Пролог - Николай Яковлевич Олейник

Женщина улыбнулась.

— Небольшую, девять шиллингов в неделю. Надеюсь, вам подойдет?

Сергей кивнул:

— Согласен.

— Вещей громоздких у вас, видимо, не будет? — уточняла хозяйка.

— Все мое со мной, — ответил Сергей.

— Прекрасно! — с явной радостью проговорила женщина. — Располагайтесь, устраивайтесь поудобнее, а я пошла.

— Вот тебе и плацдарм. — Чайковский осматривал помещение. — Не очень обширный, но, во всяком случае, есть где сосредоточить силы для наступления. А там видно будет.

— Именно так, — подтвердил Сергей, — сосредоточить силы. Надеюсь, вскоре, когда я немного разбогатею и у меня появятся стерлинги, смогу снять что-либо пристойнее...

— «Крайтерион» вас устроит, мистер? — обрадованный первой удачей, спросил Чайковский.

— А что это такое? — насторожился Сергей.

— Один из фешенебельных отелей Лондона, там плата не в шиллингах, а в фунтах.

— К черту! — отмахнулся Сергей Михайлович. — Что-нибудь попроще. Дешевле и удобнее. В гостинице — все равно что под надзором.

— Я в шутку, — проговорил Чайковский. — Ну-с, а сейчас не откладывая, может, зайдем в редакцию? Там ждут, будут рады.

— Прямо сейчас? — удивился Сергей. — С корабля на бал? Нет, сегодня надо отдыхать, а завтра начнем действовать. Кстати, — вспомнил, — у меня письмо, Фанни вдогонку переслала из Женевы в Париж — от Элеоноры, дочери Маркса. Она, оказывается, переводит мою статью об Ирландии. Просит помочь. Как с нею связаться?

— Очень просто. В воскресенье все они собираются у Энгельса, там ее и можно встретить. Сегодня пятница — хочешь я устрою?

— Без приглашения?.. Как с нею связаться?

— Без приглашения?.. Как-то неловко. Я лучше сперва ей напишу.

Потом они побывали в кафе, немного подкрепились и, условившись о завтрашней встрече, попрощались.

...Вечером Сергей написал Фанни письмо, указал свой адрес и между прочим сообщил, что решил перейти на новую фамилию, вернее, воспользоваться своим последним псевдонимом и отныне везде и повсеместно именоваться Степняком. Сергеем Степняком. «Лондон — такое море, что Stepniakow или похожих на него имеется в нем многое множество...»

II

Не успел Кравчинский приехать, устроиться, как весть о его приезде стала многим известна в Лондоне, начались одна за другой встречи. Видимо, этому действительно способствовали и книги, и статья в «Контемпорари ревю».

«Милая моя девочка! — делился он с Фанни. — Мне очень грустно, что не могу послать тебе сейчас денег. На днях у меня будут 4 фунта или 5, из коих все что смогу пошлю тебе...

Мне ужасно хочется, чтобы ты как можно скорее была. Теперь у тебя предлог: за мной смотреть, потому что я в водоворот окунаюсь; знакомства и приглашения так и сыплются, хотя я и не стараюсь...»

Прежде всего Вестолл, Вильям Вестолл. Тот самый, с которым они познакомились в Женеве во время карнавала, корреспондент «Таймс» и «Дейли ньюс». Теперь он дома, в Лондоне. Через Чайковского пригласил его к себе на следующий же день, водил по редакциям, договаривался о статьях, очерках... Только пиши! «Таймс», например, просит — это одна из самых влиятельных в официальных кругах газета. Всех интересуют нигилисты, восточная империя... Обещают поддержку... Что ж, он расскажет им правду, расскажет, почему они, обыкновенные молодые люди, часто из привилегированных, обеспеченных семей, вынуждены прибегать к помощи оружия, восставать, эмигрировать — искать убежища в других странах. «Подпольная Россия» всколыхнула умы англичан, но многие из них не верят написанному, теперь же он подкрепит ее новыми эпизодами, новыми фактами, покажет, что такое власть царей и как пагубно она влияет на общественную жизнь, на общественное развитие.

Настроение прекрасное! Не надо думать об опасности, преследовании — все это позади, по ту сторону глубокого и всегда туманного Ла-Манша. Ла-Манш надежно отделил его от жандармов, «очистил», как, бывало, «очищался» он голубой водою Невы. Будет когда-либо возвращение или не будет, придется ему еще скрываться на родной земле или судьба решит по-иному, а ныне он свободен, над ним дамокловым мечом не висит опасность быть в любое время схваченным, брошенным в каменный мешок каземата. Потому-то и должен он воспользоваться свободой, чтобы свершить задуманное, продолжить начатое дело.

Лондон. Вестминстерский мост

Вестолл познакомил Сергея с Ричардом Гарнетом, хранителем библиотеки Британского музея, и ежедневно, не теряя ни минуты, он с жадностью принялся одолевать том за томом, книгу за книгой, журнал за журналом. Его интересовала история Англии, история борьбы народов за освобождение. Он словно наверстывал упущенное, утраченное за все годы гонений и преследований, стремился осознать время — чтобы четче, яснее виделось свое, собственное, то, чем живут они, что является сущностью их бытия. Сергей работает над новой книгой, из-под его пера одна за одною выходят статьи о терроризме, «динамитной эпидемии», о молодых польских революционерах...

Друзья укоряют Степняка за уединение, замкнутость, в Лондоне столько интересного, однако он не обращает внимания, отшучивается и день за днем просиживает за книгами. Ему надо торопиться, предстоит уйма дел, в Женеве ждет не дождется вызова Фанни, а он не может этого сделать, потому что нечего послать ей, денег не хватает даже на жизнь. Вновь, как и тогда в Милане, бедность, ужасающая бедность. Хорошо, что товарищи хоть немного помогают.

Огромную радость принесла весточка от Элеоноры. Мистер Степняк в Англии? Чудесно! Она сказала об этом Энгельсу, Генерал приветствует, рад видеть его у себя. Они будут ждать его в среду, шестнадцатого июля, пополудни.

Приглашение глубоко взволновало Сергея. Он встретится с Энгельсом! Его будет приветствовать человек, которого знает весь мир. Ближайший друг и соратник Маркса. Один из основателей Международного Товарищества Рабочих. Каков он? Каковы его привычки, симпатии? Как предстать перед ним? Да готов ли он к такой встрече? Он, который в постоянных мытарствах поотстал от событий, кое в чем просто не успел разобраться... Не оскандалится ли? Сумеет ли достойно представить своих соотечественников?..

О чем они будут говорить? Конечно, о России, о самодержавии, о борьбе, которую ведут нигилисты... Надо бы освежить в памяти кое-что из истории. О чем бы ни шел разговор, а исторических событий, личностей не обойти. Политика — прежде всего историк, он оперирует фактами.