Двор шипов и роз (ЛП) - Сара Дж. Маас

— Фейра, пожалуйста! — простонал Люсьен.

Меня трясло так сильно, что я едва могла стоять. Жар шипов давил на меня.

Каменный рычаг был как кусок льда в руке.

Я закрыла глаза, не в силах смотреть на Тамлина, я готовилась к удару и агонии. И потянула за третий рычаг.

Тишина.

Пульсирующий жар ближе не подбирался. Затем — вздох. Люсьен.

Открыв глаза, я увидела свои татуированные пальцы, вцепившиеся в рычаг до побелевших под чернилами костяшек. Шипы зависли в считанных дюймах от моей головы.

Неподвижные — остановленные.

Я победила — я…

Решетка заскрипела, поднимаясь к потолку, в комнату хлынул прохладный воздух. Я жадно глотала его судорожными вдохами.

Люсьен бормотал какую-то молитву, снова и снова целуя землю. Пол подо мной дрогнул, и мне пришлось отпустить рычаг, спасший мне жизнь, меня снова возвращали в грот. Колени подгибались.

Я не умею читать и это только что меня чуть не убило. Я даже не выиграла честно. Я опустилась на колени, позволяя платформе поднимать меня, и закрыла лицо трясущимися руками.

Слёзы опалили глаза за мгновение до прострелившей левую руку боли. Я не смогу пройти третье испытание. Я никогда не освобожу ни Тамлина, ни его народ. Боль снова пронзила мои кости и сквозь нарастающую истерику я услышала слова в своей голове и замерла.

«Не дай ей увидеть твои слёзы».

«Опусти руки и поднимись».

Не могу. Не могу пошевелиться.

«Встань. Не позволяй ей увидеть тебя сломленной, не дари ей такой радости».

Колени и позвоночник — не по моей воле — вынудили меня подняться, и когда платформа наконец остановилась, я смотрела на Амаранту и слёз в моих глазах не было.

«Хорошо» — сказал Рисанд. — «Не отводи глаз. Никаких слёз — подожди, пока не вернёшься обратно в свою камеру».

Лицо Амаранты было напряжённым и белым, её глаза были черны как оникс, пока она смотрела на меня. Я победила, но я должна была умереть. Я должна быть раздавленной, брызги моей крови должны быть всюду.

«Считай до десяти. Не смотри на Тамлина. Только на неё».

Я подчинилась. Это было единственное, что не давало моим запертым в груди рыданиям с воем вырваться наружу.

Я заставила себя выдержать взгляд Амаранты. Он был холодным, безбрежным и полным древней злобы, но я выдержала его. Я досчитала до десяти.

«Хорошая девочка. Теперь уходи. Повернись на каблуках — молодец. Иди к двери. Держи голову выше. Пусть толпа расступается. Шаг за шагом».

Я слушала его, позволила ему сковать себя здравомыслием, пока охранники — продолжавшие держаться на расстоянии — вели меня обратно в камеру. Слова Рисанда эхом звучали в моих мыслях, не давая мне развалиться на кусочки.

Но когда дверь моей камеры захлопнулась, он замолчал, а я упала на пол и разрыдалась.

***

Я рыдала часами. Я оплакивала себя, Тамлина, и то, что должна была умереть, но каким-то образом выжила. Я оплакивала всё, что когда-либо теряла, каждую травму, каждую рану — физическую или любую другую. Я оплакивала ту незначительную часть меня, когда-то полную ярких красок и света — а теперь тёмную и пустую.

Я не могла остановиться. Не могла дышать. Я не смогу победить её. Сегодня она победила, хоть она и не знает об этом.

Она победила; я выжила только с помощью обмана. Тамлин никогда не будет свободен, а меня будут медленно убивать худшими из существующих способов. Я не умею читать — я безграмотная человеческая дура. Мои недостатки умрут вместе со мной, а это место станет моей гробницей. Я больше никогда не буду рисовать; больше никогда не увижу солнце.

Стены надвигались — потолок давил. Я хотела быть раздавленной; я хотела умереть. Всё сходилось в одну точку, сжималось, вытесняя воздух. Я не могла удержать себя в собственном теле — стены давят и выталкивают меня из него. Я хваталась за своё тело, но каждый раз, пытаясь нащупать эту связь, мне было слишком больно. Всё, чего я хотела — всё, чего я осмеливалась желать — была тихая, простая и спокойная жизнь. Ничего больше. Ничего необычного. Но теперь… теперь…

Я почувствовала пульсирующую тьму, мне не нужно было даже смотреть, и я не вздрогнула, когда мягкие шаги приблизились ко мне. Я даже не надеялась, что это будет Тамлин.

— Всё ещё плачешь?

Рисанд.

Я не убрала рук от лица. Пол поднимался навстречу падающему потолку — скоро меня расплющит. Здесь нет ярких красок, здесь нет света.

— Ты только что прошла её второе испытание. Слёзы неуместны.

Я разрыдалась сильнее, а он рассмеялся. Камни тихо отозвались, когда он опустился на колени передо мной, и хоть я отбивалась и упиралась, его хватка была твёрдой, когда он схватил меня за запястья и отнял руки от лица.

Стены не двигались, и комната была открыта — бездна. Никаких цветов, но тени тьмы и ночи. Только мерцающие словно звёзды фиолетовые глаза были яркими, насыщенными красками и светом. Он лениво улыбнулся, прежде чем наклониться вперёд.

Я попыталась выкрутиться, но его руки были как кандалы. Я ничего не могла сделать, когда его губы коснулись моей щеки, и он слизнул слезу. Его язык на моей коже казался обжигающим, я была так поражена, что не пошевелилась, когда он слизал ещё одну дорожку солёной воды, а затем ещё одну. Тело напряглось и расслабилось одновременно, я горела, хоть мои руки и ноги дрожали от озноба. И только когда его язык прошелся по краю моих влажных ресниц, я отшатнулась.

Он усмехнулся, когда я забилась в другой угол камеры. Я вытирала лицо и зло смотрела на него.

Он хмыкнул, присев у стены.

— Я понял, что заставит тебя прекратить слёзы.

— Это было омерзительно, — я снова вытерла лицо.

— Неужели? — он приподнял бровь и указал на свою ладонь — на место, где у меня была татуировка. — За завесой твоей гордости и упрямства, могу поклясться, я обнаружил кое-что совсем иное. Любопытное.

— Убирайся.

— Как обычно, твоя благодарность ошеломляет.

— Хочешь, чтобы я тебе ноги расцеловала за то, что ты сделал на испытании? Или хочешь, чтобы я предложила тебе ещё одну неделю своей жизни?

— Пока тебе это кажется принуждением — нет, — его глаза сияли как звёзды.

Достаточно плохо, что моя жизнь целиком зависит от этого лорда Фэ — но иметь с ним связь, с помощью которой он свободно может читать мои мысли, чувства и даже общаться…

— Кто бы мог подумать, что самоуверенная человеческая девушка не умеет читать?

— Об этом держи свой треклятый рот на замке.

— Я? Я и не думал никому рассказывать. Зачем растрачивать такие знания на мелкие сплетни?