Однажды в Челябинске. Книга первая - Петр Анатольевич Елизаров

и переработке лома у тучного кавказца Тиграна. Здесь Андрею удалось применить в нужном ключе накопленный на предыдущих работах опыт и не попадаться на типичные уловки — он быстро обтерся, не позволял собой помыкать, умел огрызаться, слегка даже очерствел. Суровые работяги признали его. Правда, нервы стали так себе, отчего наглость и гнев часто сменялись слезами и внезапными паническими атаками, особенно в замкнутых пространствах. Сначала на скупке он бегал на подхвате, но позже уже стоял на приемке, а иногда ему доверяли, кажется, невозможное — сторожить базу ночью, причем начальство нисколько не смущало, что парню еще нет 18-ти лет и что ночью может произойти всякое. Тиграна мало заботило благополучие работников — раз уж назвался груздем, полезай в лукошко — мужика интересовал исключительно конечный результат. Поэтому сортир располагался прямо за вагончиком, электроплитка внутри дышала на ладан, телек с помехами показывал только «Первый канал», а нормальный душ находился дома.

Такой бизнес приносил солидные деньги, которые собирались в руках Тиграна. Делиться прибылью он ни с кем не желал. За порядком у него следил Гордей, высокий и наглухо отмороженный каратист (бывший), как тень ходивший за Тиграном. Прочими процессами на скупке занимались несколько прорабов, а также бухгалтер откуда-то извне. Инкассацию производили какие-то несговорчивые типы — неучтенные доходы (весьма большого объема) тихо вывозились ими с базы в место, известное одному Тиграну. Сам бизнесмен страдал манией преследования, считая, что, если он соприкоснется со своими богатствами на людях, его мигом заметут не только финансовые, но и правоохранительные органы (со всеми он старался договориться).

Тигран — влиятельный игрок на челябинском рынке вторсырья (и не только). Порядки там — как в расцвет 1990-х годов. Нечто подобное Тигран развел и в своей зоне влияния. Однако в первую очередь мужик терроризировал собственных работников. Позволишь себе что-нибудь прикарманить — ты везунчик, если тебя просто выгнали, не отоварив при этом огрызком трубы. При дневном свете разрешалось проводить лишь легальные сделки. А вот в ночное время происходило все самое незаконное и одновременно самое прибыльное, что особо не афишировалось и согласовывалось только с хозяином. Вот тогда притаскивали действительно объемное или ценное. С предприятиями, которые сдавали лом оптом, работали сотрудники поопытнее, прочих бросали на малолетнюю шпану и бомжей, которые притаскивали все, что плохо лежало, часто не догадываясь об истинной цене обнаруженного. Здесь каждый учился виртуозно и незаметно обвешивать или посылать подальше. Кошмарили и проверяли и самих работяг. Не дай бог, ты дал за лом больше, чем полагается. Или, допустим, катят бочку истинные владельцы якобы украденного кем-то товара с требованием его вернуть. Еще нужно следить, чтобы особо изобретательные кадры не крали на задворках базы и не перепродавали уже переработанное сырье. В конце дня досматривали карманы и ручную кладь. За любые поломки или простои спросят не со старой и небезопасной техники, а с тебя. И неважно, кто был на посту, кто за рулем, кто сортировал, принимал, считал или охранял, старик ты или молокосос, трус или бывалый — ты заступил на работу, претендуешь на денежное вознаграждение, поэтому будь добр сделать ее качественно. О больничных, отпусках и отгулах даже говорить не будем, ведь все ясно и без слов. На этом странности не кончаются.

Как-то раз Андрей во время перекура подслушал местных разговорчиков: мужики травили байки относительно базы, благодаря которой «земля пропиталась ржавчиной на десятки километров». Одна из историй, больше прочих засевшая в голове Андрея, касалась ночных приемок. Оказывается, таковые — за редкими исключениями — не связаны со скупкой или переплавкой чего-то ценного и украденного. Дела обстоят хуже — якобы на бескрайней территории базы любят устраивать стрелки челябинские криминальные элементы, а также умертвлять здесь своих противников, жертв, должников и прочих неугодных. Местное оборудование способно в один момент превратить бедняг в груду перемолонного мяса и костей. Глядишь, где-то среди скелетов бывших автомобилей скрываются и человеческие останки: «А чем, по-вашему, тут собаки питаются?» — аргументировал рассказчик. Кажется, процесс такой казни явился Андрею в сегодняшнем сне — не хотелось бы ему дежурить в одну из таких ночей.

Благо сегодня о тайных сделках Андрея не уведомляли — их и не планируется. И без того проблем хватает — мало кто вообще соглашается на ночное дежурство: стремно само по себе, к тому же надо отбиваться от всякой шпаны и воров, которые только и делают, что хотят тебя ограбить или, наоборот, загнать что-то дешевое и затребовать тройную цену. А что же вы хотели? Время нынче тяжелое — люди обеднели и отчаялись: ищут, где бы подзаработать, днем и ночью ходят, вынюхивают, ломают, тащат, юлят, наезжают, запугивают. Поэтому для особо навязчивых и буйных здесь и завели травмат, невзирая на то, что местные работяги могут применить оружие далеко не для собственной обороны. Наличие оружия как никогда актуально для Андрея, поскольку парень, по мнению большинства, менее всех остальных способен постоять за себя, хотя и без пистолета все вокруг усыпано потенциальным холодным оружием вроде прутов и арматуры. А по ночам действительно случались истории — чего только не насмотришься, с кем только не наобщаешься. Почему Андрей соглашался оставаться на ночь? Все просто — платили больше.

Где-то позади у нас был первый пункт, поэтому… Во-вторых, работа занимала Андрюху ближе к вечеру и по выходным, а днем у него был колледж, в котором пареньку покой опять же только снился. Многие относились к Андрею с неким пренебрежением и отторжением, словно на нем черная метка человека второго сорта, словно от него несет всем тем, что происходит у него дома, что денег не хватает, что он в свои годы уже горит на неблагодарной работе, но еще старается хоть как-то успевать по учебе. И все это делает в одной и той же курточке, в той же кофте, в полудырявых кедах, иногда нечесаный и несвежий, словно дни напролет ошивается с бездомными. А ведь в профессиональном плане в нем неплохие задатки. Не многие преподаватели такое замечают — большинство смотрит на одежку и личное дело с пометкой «малоимущая семья в социально опасном положении», что мигом расценивается как элемент неблагонадежности, беспризорности, склонности к преступлениям и что таких лучше обходить стороной, нежели с ними общаться и вкладывать в них какие-то дополнительные знания. Его даже успели поставить на всевозможные учеты.

Ярлык этот Андрей никак не мог отклеить, даже несмотря на то, что человек он добрый, отзывчивый, открытый. Временами он отстаивал свою честь и на кулаках. Однако из-за происхождения и семейных