Колесо Фортуны - Николай Дубов

- Капитан Орлов, вашсъясь, - доложил лакей и, пропустив в гостиную Орлова, закрыл за собой дверь.

Худенькая женщина, что-то энергично доказывавшая сидящему в кресле Панину, порывисто обернулась.

- Так вот вы какой, Орлов? Что же вы стоите у двери? Идите, идите к нам поближе, - светским жестом повела она рукой. - Дядя мне только что говорил, как вы храбро сражались под Кунерсдорфом.

- Под Цорндорфом, ваше сиятельство.

- Да, да, под Цорндорфом... Можете не титуловать меня, называйте просто княгиней.

Она была востроглаза, порывиста и по молодости миловиднее своей старшей сестры. Если бы не пышная прическа и платье, ее можно было принять за подростка.

- Так что вас привело ко мне, Орлов?

- Простите, княгиня, зачем бы я стал вас беспокоить? Это ваш человек не понял - я просил вот их сиятельство уделить мне несколько минут.

- Что-нибудь случилось? Я по вашим глазам вижу - что-то случилось!.. Что же?

Панин, удобно откинувшись в кресле, постукивал кончиками расставленных пальцев одной руки о кончики пальцев другой. Он перевел взгляд с племянницы на Орлова и еле заметно улыбнулся - ни по глазам, ни по лицу Орлова решительно ничего прочитать было нельзя.

- Ничего не случилось, - сказал Орлов. - Просто я хотел спросить совета графа. Дело чисто мужское, вам неинтересное.

- Нет, нет, Орлов, я вижу, вы что-то скрываете.

Меня нельзя обмануть. Это касается нашего дела? - с нажимом спросила Дашкова. - Говорите смело, ничего не бойтесь.

Орлов взглянул на Панина, тот покивал.

- Говорите, говорите, Орлов, наша милая княгинюшка достаточно осведомлена.

- Да я только хотел спросить, как теперь быть? Мне сказали - Пассек арестован...

- Кто этот Пассек? - спросил Панин.

- Капитан-поручик Преображенского полка.

- Он из наших? - снова с нажимом спросила Дашкова.

- Он... ну, он из моих друзей, - ответил Орлов.

- Вы прекрасно делаете, Орлов, что говорите иносказательно. Осторожность в нашем деле необходима.

Слишком многое поставлено на карту! - горячо сказала Дашкова. - Вот видите, дядюшка, я была права - мы слишком медлим. Надо действовать! Мы только собираемся, а т а м уже действуют. Вот уже начались аресты...

- Погоди, Катенька. Пока не аресты, а только один арест. Кстати, известно, за что он арестован?

- Нет, покуда неизвестно.

- А где его содержат - в крепость увезли или?..

- В караульной на полковом дворе.

При известии об аресте Панин выпрямился и перестал покачивать кистями, теперь он снова откинулся на спинку кресла и задумался. Дашкова теребила платок, переводила взгляд с Панина на Орлова, с Орлова на Панина и наконец не выдержала:

- Почему вы молчите, дядюшка?! О чем вы думаете?

- А думаю я, милая племянница, о том, какие, в сущности, основания для тревоги? И, признаться, не вижу их.

- Как вы можете так говорить?! Арестуют нашего человека, а вы спокойны?

- Но ведь неизвестно, за что его арестовали! Может, сделал что-то противу дисциплины или за какое-то упущение по службе. Может такое быть? спросил Панин.

Орлов пожал плечами.

- Может.

- Ну вот! А мы из каких-то пустяков должны поднимать шум и тем прежде времени себя обнаружить?

- А как не пустяки?

- Если б не пустяки, думаю, капитан-поручика этого не держали бы в караульной. У нас государственных преступников в крепости содержат.

- Так, может, просто не успели!.. Нет, как хотите, дядюшка, я решительно не согласна. Надо действовать, действовать немедля!

- Как действовать? Поднять гвардию по тревоге и вести на штурм караульни, чтобы освобождать этого...

как его?.. Пассека? Или из-за его ареста сразу идти в Ораниенбаум воевать государя императора? А пойдет ли гвардия воевать из-за капитан-поручика? Даже из-за десяти капитан-поручиков? Нет, милая моя, так серьезные дела не делают, не поглядев в святцы, в колокол не бухают.

- Вам, господин граф, - сказал Григорий, - драться доводилось?

- То есть как? - изумился.Панин.

- Обыкновенно - на кулачки или чем ни попадя...

- Опомнитесь, Орлов! - холодно сказал Панин. - С какой стати я бы это делал? Дерутся только пьяные мужики!

- Там кто б ни дрался, в драке главное - кто первый треснет как следует. Иной раз одним ударом и вся драка кончается. Я к тому - как бы мы не подставились. Будем сидеть да ждать, покуда нас шарахнут так, что потом костей не соберешь...

- Ну, знаете, сия аллегория совсем некстати. Речь не о пьяной драке, о политике!

- Да ведь политика всегда к драке сводится. Это мы, солдаты, на собственной шкуре испытали.

- Вы можете трактовать политику, как вам заблагорассудится. Только предполагаемое нами действо ничем с пьяной дракой не сходно. Для действа подобного нужны не только причины основательные, но и повод серьезный.

Приказ о выступлении в поход, чтобы отвоевывать Шлезвиг, - дело другое. Ни войска, ни гвардия тем более воевать не хотят, и это достаточно серьезный повод.

Арест же какого-то Пассека... Смешно!

Арест Пассека вовсе не казался Орлову смешным, но он молчал.

Черт его знает, может, этот лощеный барин и прав?

В самом деле, доподлинно ничего не известно, а вслепую шарахаться негоже... Дашкова теребила платок и, морща брови, раздумывала.

- А что, если все-таки арестовали его по подозрению или доносу? Станут допрашивать, он может всех выдать!

- Навряд, чтобы Пассек выдал, - сказал Орлов. - Из него много не выжмешь - его не зря Петром зовут.

Дашкова недоуменно вскинула на него взгляд, посмотрела на Панина, тот улыбнулся и пояснил:

- Петр по-гречески означает "камень"... Прекрасно, если он таков. Значит, в обыкновенном допросе никого не выдаст, а Тайная канцелярия, благодарение богу, упразднена. Стало быть, и с этой стороны нет основания для особой тревоги.

- Ну что ж, Орлов, - сказала Дашкова, - очень хорошо, что вы пришли сообщить. Может быть, дядя прав и причин тревожиться в самом деле нет. Однако я прошу вас, если узнаете что-то важное, немедля дайте знать, и мы тут решим, как действовать дальше...

Орлов рад был возможности скрыть свой взгляд в поклоне.

Дома по столовой яростно вышагивал Алексей. Он только что побывал в полку и узнал всю подноготную.

Еще вчера, 26 июня, какой-то капрал спросил у поручика Измайлова, когда уже свергнут императора. Измайлов возмутился и капрала прогнал, но счел своим долгом доложить об этом ротному камандиру, майору Воейкову, а тот в свою очередь доложил полковнику Ушакову.

Сегодня утром капрала того допрашивали. Оказалось, тот же вопрос он еще раньше задавал капитан-поручику Пассеку, и тот его тоже прогнал, но никому о том разговоре не сообщил, как сделал это Измайлов. А не сообщил он, видно, неспроста - в канцелярии уже лежал донос на Пассека, что он-де, мол, об императоре ведет поносные речи. В Ораниенбаум поскакал нарочный, к вечеру вернулся с приказом императора - Пассека арестовать.