Академия тишины (СИ) - Летова Ефимия

…опять мои мысли бродят там, где не надо.

Джеймы не было целых восемь дней. Габриэль дня три слонялся, как приведение, нет, как плохо поднятый мертвяк, пока не пропал куда-то. Этот его братец, тот ещё паршивец, места себе не находил и проходу никому не давал. А я просто её ждал. Я знал, что она вернётся, не может не вернуться. Не ко мне, конечно, но это уже дело десятое. И, увидев Джейму на утренней тренировке, как обычно, разозлился, обрадовался, встревожился — и всё это тут же в себе задавил. Жива — и ладно. Пусть Габриэль с ней решает все вопросы, это его головная боль. Уложил он её в постель уже или нет? Наверное, нет.

Дебил.

Голова просто раскалывается от напряжения, а Джейма безмятежно спит на моих руках. Но мне надо спускаться. Тело сводит от зова. Преодолеваю ещё несколько ступенек, а затем снова останавливаюсь.

Сегодня какой-то бесконечный день. Возможно, что я угодил в какую-то временную петлю и случайно вместо одного дня прожил все десять.

Десять самых отвратительных дней своей короткой жизни.

После тренировки занятия отменили. Надо было радоваться, но тревога за Джейму и невозможность хоть как-то её унять, накормить информацией эту прожорливую нетерпеливую тварь, царапались в груди, и я остался один в пустой аудитории, думая о том, что надо закончить Академию, а потом начать новую жизнь и больше никогда Джейму не видеть. С глаз долой — из сердца вон. Отличная поговорка, шикарный план.

Я сидел за одной из парт, положив голову на сложенные руки, немой и глухой, но вдруг почувствовал, что надо поднять голову. Поднял — и увидел, что в аудитории я уже не один. Высокий человек в темном плаще стоял всего в паре метров от меня, не только очертаний фигуры, но и лица было не видно, складки ткани скрывали лоб, подбородок, рот, щёки, только глаза смотрели с таким знакомым выражением. Строго и в то же время с явным удовольствием.

Несмотря на то, что леди Адриана Сейкен почти год была главой моего факультета, и мы общались довольно много, я её не узнал. И даже когда она плотно закрыла дверь и стянула с лица капюшон — не узнал.

Испугался. Как не стыдно это признавать, испугался, будто ребёнок, пробирающийся ночью в уличный туалет и наткнувшийся на что-то чёрное, огромное, развевающееся на ветру. Тольку у ребенка есть шанс надеяться, что это всё-таки отцовский плащ на воткнутой в землю лопате, а у меня — никаких шансов. Потому что обожжённое, скукоженное, жуткое лицо леди — самое настоящее.

Я испугался, это помню. А вот потом… что было потом? И когда он был, наш разговор — в это бесконечное сегодняшнее утро или, может быть, гораздо раньше? В прошлом году, когда леди ещё находилась в Академии на полном основании? Или, может быть, летом, в те несколько дней между смертью Лена и моим появлением дома?

Моё сознание словно было туго закрученной спиралью, которая вдруг начала разматываться с бешеной скоростью. И то, что я знал, но не помнил, то, о чём помнил, но не осознавал, то, что я узнавал в самый первый раз — всё это перепуталось, переплелось. И я уже не был уверен, на каком я свете, в каком мире нахожусь.

Не помнил и не понимал, когда я узнал, что родители мне не родные. Люди, которые дали мне жизнь, были обычными, без дара, одними из немногих, согласившихся добровольно сотрудничать с леди Сейкен. Впрочем, "сотрудничать" — слишком громкое слово. Меня ей продали. И она сделала меня магом — просто так, потому что могла. Потому что оттачивала это умение, потому что моя магия оставалась в её власти. Меня определили в обычную семью, за мной приглядывали — в частности, настоятельно посоветовав приёмному отцу отдать сына в Академию Безмолвия… Бдили, но без особого интереса — таких, как я, у леди Сейкен было много. Ещё один экспонат в коллекции. Средний дар. Ничего особенного.

Леди говорила о том, что я ей должен. Должен быть благодарным за подаренную просто так возможность быть "настоящим". И то, что я буду делать всё, что она мне прикажет — не наказание и не зло, это — моя благодарность.

