Эта покорная тварь – женщина - Валерий Гитин

Два эксперимента социалистов — в 1917 году в России и в 1932 году в Германии не только не способствовали искоренению пороков, но и прямо стимулировали их невиданный, чудовищный рост.

Разумеется, на личность влияют общественные отношения, но в той ли решающей мере, как это утверждают социалисты?

АРГУМЕНТЫ:

«Уничтожьте пролетариат, распустите армию, сделайте образование доступным в более короткий срок, дайте возможность вступать в брак всем желающим, гарантируйте им спокойствие в семейной жизни и убедите их жить нравственно, честно, по закону христианскому и тогда… и тогда все-таки будет существовать проституция».

«Сопоставляя данные, почерпнутые из специальных сочинений, с результатами моих собственных наблюдений, я пришел к заключению, что все публицисты постоянно впадают в одну и ту же ошибку, указывая на беспризорность и нищету, в которых живет большинство девушек пролетариата, как на главную причину проституции.

По моему мнению, проституция является результатом врожденных порочных наклонностей и особенностей, свойственных женскому полу. Недостаток же воспитания, беспризорность, нищета и дурные примеры могут рассматриваться лишь как ее вторичные причины. Воспитание и образование служат, как известно, спасительной уздой для порочных наклонностей».

Действительно, если миллионы детей рождаются, воспитываются и вырастают в одной и той же среде, то почему одни из них становятся преступниками, а другие — нет? Значит, есть все- таки некие сугубо индивидуальные свойства человеческого «Я», в которых изначально заложена предрасположенность к преступлению.

В свое время, когда сформировались две полярные теории происхождения преступности и проституции — социологическая и антропологическая — французский профессор судебной медицины Александр Лакассань (1843–1924) сформулировал вывод, частично примиряющий эти теории: «Преступник — это микроб, не играющий никакой роли до того момента, пока он не окажется в бульоне, который заставит его активно функционировать».

Если уж говорить о развращающем влиянии среды, то, анализируя историю человечества, мы неизбежно придем к шокирующему многих и многих выводу: порочность людей находится в самой прямой зависимости от демократизации общества.

Природа наделила всех нас, людей, неравными возможностями, и это — объективная реальность. Но каждый человек на своем уровне может быть счастлив, примирив свои возможности со своими желаниями. Это равновесие и есть простейшая формула счастья.

КСТАТИ:

«Нелепо соперничать с теми, кто лучше или сильнее тебя».

«Богат тот, кто беден желаниями».

«Сперва мы должны ответить, в чем сущность природы и кто мы такие, прежде чем сказать, как мы можем стать счастливыми».

Демократия же, которую Байрон называл «аристократией негодяев», декларируя всеобщее и антиприродное равенство, развращает людей иллюзорной картиной бытия, непомерно раздувает их желания и лишает разумного смирения, которое заключается не в тупой покорности, а в трезвой оценке своих возможностей и умении соотносить их с желаниями.

В феодальную эпоху горничная не терзалась завистью к нарядам своей госпожи или к ее положению в обществе — и была счастлива. А что толку в том, чтобы объявить горничной, что она равна госпоже, если у нее нет объективных данных зримо, материально подтвердить это равенство? Ей остается либо приставить нож к горлу госпожи и сказать, как девица в предыдущей главе: «Слышь, разувайся, снимай свои сапожонки, дай другим поносить», либо вырвать себе четыре передние зуба и, получая за каждый сеанс минета 350 долларов, презрительно бросить жене профессора: «Сколько твой муж в месяц получает? Так вот, это не я, а ты х… сосешь!»

Что они и делают, те, кому по своим природным данным никогда бы не подняться выше прачки или уборщицы. Но порочная мысль «а чем я хуже?» толкает их на это восстание против истинного положения вещей.

