паролях, документной технике подполья. Предатель неоднократно внедрялся в подполье, изображая «представителя Центра», подводя под аресты и казни патриотов-нелегалов[661]. К декабрю 1943 г. 4-е Управление НКГБ УССР идентифицировало предателя.