Когда осенние печали. Часть 3 (СИ) - Пиженко Эвелина Николаевна

- Знаешь… я ведь всегда думал, что ты просто боялась… Меня, может, боялась… - присев за стол, супруг продолжал говорить как будто сам с собой, одновременно перебирая разложенные снимки. – Вот и здесь – ты такая испуганная… Ты везде – испуганная. Мне даже родители потом сказали… Думали, что я тебя обидел. Что ты за меня не по доброй воле идёшь…

- Ты никогда об этом не говорил… - уже с первых слов Анна начала догадываться, что он имеет в виду.

- Да нет… Александр мотнул головой. – Это они так, между делом… Мать говорила, что когда ты их встретила, на тебе лица не было. И вообще – была как будто не в себе… А я их успокоил. Сказал, что ты просто отношений боялась… Ты же всегда была такая строгая, недоступная. Да я и сам так думал… Полтора года только и мечтал, как всё будет… - Саша взял в руки ещё одну фотографию, внимательно вгляделся. – Вот и здесь… Перепуганная – жуть!.. Я ведь все годы так и думал, что ты первой брачной ночи боялась… Помнишь?.. – он едва заметно усмехнулся. – Чуть в обморок не упала, когда мы в гостиницу пришли…

- Перестань, Саша… - от его слов Анна вдруг разозлилась. – Ты ведь тогда уже всё понял! Зачем сейчас дурака валять?!

- Ты знаешь, не понял… - Александр задумчиво покачал головой. – Честно… Я же готовился, только тебе ничего не говорил. Мне Лёнька книжку прислал о сексуальных отношениях… Смешно сказать, а ведь правда. У меня же опыта – никакого… почти. Я и штудировал от корки до корки. Так вот, там чёрным по белому было написано, что этот самый «первый раз» у женщин может проходить по всякому… в том числе и безо всяких признаков. Я и думал, что это – твой случай. Все эти годы думал, ну не могла же ты так играть недотрогу! А когда увидел тебя с этим Виталием на улице, понял, что не просто так он к нам приехал… Вначале подумал – ко мне. А потом… Потом он сам раскрылся. К Димке интерес проявил, к Валерке… Да и по тебе всё было видно. Ну, а когда догадался, что ты ему Анютину родинку показывала, тут до меня окончательно и дошло… И твой испуг, и всё остальное… Ты же ведь не первой брачной ночи боялась… Ты боялась, что я всё пойму.

Александр говорил неторопливо монотонно, как будто рассказывал историю. Слушая его, Анна ловила себя на мысли, что ей ужасно хочется вскочить, схватить его за плечи, тряхнуть хорошенько, чтобы вывести из этого состояния, заставить посмотреть на неё!..

- Саша!.. – подавляя в себе этот порыв, она схватила мужа за руку. – Саша!.. Ну, перестань!.. Всё было слишком давно!..

- Но ведь было же… - он снова вглядывался в фотографию Анюты. – Скажи… Это же случилось перед свадьбой?.. У тебя – с ним… Я тогда уезжал… Кажется, на десять дней.

- Ну, зачем, Саша?! – несмотря на то, что сюда она ехала с целью расставить все точки, ответить на вопрос мужа Анна не смогла – язык не поворачивался. Она только крепче сжала его кисть. – Зачем сейчас всё ворошить, тем более – здесь?! Поедем домой, там и поговорим! Валера тебя ждёт!.. Просил, чтобы ты приехал… Саша!..

- Я так и понял… - медленно кивнув, он снял её ладонь со своей руки и положил в сторону. – Аня… Я не могу тебе врать.

- И не ври!.. – Анна чуть повысила голос. – Говори, всё, что думаешь!.. Я виновата, я всё приму…

- Ты не поняла… - Саша, напротив, заговорил тише. – Враньё – это не слова. Это поступки. Пока я дома – я вру… и тебе, и себе. Всё через силу… Не могу я так, Аня. Не привык… Лучше побуду один.

- И сколько ты собираешься быть один?..

- Я не знаю. Я думал, что быстро справлюсь… Ну, что я – не мужик?.. – Александр усмехнулся. – А вот – не смог.

- Саш, ну, прости меня!.. – неожиданно опустившись на корточки, Анна вновь схватила мужа за руки и умоляюще заглянула в глаза. – Пожалуйста, прости!.. Саша!..

- Анют, ну, что ты… - тут же встав, он помог подняться жене. – Я ведь не цену себе набиваю. И зла у меня на тебя нет… Правда. Просто теперь всё как-то по-другому….

- Ты от меня уходишь?.. – чувствуя, как внутри что-то предательски обрывается, Анна судорожно сглотнула.