О том, что за всё нужно платить. И за свою принадлежность к миру чудесного и волшебного, за свою возможность быть рядом с Джеймой, я платил собственной душой. Подсознательно знал, что со мною что-то не так, чувствовал чужеродность магических плетений — и мстил слабым и невиновным, подвернувшимся рядом.

…или она говорила как-то не так? Не знаю. Я не помнил отдельные слова, я улавливал только суть.

О том, что наша судьба сильнее нас — и Джейма Менел, жившая по соседству рядом со мной — это судьба. Хотя, возможно, леди врала — не верю я в такие совпадения. Остаток здравомыслящего Ларса во мне не верил. Но во всем остальном — я не мог, совершенно не мог ей сопротивляться.

— Приведи мне Джейму, — сказала леди. Ей багровое безволосое лицо оставалось совершенно безмятежным. Неужели за столь долгое время, прошедшее со времени той роковой встречи с Джеймой и её чистым пламенем, она не смогла восстановиться? Или не хотела?

— Магия смерти, Ларсен. Она действует на нас, магов жизни, особенно сильно. Но я не в обиде. Я никогда бы иначе не узнала, на что способна эта девочка. Она нам нужна. Именно она.

Я снова ей не поверил. Может быть, леди хотела отомстить Джей за свой провал, за своё изгнание, за своё уродство. Но, в конце концов, это не имело никакого значения: я всё равно сопротивляться не мог. Словно раздвоился. Одна моя часть смотрела на другую со стороны и, как наяву, видела мерцающие и одновременно тёмные магические нити, опутавшие меня-второго. Словно я был тряпичной куклой, марионеткой, прошитый нитями насквозь. Наверняка Джейма именно это и видела, когда так странно разглядывала меня тогда, точно смертельно больного.

Но что-то изменить я не мог. Просто безучастно наблюдал, как я-второй искал Джей, как наврал ей что-то — я так хорошо её знал, как она бежала за мной, самоотверженная и наивная. Замечательная. Как усыпил её. Подхватил на руки — и понёс в книгохранилище, как велел зов.

— Библиотека не работает, — монотонно произнесла кудрявая, как овца, работница, замершая за своей стойкой. Судя по её стеклянным глазам, ответа от меня не ждали. Я не обратил на неё внимания.

Мимо книжных стеллажей проходил вглубь, пинками или телекинезом распахивая двери. Как клубок в сказке, ведущий героя через лабиринт, артефакт, жертвующий собой, становящийся всё меньше и меньше. Что становилось с клубком после того, как герой находил выход и обретал своё сокровище?

Никто не знает.

Клубок — не герой. Просто чьё-то орудие.

После того, как исполнено предназначение, у него больше нет собственной судьбы.

***

Никто из нас не знал, что из книгохранилища наружу, за пределы Академии, ведёт ещё один подземный ход. Защищённый какими-то плетениями, но сегодня мне открыты все двери, у меня на руках — образно говоря, помимо спящей Джеймы — есть все ключи. И я шёл, подчиняясь зову, впивающейся леской в кожу удушливой чужеродной магической нити.

Её нужно снять. А что, если разбудить Джейму, прямо сейчас разбудить — и попросить освободить меня, снять наброшенную магическую сеть, вдруг она сможет мне помочь? Джей сильная, умная, талантливая. Недаром она вернула этого демонова Сэма, недаром помогла ректору Лаэну, никто не мог — а у неё получилось. Она так долго недооценивала сама себя, а я всегда в неё верил, с того самого момента, как впервые увидел в кузнице мистера Андерсона, такую хрупкую по сравнению с огромным мясником Ласки, бережно державшим в своей лапище её крохотную ладошку. Да какого, к демонам, мистера Андерсона?! Это мой отец, пусть и не родной по крови, но он меня растил, он меня любил всякого, с самого первого дня. Просто так. Не желая использовать, ничего от меня не ожидая. Не из-за моей магии.

Надо разбудить Джейму. Надо остановиться, надо быть сильнее своей судьбы, особенно, если "судьба" — сумасшедшая старуха с бурым лицом.

Даже если я не буду магом — это ведь цена за мою свободу? Не буду магом. Не буду…