КСТАТИ:

«Людям, толкующим слово «голод» так примитивно, что говорят о нем только, когда у человека есть нечего, людям, отрицающим гнет экономических условий, если горничная пойдет на улицу, тогда как она могла бы снова найти место горничной, все сказанное нами покажется китайской грамотой. Эти наивные люди упускают из виду, что «нужда» является всегда понятием относительным, что масштабом для оценки материального положения является не тот, в котором мы сами находимся, что он диктуется положением тех, с которыми мы связаны процессом труда. Работница, обязанная создавать роскошные туалеты, тогда как сама вынуждена ходить в простеньком платьице, ощущает свое положение как нужду, даже в том случае, когда может наесться досыта. А подобная «нужда» особенно легко порождает мысль, что при известных условиях легче заработать шелковый «жюпон», чем шерстяную нижнюю юбку».

Ощущение своей несчастности порождается у женщин не объективной оценкой своего состояния, а сравнением его с состоянием тех, кому она завидует.

При этом женщина никогда не задается вполне естественным вопросом: «А, собственно, какие у меня основания претендовать на это?» Нет, женщина, с капризной бездумностью ребенка, твердо заявляет: «хочу!» И устремляется к этой цели, не разбираясь в средствах.

У Маяковского есть стихотворение «Маруся отравилась», написанное в ответ на заметку в «Комсомольской правде», где рассказывалось о том, что девушка-работница отравилась потому, что у «нее не было таких же лакированных туфель, как у ее подруги Тани». А почему у нее непременно должны были быть эти туфли?

Но травятся далеко не все. Многие находят более простые способы добывания вожделенных туфель. И главная причина здесь не в неравенстве, а в отсутствии дол ясно го смирения.

КСТАТИ:

«Сама я сказала бы, исходя из обыкновеннейшего знания жизни, что там, где нет смирения, народ погибает».

Слово «смирение» — производное от слова «мир». Именно смирение дает мир душе, и ничто другое.

А если в душе нет мира, ее охватывает тревожность, которая всегда была катализатором уголовных преступлений, самоубийств и проституции.

Что же касается нужды (в ее объективном понятии, когда не на что купить кусок хлеба), то она является одной из причин случайной проституции, да и то лишь на ее начальном этапе.

АРГУМЕНТЫ:

«П.Тарновская сообщает об одной девушке, которая случайно сделалась проституткой, благодаря тому обстоятельству, что она очутилась одна в незнакомом ей городе. Приехав туда и не найдя на станции тех друзей, которые должны были ее встретить, она была в большом горе, не зная, куда деться. К ней подошла какая-то пожилая дама и, узнав, в чем дело, предложила ей тут же выгодное место горничной в одном очень богатом доме. Молодая девушка с радостью согласилась и пошла за старухой, которая привела ее в дом терпимости. Прожив в нем три месяца, молодая девушка забеременела. За это время она познакомилась с одним господином, который полюбил ее, выкупил из публичного дома и поместил в деревне, обставив ее и ребенка даже роскошью. Однако она недолго прожила в этой обстановке. В один прекрасный день она возвратилась в дом терпимости и снова сделалась проституткой. Время от времени она наезжала в деревню, чтобы повидать своего горячо любимого ребенка».

Нужда была в этом случае только толчком, питательным бульоном, по выражению А. Лакассаня, в котором микроб получил свое бурное развитие.

Нужда… Давайте рассмотрим примеры из предыдущей главы.

Марина из пип-шоу. Какая нужда заставила ее стать заурядной парижской проституткой? Желание учиться непременно во Франции? Конечно, Санкт-Петербургский университет для нее не тот уровень… Ну, здесь все лежит на поверхности.

Бразильские девушки, обслуживающие секс-туристов. Бразилия для них — тоже не тот уровень: здесь, чтобы нормально жить, надо либо получить образование, либо стать продавщицей, официанткой, то есть прилагать определенные усилия, так не проще ли выйти замуж за какого-нибудь флегматичного и добросовестного немца, который будет содержать на всем готовом и при этом не слишком докучать своими сексуальными притязаниями ввиду постоянной занятости на работе — ведь экзотическую красавицу нужно окружить достойным ее длинных ног комфортом…