Космический Рейнджер - Айзек Азимов

Потом, с быстротой нападающей кобры, пять футов два дюйма стальных мышц Верзилы устремились к насмешнику.

Но Старр действовал быстрее. Он схватил Верзилу за оба плеча.

— Спокойней, Верзила.

Маленький марсианин отчаянно пытался вырваться.

— Ты сам слышал, Счастливчик! Ты ведь слышал!

— Не сейчас, Верзила.

Зертейл хрипло рассмеялся.

— Выпусти его, приятель. Я разотру этого малыша по полу пальцем.

Верзила взвыл и принялся извиваться в руках Старра.

Тот сказал:

— На вашем месте я бы помолчал, Зертейл, иначе вы попадете в неприятности, из которых вас не вытащит ваш друг сенатор.

Глаза его при этом стали ледяными, а голос звучал сталью.

Зертейл мгновение смотрел ему в глаза, потом отвернулся. Что-то сказал насчёт шуток. Верзила дышал теперь ровнее, и Дэвид медленно разжал руки. Марсианин вернулся на своё место, дрожа от сдерживаемой ярости.

Доктор Гардома, который напряженно следил за происшествием, спросил:

— Вы знакомы с Зертейлом, мистер Старр?

— Наслышан. Джонатан Зертейл, бродячий следователь сенатора Свенсона.

— Можно и так сказать, — пробормотал врач.

— Я тоже вас знаю, Дэвид Старр, Счастливчик Старр, как ещё вас называют, — сказал Зертейл. — Бродячий вундеркинд Совета Науки. Марсианская отрава. Пираты астероидов. Венерианская телепатия. Правильный перечень?

— Да, — ровно ответил Дэвид.

Зертейл торжествующе улыбнулся.

— Мало найдётся такого, чего бы в офисе сенатора Свенсона не знали о Совете Науки. И мало чего я не знаю о происходящем здесь. Например, я знаю о покушении на вашу жизнь и пришёл с вами из-за этого увидеться.

— Зачем?

— Хочу предупредить вас. Небольшое дружеское предупреждение. Вероятно, врач уже сказал вам, какой отличный парень Майндс. Всего лишь влияние невыносимого напряжения, сказал он, я полагаю. Они друзья с Майндсом. Большие друзья.

— Я только сказал… — начал доктор Гардома.

— Позвольте мне закончить, — сказал Зертейл. — Позвольте мне сказать вот что. Скотт Майндс так же безопасен для вас, как двухтонный астероид для космического корабля. Он не был временно невменяемым, когда нацелился в вас бластером. Он знал, что делает. Он хладнокровно пытался убить вас, Старр, и, если вы не будете осторожны, в следующий раз у него получится. Можете поклясться сапогами своего маленького марсианского друга, он сделает ещё одну попытку.

3. СМЕРТЬ ОЖИДАЕТ В КОМНАТЕ

Наступившее молчание казалось приятным только Зертейлу.

Затем Дэвид спросил:

— Почему? Каковы его мотивы?

Зертейл спокойно ответил:

— Потому что он боится. Здесь затрачены многие миллионы, миллионы, выданные расточительным Советом Науки, а он не может довести эксперимент до конца. Свою некомпетентность он называет случайными неполадками. Полетит на Землю и будет убеждать, что во всем виноваты случайности. И получит ещё деньги Совета, вернее, налогоплательщиков, для какого-нибудь другого не менее глупого плана. Но вы явились на Меркурий расследовать, и он боится, что Совет всё-таки узнает правду. Вы её унесете с собой.

Старр сказал:

— Если это правда, вы её уже знаете.

— Да, и надеюсь это доказать.

— Но вы тогда тоже представляете опасность для Майндса. Следуя вашим рассуждениям, вас он должен попытаться убить прежде всего.

Зертейл улыбнулся, его пухлые щеки стали шире. Он сказал:

— Он пытался меня убить. Верно. Но я бывал во многих переделках, работая на сенатора. Я могу постоять за себя.

— Скотт Майндс никогда не пытался убить ни вас, ни кого-либо другого, — заявил доктор Гардома, лицо его стало измученным и бледным. — Вы это хорошо знаете.

Зертейл не стал отвечать ему прямо. Он обратился к Старру:

— Присматривайте и за добрым доктором тоже. Как я сказал, он большой друг Майндса. На вашем месте я не позволил бы ему лечить у себя даже головную боль. Таблетки и уколы могут… — он громко щелкнул пальцами.

Доктор Гардома с трудом произнес:

— Кто-нибудь убьет вас за…

Зертейл беззаботно заметил:

— Да? И вы собираетесь стать этим человеком? — Он повернулся уходя и через плечо бросил: — О да, забыл. Я слышал, старик Певерейл хочет с вами увидеться. Он очень обеспокоен, что не встретил вас официально. Расстроен. Повидайтесь с ним, погладьте его по головке… И, Старр, ещё один намек. Не надевайте защитные костюмы, вначале не проверив их. Понимаете, что я имею в виду? — С этими словами он наконец ушёл.

Прошло немало времени, прежде чем Гардома пришёл в себя и смог говорить. Он сказал:

— Каждый раз, когда я его вижу, он выводит меня из себя. Грязный лживый…

— Весьма проницательный парень, — сухо заметил Дэвид. — Очевидно, один из его методов — расчётливо говорить то, что выведет собеседника из себя. А разгневанный противник наполовину беспомощен… Кстати, Верзила, это к тебе относится. Ты готов наброситься на всякого, кто намекнет, что в тебе меньше шести футов.

— Счастливчик, — взвыл марсианин, — он сказал, что у меня нарушение нормальной деятельности гормонов.

— Научись ждать подходящего момента, чтобы убедить его в противоположном.

Верзила воинственно заворчал и ударил кулаком по прочному пластику своих серебряно-золотых сапог. (Кричащие многоцветные сапоги не наденет никто, кроме фермера с Марса, но ни один марсианский фермер не выйдет без них. У Верзилы их был десяток, и каждая следующая пара ярче предыдущей.)

Дэвид сказал:

— Что ж, повидаемся с доктором Певерейлом. Он ведь глава обсерватории?

— Глава всего Купола, — сказал доктор. — Он и правда заметно постарел. Рад добавить, что он ненавидит Зертейла не меньше любого из нас, но ничего не может сделать. Не может спорить с сенатором. Интересно, а может ли Совет? — мрачно закончил он.

Старр ответил:

— Думаю, да. А теперь напоминаю: я хочу увидеться с Майндсом, как только он проснется.

— Хорошо. Будьте осторожны.

Счастливчик с любопытством взглянул на него.

— Будьте осторожны? Что вы этим хотите сказать?

Доктор Гардома покраснел.

— Просто фигура речи. Я так всегда говорю. Ничего не имею в виду.

— Понятно. Ну что ж, до встречи. Пошли, Верзила, и перестань хмуриться.

Доктор Лэнс Певерейл пожал им обоим руки с энергией, которой они не ожидали в таком пожилом человеке. Его тёмные глаза смотрели серьёзно и озабоченно и казались ещё темнее из-за нависавших седых бровей. Волосы, всё ещё густые, почти сохранили первоначальный цвет, став серо-стальными. Больше всего его старили морщинистые щеки, на которых отчетливо выделялись скулы.