Серебряная куница с крыльями филина - Ан Ци

– Виктория, Петрус! Мы его нашли, – радостно сообщил он изнывавшему от нетерпения Синице.– Сейчас я тебе на дисплее фотографии покажу. Сплетем паутину, и вперед. Пусть Майский крестится, а мы зайдем с другой стороны. Старик, судя по всему, уверовал чертовски серьезно. Я думаю, он и завтра явится. Однако, любопытная закавыка в деле появилась. Вот послушай. Олег последнее время ни одной русской службы не пропускал и – ничего! Сегодня тоже, как обычно, пришел. А мы мелкоячеистой сетью тут же Найденова накрыли. Почему бы? Ты знаешь, на какой мессе он появился?

– Верно, по закону подлости, на последней, – предположил Синица и попал пальцем в небо.

– Нет, милый, не угадал. Так вот, если наша Темочкина права, и он в церковь ходит как на работу, то у меня есть одна идея, отчего Олег его до сих пор не встретил.

– Володька, не томи! Что в ней было особенного, в твоей мессе? Священник ему шифровку передал? Или. постой, ты что, заметил внешний контакт?

– Контакта я не заметил, насчет шифровки оставляю без комментариев, но вот месса эта шла на французском! Я не знаю, о чем это говорит. Может, ни о чем. Завтра воскресение. И у них там целых восемь служб состоится, причем в восемь утра как всегда на латыни, а потом на английском, французском, итальянском и литовском.

– Как? По-русски по воскресениям не читают?

– Нет, почему? Русская есть для детей в полтретьего и для взрослых две вечерних – в пять и половине восьмого. И теперь надо действовать очень аккуратно. Найденов меня сегодня видеть не мог. К тому же я каждый раз менял личину – разные тряпки надевал и даже усы приклеивал. А наблюдал я с крыши рядом с колокольней. Видно великолепно – лучше некуда. Но все равно я пошлю разных людей прямо в церковь, чтобы точно убедиться, на каких службах он бывает и остается там до конца или нет. Если он и впрямь ходит только на французскую, будем думать!

План кампании почти не изменился. Олег представился священнику и рассказал ему о себе длинную трогательную историю. Он объяснил, что хочет креститься, но не только. Он чувствует себя очень одиноким.

Жизнь так сложилась, что у него нет ни семьи, ни друзей. И он мечтал бы познакомиться здесь с единомышленниками. Не проводят ли они вместе свободное время? Он со своей стороны готов любому – старому и малому – помочь, если надо.

Священник доброжелательно выслушал его и уверил, что так и будет. Он представит его со временем активным прихожанам. А пока Олегу надо пройти катехизацию и подготовиться серьезно к святому обряду.

Наблюдение тоже продолжалось. И уже в воскресение полностью подтвердилось догадка Расторгуева. Найденов появлялся в храме неукоснительно каждый день. Но именно и только на французской мессе. Он ни с кем по-прежнему не общался. Кое-кто из постоянных посетителей прихода пытался его приветствовать. Старик вежливо наклонял голову в ответ, но сам ни слова не говорил.

39. Синица как фотокор. Главный вопрос остался без ответа

Потекли дни. Олег исправно готовился и посещал беседы своего пастыря. Приближался день крещения. Он уже был со многими знаком, но только не со Степаном Матвеевичем. Они не придвинулись к цели ни на йоту. Наконец, однажды Синица, который ворчал по этому поводу добрых полчаса, стукнул по столу кулаком и рявкнул.

– Парни… и девчонки! Так дело не пойдет. Олег скоро отправится в Рим паломником и испросит аудиенции у самого Папы. А воз и ныне там. Попробуем другой ход. Мы даже не знаем, когда этот Степан Матвеевич появился в храме Людовика. Он сам-то здесь крестился? Или был раньше православным, а потом католиком стал? А если да – интересно, почему? Прямо про Найденова мы ничего спросить не можем. А посему давайте-ка изобразим дружественного журналиста с фотокором. Нащелкаем кадров на разных службах. Поговорим об особенно активных прихожанах. Порадуемся тому, какие они тут интернационалисты. И тогда разузнаем, о ком только захотим!

– Мне мама звонила. Ее знакомая сейчас на месяц приехала в Москву. Она заведует отделом в Мюнхене в «Tageszeitung».13 Я обещал ее поводить по городу. Она тут не по работе. Но журналист всегда журналист. А в Мюнхене католиков завались. Бавария вообще католическая по большей части. Я ей предложу – чем не тема! И правда, интересно – этот храм даже при Советах не закрывали. Там посольские окормлялись и разные другие нужные иностранцы. А фотокором я стану сам.

Сказано – сделано. Фрау Зайфельд оказалась, и сама католичкой. Она растрогалась и загорелась одновременно.

– О, это будет отличный репортаж из Москвы! И совершенно нестандартный. Никаких дурацких клише про водку и селедку. Ни слова о толстомордых наглых нуворишах и взяточниках. Даже про ортодоксов – так называют немцы православных – тоже никаких разговоров! Жаль, честное слово, что в этом храме не служат на немецком. Но ничего.

В конце концов, три европейских языка – этого достаточно. У нее самой, кстати, хороший английский!

– А французский? – осторожно поинтересовался Петр.

– Я вполне могу объясниться, – заверила его собеседница.

И тогда Синица коротко пояснил, что имеет тут свой профессиональный интерес. Дело деликатное и конфиденциальное. Клиентка разыскивает родных. Ей надо навести справки об одном человеке. Очень аккуратно, чтоб не никого не травмировать и не будить ложных надежд. Поэтому. И он изложил ей свой план.

Петр отправился к отцу настоятелю сам, рассказал о корреспондентке из Мюнхена и без всяких промедлений договорился об интервью. Он получил, вдобавок, и кипу документов. Тут были фотографии – старые и не очень – церковная печать, статьи об истории самого здания, о католической общине Москвы, и многое другое.

Синица быстренько перевел для Рамоны Зайфельд все, что могло ее интересовать, а остальное передал Луше для обработки и осмысливания. И девушка принялась разглядывать любительские фотоснимки, газетные заметки с «картинками» и даже рисунки, сделанные художником -книжным иллюстратором в подарок своему приходу ко дню святого причастия его младшей дочери. Она увидела детскую воскресную школу, веселую стайку скаутов, черноглазых монахинь, приехавших в Москву из Италии с подарками в руках. Тут были фотографии прихожан, украшающих храм к Рождеству, посещение больных, помощь в столовых для бедных. И множество разных лиц – старых и помоложе, молящихся, совершающих паломничество, беседующих о нуждах прихода.

Луша сначала вглядывалась в них до боли в глазах, затем отсканировала материалы и увеличила отдельные лица. Наконец,