Великий магистр (Тамплиеры - 2) - Октавиан Стампас

- Когда вы известите меня - кто этот человек?

- В самое ближайшее время. Готовьтесь, - сказал монах и, поклонившись, направился к двери.

- Постойте! - остановил его де Пейн. - Может быть, вы скажете мне, как вас называть, раз уж мы связаны одной нитью?

- Это не имеет значения, - обернулся монах. - Называйте меня как вам будет угодно. Считайте, что у меня нет имени.

И, поклонившись еще раз, он скрылся за дверью. Три дня назад точно такой же разговор состоялся у него с бароном Филиппом де Комбефизом...

ГЛАВА VIII

КТО ВОЙДЕТ В ТИР?

Острой стрелою, поди, и бессмертного могут

поранить.

Бой у них ожесточенный, пощады и богу не будет.

Лучше, пожалуй, нам издали распрей чужой

наслаждаться...

Батрахомиомахия

1

В конце августа 1112 года, с большим запозданием, началась осада Тира. Все понимали, что время уже упущено, и приближающийся сезон дождей размоет дороги, остановит подвоз фуража и продуктов, оружия и свежих резервов, неминуемо сорвет осеннюю кампанию. Но граф Лион Танкред, командующий войсками, верный своему слову, гнал солдат к неприступной крепости сарацин, где их правитель Ималь-паша, тринадцать долгих лет противостоящий рыцарству, выстреливал в его лагерь стрелы с оскорбительными и язвительными посланиями. К войску графа Танкреда присоединилась легкая конница трапезитов Алексея Комнина, руководимая военным логофетом армянином Гайком, дружина русского князя Василька Ростиславовича, прислали своих воинов союзные правители Карса, Нахичевани, Тебриза, Цхуви и Трапезунда. Подтягивались рыцари от антиохийского князя Рожера, эдесского Раймунда, триполийского Россаля. Все ожидали, что со стороны моря блокаду Тира замкнет флот, вышедший из Мессины, и ведомый самим Генрихом V, императором Священной Римской Империи. Тогда участь крепости была бы решена. Но многие и сомневались, что взбалмошный молодой император выполнит свое обещание. Четырехтысячным защитникам Тира противостояло пятнадцатитысячное войско, объединенное под общим руководством графа Лиона Танкреда.

Среди этих рыцарей был и Гуго де Пейн, организовавший свой лагерь на правом фланге в полумиле от южных стен Тира, там, где зеленые волны Средиземного моря выплескивались на побережье. Под его началом было около четырехсот воинов и все рыцари-тамплиеры. Еще раньше Людвиг фон Зегенгейм был полностью оправдан специальной комиссией Государственного Совета, все обвинения сняты, а вина за его несправедливый арест заглажена. Полностью восстановивший свои силы, он постарался забыть нанесенную ему обиду, устремив все свои помыслы к крепостным башням Тира и... к прекрасной принцессе Мелизинде. Суд Яффы разобрался и с бежавшими из тюрьмы рыцарями; все они были прощены, кроме разбойника-висельника Жака Греналя, который покинул их в Триполи, где они не нашли следов ни Чекко Кавальканти, ни Этьена Лабе. Чекко надолго слег в Яффе, страдая от раны, нанесенной ему Беф-Цуром в схватке с зилотами, а проходимец Лабе промышлял теперь разбоем на юге Палестины, близ границ с Египтом. Виченцо нашел свою Алессандру уже возле Тира, куда она прибыла вместе с отрядом де Пейна и остальными тамплиерами. Почти два месяца судьба держала их в напряжении, когда они ничего не знали друг о друге - живы ли, нет? Но вынужденная разлука, проверка временем, еще больше укрепила их веру и любовь.

В обезлюдевшем Тампле осталось лишь несколько слуг, поскольку даже Кретьен де Труа и Симон Руши отправились к театру военных действий. Накануне, Руши, увидев вернувшегося Зегенгейма, напомнил ему о своем пророчестве, высказанном год назад в Труа: что они встретятся в это время в Иерусалиме.

