Ноттингем - Лина Винчестер

– Я искала компромат на Каллума. И, к слову, нашла. Это видео, которое заткнет рот не только Каллуму, но и его отцу. Завтра я собираюсь заняться профессиональным шантажом. И… В общем, я хотела бы, чтобы мы сделали это вместе. Давай прижмем этого козла?

– И как ты получила это видео?

– Легко. Всего лишь использовала рот.

На обычно спокойном лице Сойера вдруг отражаются одновременно страх и злость, и я тут же вскидываю ладони, поспешно добавляя:

– В смысле я говорила и манипулировала!

Сделав глубокий вздох, он проводит ладонью по волосам.

– Черт возьми, отношения с тобой – сплошные эмоциональные горки. Это… Это не прикольно.

Усмехнувшись, я останавливаюсь напротив Сойера.

– Знаю, что ты ненавидишь мои манипуляции, но без них не победить, это как битва с боссом в игре, понимаешь? Против Каллума не получится сыграть честно. Нам осталось сделать последний шаг, и я бы хотела, чтобы мы сделали это вместе. Будем напарниками. У нас получится, я верю в нас, Сойер. И это я не только о победе над Каллумом. Только ты должен пообещать, что не будешь применять силу, чтобы мы не попали в ту же ловушку, хорошо? А я пообещаю, что больше не буду врать тебе и действовать у тебя за спиной.

Я протягиваю ладонь для рукопожатия, Сойер молча смотрит на меня сверху вниз, и уголок его губ приподнимается. Он не воспринимает мое обещание всерьез, так как знает, что я соткана из манипуляций и вечного притворства.

– Мне это больше неинтересно.

– Что именно, Гномик?

– Пытаться понравиться всем и казаться для всех хорошей. Меня больше не волнует, как я выгляжу в глазах других. Я потеряла место в команде, потеряла все очки популярности, сняла свою кандидатуру с голосования за звание королевы бала, и меня больше нисколько не беспокоит это. Меня теперь волнует только то, что по-настоящему нравится мне самой, то, что имеет важность и смысл. Это место в команде марафона, ну и еще ты, но только совсем немножко.

Обхватив запястье Сойера, я стягиваю с его руки резинку для волос и, собрав волосы на макушке, завязываю их в хвост, совсем не стесняясь оттопыренных ушей. Его взгляд не меняется, Сойер по-прежнему смотрит на меня так, будто я самая красивая девушка во всей Солнечной системе.

– Ты знаешь меня настоящую, знаешь, что я не самый приятный человек по характеру, но это не мешает тебе быть рядом половину моей жизни. Если ты можешь принять меня такой, какая я есть, то и я смогу, а остальные пусть идут к черту, верно?

– Именно это я и пытался вбить тебе в голову все это время.

Приблизившись, Сойер накрывает мои щеки ладонями и целует. Встав на цыпочки, я цепляюсь за его плечи и отвечаю на поцелуй, который ощущается как первый. Трепет наполняет меня, отчего я словно парю над землей. От Сойера пахнет машинным воском и вишней, его пальцы зарываются в мои волосы, а губы движутся уверенно и нежно.

Когда он прерывает поцелуй и чуть отстраняется, я едва сдерживаю недовольный стон.

– Не хочешь прокатиться?

Глянув в сторону «Доджа», я киваю. Сойер открывает передо мной дверцу, приглашая присесть. В салоне пахнет машинным маслом и кожей.

Сквозь лобовое стекло я наблюдаю, как Сойер жмет на настенную кнопку, поднимая роллетные ворота.

Когда он садится рядом и заводит двигатель, я радостно взвизгиваю, потому что все действительно работает. Поверить не могу, что они вместе с папой оживили машину, которая несколько месяцев назад была полумертвым куском металла. Это все равно что наблюдать за пациентом, который после операции вышел из комы и начал бегать, хотя все твердили, что он парализован на всю жизнь.

– Неужели ты правда продашь ее? – с грустью спрашиваю я, проводя пальцами по приборной панели.

В ответ Сойер коротко кивает:

– Это инвестиция в будущее. Но знаешь, когда я смотрю на эти полоски жуткого цвета, становится уже не так грустно от того, что мы с ней больше не увидимся.

Мне хочется наигранно обидеться, но, когда машина трогается с места, я способна испытывать лишь чистый восторг.

Глава 29

На следующее утро я спускаюсь на кухню в боевом настроении. Сначала фреш из яблока и сельдерея, а потом месть бывшему.

Как только я собираюсь сделать первый глоток фреша, на кухню заходит Фелисити, и у меня немного падает настроение. Из-за предстоящего зимнего бала я села на диету, чтобы платье идеально подошло по фигуре, и этот утренний фреш – мой единственный прием пищи до самого ланча, а вид зареванного лица Фелис портит весь аппетит. Где-то внутри начинает зудеть дурацкое чувство жалости.

Когда я делаю глоток, Фелис вдруг всхлипывает и стирает ладонью капнувшие на столешницу слезы.

– Райли, можно тебя спросить?

– Не уверена, что отвечу без сарказма.

– Почему девочки такие жестокие?

– Ты тоже не ангел, Фелис, этот вопрос лучше задать самой себе.

– Как ты… Как ты управлялась с ними? Тебя слушались.

– Потому что боялись. Снаружи я рыбка Немо, а внутри пиранья. – Сделав еще один большой глоток, я вытираю губы ладонью. – А еще я была не одна, со мной были Ви и Хлоя, девочки из команды.

– Меня вчера засмеяли, потому что в игре «Правда или действие» я все время выбирала правду. А когда они надавили, я сдалась и выбрала действие, но мне загадали снять блузку и сидеть в лифчике. Я отказалась, и меня выгнали из игры. Будто… будто уважение потеряли.

– Ты совершила две ошибки: поддалась им дважды и показала слабость. Если ты поддаешься, это значит, что готова подстроиться в угоду кому-либо, поэтому тебя вышвыривают. И речь не только об игре.

– Но это ведь всего лишь игра.

– В том-то и дело. Если хочешь управлять группой девочек, находящихся в пубертатном периоде, то нужно постоянно показывать силу и лидерство во всем. Бери пример со своего дружка Каллума. Ты должна всегда удерживать чужое внимание: красивая одежда, хорошие оценки, лучший парень, недоступные для других вечеринки. Борясь за корону первенства, ты превращаешься в идеальный профиль в социальной сети – тот самый, где на фото всегда подобран удачный фильтр, фотошоп незаметен, а подписчики закидывают тебя лайками и умирают от зависти, не подозревая, что твой профиль – подделка. Все вокруг должны хотеть стать тобой, походить на тебя в чем-либо. Если тебе не нравятся правила игры – ты их меняешь, а не подстраиваешься. Либо уступаешь