Его молчание показалось ей вечностью. Наконец, подняв глаза на жену, Александр медленно покачал головой. В первый момент она приняла этот жест за отрицание, но он тут же развеял надежду.

- Не знаю…

Глава 34.

- Миш, ну, ты где?! – накрыв в кухне стол для завтрака, Злата в поисках супруга заглянула в спальню. – Остывает же!

- Иду, иду… - наклонившийся над детской кроваткой Михаил нехотя оторвался взглядом от крошечной Алёнки и с виноватой улыбкой посмотрел на жену. – Я только пустышку поправил…

- Чего её поправлять? – Злата нарочито приняла ворчливый тон, но, увидев трогательную картину общения папы со спящей дочкой, не удержалась от ответной улыбки. – Она же спит. Пойдём, а то разбудишь…

- Да не разбужу… - ещё раз дотронувшись кончиками пальцев до детской головки, Миша распрямился и двинулся к двери. – Я тихонечко…

Уже у дверей он ещё раз невольно обернулся на спящую дочь, но, взяв за локоть, Злата довольно чувствительно подтолкнула его в сторону кухни.

С тех пор, как она вернулась из роддома, прошло уже около месяца, а Миша всё никак не мог налюбоваться на маленькую Алёнку. Теперь вечерами, переступив порог дома и торопливо приласкав Берту, он тут же бежал в спальню, чтобы посмотреть на свою долгожданную девочку. Весь вечер он то и дело заглядывал в кроватку, улыбаясь и говоря ласковые слова, даже когда Алёнка безмятежно спала, так что Злате иногда приходилось силой оттаскивать его прочь – она боялась, что ребёнок проснётся от неуёмной отцовской любви и ласки. Мишка был готов день и ночь носить девочку на руках, и, если бы не работа, так бы оно и было.

Злата не раз с замиранием сердца наблюдала, как Миша, подхватив крошечную дочку под животик, держит её на вытянутой пятерне, другой рукой обмывая розовое нежное тельце тёплой водой. Она ужасно боялась, что девочка может соскользнуть с отцовской ладони, но, вопреки опасениям, Миша очень ловко управлялся с дочкой, которая терпеливо переносила все гигиенические процедуры и только негромко покряхтывала.

Михаил без присущей многим отцам брезгливости менял подгузники, а ночью, только услышав Алёнкин плач, подхватывался раньше Златы, и, пока молодая мама устраивалась на постели, уже протягивал ей для кормления тёплый шевелящийся свёрток. Впрочем, Алёнка оказалась относительно спокойным ребёнком и плакала только в самый крайних случаях – если уставшие родители вдруг просыпали час кормления. В остальное время она либо спала, либо взирала на мир умными глазками, причмокивая пустышкой.

Когда в три недели девочка начала улыбаться, Миша был на седьмом небе от счастья – ему казалось невероятным, что вот этот крохотный, родной комочек радуется именно ему. Напрасно Злата говорила, что в этом возрасте дети улыбаются бессознательно и всем подряд. Молодой отец был уверен, что его Алёнка способна узнавать его из всех окружающих.

Находясь на службе, Миша каждую свободную минутку звонил домой, чтобы справиться – как там его девчонки. Судя по тону, каким он произносил слова «мои девчонки», это доставляло ему невероятное удовольствие. Злата ругалась – для видимости, говоря, что своими звонками он разбудит Алёнку, но в душе была искренне счастлива.

…Дочка получилась похожей на обоих родителей, но все, кто мог лицезреть это маленькое «чудо», сходились во мнении, что Мишиных черт всё же больше, тем самым давая повод для справедливой гордости молодому отцу. Он быстро научился пеленать, переодевать ребёнка, и единственное, что огорчало его совершенно искренне, была катастрофическая нехватка времени – его, как всегда, полностью забирала работа. На предложение занять должность следователя в следственном комитете Миша неизменно отвечал неопределённым – «подумаю».

…Он до сих пор помнил ни с чем не сравнимое чувство, нахлынувшее на него в торжественном зале родильного дома, когда под нежную мелодию он впервые взял в руки маленький розовый конверт… Вглядываясь в крошечные детские черты, он буквально ощущал, как с плеч сваливается что-то тяжёлое… что-то, что он носил на себе долгие годы, а, может, и всю свою жизнь, к чему привык как к неизбежному, и чего не замечал до этих пор… Но вот оно – маленькое родное тельце, тепло которого чувствовалось через тонкое одеяльце… прикосновение к которому срабатывало как разблокировка – Михаил ощущал невероятное облегчение и незнакомую доселе нежность, наполняющую его существо взамен упавшим оковам…