- Ну что, верите ли вы теперь в мою магию, - спросил он.

- Теперь тем более не верю, - отозвался Людвиг. - Древние говорили: нельзя в одну реку войти дважды. Время - река; мы встретились, но это уже не мы.

- С вами трудно спорить, - обиделся Руши. - Хорошо, пророчествую еще раз. На следующий год простолюдин выстрелит в вас из лука и ранит стрелой в грудь.

- Ваши пророчества становятся все сквернее, - сказал граф, пожимая плечами. - Впрочем, все равно не верю.

Маркиз де Сетина рассказал о своих находках в Цезарии Гуго де Пейну, но раскопки, начатые ими в фундаменте Тампля, были приостановлены в связи с начавшейся военной кампанией. Соблюдая осторожность, де Пейн решил пока никого из рыцарей не посвящать в то, что сумел обнаружить маркиз. Это было не только преждевременно и опасно, но могло бы и вызвать ненужную реакцию, поскольку то, что они искали с маркизом, смог бы осознать не всякий ум. Требовалась предварительная подготовка, а де Пейн пока и сам не был уверен, что они напали на правильный след... "Чудесное воскресение" маркиза и графа Норфолка не прошло незамеченным для ломбардца Бера. Как он понимал, тайны архивов Цезарии уже уплыли в Тампль, и нужно было принимать срочные меры, чтобы остановить их дальнейшую утечку. "Снова этот де Пейн! - думал ломбардец, накричавший ранее на самого великого магистра Ордена Сиона графа Рене де Жизора, который понуро молчал, вспоминая, как идиотски обещал "хранить верность" умирающему маркизу де Сетина. Таких людей надо или убивать, или делать их своими друзьями..." И Бер, которого привлекла эта последняя мысль, стал искать подступы к душе Гуго де Пейна. Кое-какие соображения на этот счет у него уже имелись, и он срочно затребовал из Нарбонна разрешения воспользоваться планом "Юдифь". А грек Христофулос, тенью следовавший за де Пейном, слал эпарху Стампосу в Константинополь другие послания - с требованием освободить его от этой хлопотной работы или выслать дополнительно тысячу перперов на все возрастающие расходы.

Пока Андре де Монбар устраивал в лагере походную лабораторию для налаживания производства своих шаров-бомб, Бизоль де Сент-Омер, Роже де Мондидье и Милан Гораджич ежедневно по утрам прогуливались вблизи крепостных стен Тира, не обращая внимания на тучами сыплющие на них стрелы. Утренние прогулки, дразнящие турок, вошли у них в хорошую привычку. Словно заговоренные от неприятельского оружия, они доходили до огромного, перед насыпью дуба, вросшего корнями в фундамент полуразрушенного домика, изредка отмахиваясь от стрел тяжелыми щитами, поворачивались, и, продолжая мирно беседовать, уходили. До впадавших в ярость турок доносились лишь взрывы хохота, сопровождавшие рассказы кого-либо из друзей. Как-то раз турки устроили в этом домике засаду из десяти человек, пробравшись туда ночью. Дождавшись, когда рыцари повернутся к ним спиной, сельджуки выскочили из-за стен и набросились на них, но врасплох не застали: Гораджич, многоопытный сербский князь, изучавший нравы не только многих народов мира, но и повадки зверей, еще издали заметил легкий парок, поднимавшийся над развалинами дома и предупредил друзей. Яростный натиск рыцарей, соскучившихся по бою, обратил турок в бегство. Преследуя сельджуков, рыцари настолько увлеклись, что остановились лишь возле крепостных стен. Они бы могли ринуться и дальше, пойти и на приступ, а может быть, - кто знает? - и вообще вступить в крепость, но примчавшийся из лагеря граф Норфолк с отрядом латников на подмогу, передал им приказ немедленно возвращаться. В конце концов, Гуго де Пейн запретил им подобные опасные прогулки.