Постнеклассическое единство мира - Василий Юрьевич Кузнецов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
301
«Der Sachverhalt ist eine Verbindung von Gegenständen (Sachen, Dingen)» [107, с. [5]].
302
Ср.: «Свобода есть доступная для Dasein при определенной его ориентации способность выбирать – в рамках заданного его брошеностью, но поддающегося расширению и переконструированию мира – предметы своей заботы и осуществлять по отношению к этим предметам осмысленные произвольные действия» [409].
303
Ср.: «Мы понимаем сделанным, а не сделанное, т. е. мы понимаем, сами установившись в качестве события в мире вместе с законами этого мира» [342, с. 85].
304
«Поиски единства и простоты всегда были важнейшей стратегией ученых в их деятельности по добыванию истинного знания. Более того, можно показать, что все крупные движения идей в науке диктовались не столько попытками разрешить противоречия между теорией и аномальными экспериментальными результатами, сколько стремлением к единству и простоте теоретического знания» [353, с. 175].
305
Ср.: «Нам представляется, что взаимоотношения между наукой и культурой близки по типу юнговской синхронистичности» [353, с. 259]. «Связь по типу синхронистичности предполагает целостность культуры… Выступая компонентами системы культуры, они „ведут“ себя согласованно, „проявляя тенденцию“ к столь характерному для синергетических систем кооперативному, когерентному поведению» [353, с. 263].
306
Конечно, наука тоже предполагает научение, но там важна, скорее, завершенность этой – по сути, подготовительной – фазы: научился, усвоил всё открытое ранее, стал ученым – можешь приступать к собственным, новым исследованиям, можешь идти и дальше развивать науку. Продолжение учения для уже сформировавшегося ученого становится излишним, существуя разве что как дань краткой ограниченности человеческой жизни.
307
Весьма показательна фигура Яна Амоса Коменского – крупного философа и педагога в одном лице [см. 258].
308
Фуко, например, проводит прямые параллели между школой и тюрьмой [545, с. 248–284].
309
Недаром изобретатели и всякие прочие умники всегда подвергались в России гонениям [см. 509].
310
«Многознание уму не научает…» – это понял еще Гераклит [540, с. 195].
311
Правда, упрекнуть каждый из них, будучи специалистом, может только кого-то одного, максимум – нескольких…
312
«Не бойся совершенства – ты никогда его не достигнешь!» [169, с. 463].
313
Ср., например, с практикой учительства дона Хуана [250].
314
См., например, авторский вариант в учебных пособиях [401; 532].
315
Розов приводит хороший пример – Московский университет остается Московским университетом, хотя меняются его официальные названия, строятся новые здания, сменяют друг друга поколения студентов и преподавателей.
316
Как это может показаться из дискуссии Крипке [267] и Бейкера с Хакером [46].
317
Как это в различных версиях представлено Блуром [630] и Макгинном [685].
318
Витгенштейн подчеркивает: «Повинуясь правилу, я не выбираю. Правилу я следую слепо» [109, с. 167].
319
«Мимоходом отметим, что правило Рассела не может быть установлено без нарушения правила. Рассел настаивает, что все элементы несоответствующего логического типа должны быть исключены (например, при помощи воображаемой линии) из фона любого класса, т. е. он настаивает на проведении воображаемой линии именно такого типа, который он запрещает» [48, с. 217].
320
Эту фразу (которая принадлежит Э. д’Орсу) приписывают Сальвадору Дали [421, с. 34].
321
Сартр говорил: «Человек – это прежде всего проект» [461, с. 323].
322
Доминионами (англ. dominion, от лат. dominium – владение) исторически назывались фактически независимые государства в составе Британской империи (позднее – в составе Британского Содружества), равные по статусу и никоим образом не подчиненные одно другому ни в одном из аспектов своей внутренней или внешней политики. Термин «доминионы культуры» ввел К. А. Свасьян [464], используя его, правда, скорее как синоним для «сфер» и «областей» культуры.
323
Причем принципиальной особенностью такого выделения будет отсутствие какого-либо общего основания или универсального фундамента (какой вводится, например, в марксистском учении о так называемых «формах общественного сознания» [см., например: 253]), что позволяет избежать жесткой редукции и дает возможность отчетливо поставить вопрос о специфике отдельных доминионов (культура в данном случае выступает простой внешней рамкой указания на общий горизонт, который образует полная совокупность соответствующих сфер и областей).
324
Ср. с кардинальными способами или видами мышления и действия, которые выделяет Андре Мерсье [см. 367, с. 233–234].
325
А. В. Смирнов, например, настаивает на необходимости понимать каждую «восточную культуру как целостность, включающую язык, литературу, историю, религию, доктрину, право, общественную мысль, философию, искусство (разумеется, выделение таких сфер может быть различным, но важна именно целостность)» [481, с. 18].
326
Ср.: «Здесь очерчивается пространство, каждая частичка которого есть место дифференциации, точка зрения на целое, пытающаяся восстановить это целое полностью, но под специфическим углом зрения. Эти пучки представлений, организующих огромное количество одновременно связных и субъективных видений мира, являются для социолога совершенно отдельным объектом исследования. И действительно, социальные особенности (singularités) являются носителями видений мира только потому, что эти видения объективно составляют часть их собственного утверждения в социальном мире, которому они принадлежат» [245, с. 271; см. также: 155].
327
Ср. обсуждение его книги в [33].
328
В смысле отображения ими мира [ср. 449].
329
Если удастся так настроить всю систему, чтобы разные отображения друг друга не экранировали.
330
Аналогично Бахтин характеризует полифонию Достоевского: «…перед
