Крадущийся в тени - Алексей Пехов

Места, по которым мы проезжали, были людными. Туда-сюда по тракту сновали верховые, двигались телеги с товаром в Авендум и с товаром из Авендума. Шли крестьяне, мастеровые, члены гильдий, направляясь по своим делам. Один раз мы повстречались с ехавшим навстречу отрядом воинов. Бобровые шапки направлялись к Одинокому Великану.

Пчелка оказалась на удивление крепкой лошадкой. Я не заметил, чтобы она уж очень сильно устала. Ее бег был таким же, как и утром, — ровным и легким. Скорее, больше лошади устал я. К вечеру у меня болело все тело, и теперь я узнал, как чувствуют себя преступники в Султанате, когда их сажают на кол. Ощущение, надо сказать, не из приятных.

Уже в сумерках Алистан решил остановиться в опрятной и чистой деревушке под названием Подсолнухи, находящейся недалеко от тракта.

Аккуратные беленькие домики, чистые дорожки и приветливые жители. Все говорило о том, что тут не бедствуют. От обилия растущих повсюду подсолнухов, уже наклонивших венчики под тяжестью созревших семечек (и это в начале июля!), пестрило в глазах.

Постоялый двор был огромным, и для всего нашего отряда нашлись комнаты. Таверна называлась «Золотая курица», и она вполне оправдывала это название. Как тем, что приносила твоему хозяину неплохие барыши, так и тем, что во дворе бродило десятков пять куриц, которых, казалось, нисколько не смущало наступление сумерек. Во всяком случае, ни одна из клуш не собиралась отправляться на насест в курятник. Куры продолжали с важным квохтаньем рыться в песке в поисках припозднившегося ужина.

Я с усилием слез с лошади и позволил гостиничному слуге отвести Пчелку в конюшню. Чтоб мне никогда больше не держать в руках золотых! Ездить на лошади с непривычки довольно непростое и сомнительное удовольствие. Все тело как бы превратилось в одну сплошную мозоль. Но это еще не все. Солнышко тоже успело поработать, немного поджарив меня со всех сторон, и чувствовал я себя старым, разбитым и больным.

— Эй, Гаррет! — От компании Диких отделился хитро улыбающийся Медок и показал мне кулак.

Остальные воины с интересом наблюдали за мной. Я внимательно разглядывал сунутый мне чуть ли не под нос э-э-э… объект. Из сжатого кулака торчало несколько соломинок.

— Что это? — с осторожным любопытством спросил я у Медка, не спеша дотрагиваться до протянутых мне соломинок.

— Жребий! — весело хохотнул высокий Дикий. — Мы с ребятами посоветовались и решили, что ты тоже должен участвовать.

— В чем участвовать? И кстати, почему эльфы и наш славный граф уже в таверне, а мы играем в жребий?

— Эльфы и Алистан не играют, — ответил мне вместо Медка Дядька. — А жребий очень прост. Кто вытянет короткую, тот разделит комнату с Фонарщиком.

— До конца путешествия, — быстро сказал Арнх.

Мумр следил за всеми этими приготовлениями с плохо скрываемой злостью. Решив выразить протест, он грянул на дудке что-то из боевых маршей гномов, переполошив мирно пасущихся у его ног кур.

Мне, собственно говоря, было все равно, кто окажется в моей комнате, и поэтому я с как можно более небрежным видом вытянул из кулака Медка первую попавшуюся соломинку. Она оказалась короткой.

Вокруг послышались облегченные вздохи. Кто-то ободряюще хлопнул меня по плечу, кто-то стал весело перемигиваться. Все же непонятно, отчего с Фонарщиком никто не хотел ночевать в одной комнате.

В таверне уже были накрыты столы, а радушный хозяин собственноручно разливал по бокалам свое лучшее вино. Постояльцев было мало, в зале находились в основном жители деревни.

А вот из еды подавали только курицу во всех ее проявлениях. Куры жареные, куры, запеченные с яблоками, куры пареные, куриные крылышки с перцем. Того и глади, что сам закукарекаешь от такого изобилия курятины. А если прибавить к этому, что я попросту не выношу курицу в любом гастрономическом проявлении, то всем станет понятно мое не самое приподнятое расположение духа.

Сославшись на усталость, я отправился в комнату и лег на одну из двух кроватей. В отличие от меня, Дикие были бодрыми и веселыми, будто они и не провели целый день в седле.

В который раз за последнее время я пожалел, что дал втянуть себя в подобную авантюру.

Только к середине ночи мне стало понятно, какую свинью подложила судьба-насмешка с короткой соломинкой. Фонарщик явился поздней ночью, когда я уже спал. За день в седле я намаялся настолько, что даже не услышал его прихода.

Зато я очень хорошо услышал Мумра, когда он принялся воодушевленно храпеть. Куда уж тут старине Гозмо с его ночными трелями и руладами! Храп Гозмо по сравнению с храпом Мумра — это все равно что писк маленького комарика супротив рева голодного обура.

Естественно, я проснулся. Естественно, я попытался всеми силами заглушить эти ужасные звуки. Я пробовал свистеть. Я пробовал затянуть песенку. Я швырнул в Мумра сапогом. Все оказалось бесполезным. Он даже не подумал проснуться или хотя бы перевернуться на другой бок.

После целого часа мучений, когда я уже приноравливался и вот-вот готов был погрузиться в сон, Фонарщик менял тональность, и я вновь просыпался. Измучившись, я залез с головой под подушку и наконец-то заснул, дав себе зарок в следующий раз найти более спокойное место для отдыха.

Мумр разбудил меня утром. Я бросил на него хмурый взгляд. Небось ему-то никто видеть сны не мешал.

Удивительно, но за ночь боль прошла абсолютно, как будто я и не сидел на лошади. Спасибо Эллу, заметившему вчера не самое лучшее состояние и плеснувшему мне в вино что-то из собственной фляжки. Что бы это ни было, но оно помогло.

— Поздновато мы сегодня встали, — сказал я Мумру. Уже было светло, и по сравнению с предыдущим днем мы встали поздно. — Мы уже никуда не спешим?

— Леди Миралисса ждет гонца, он ей что-то должен передать, — ответил мне Фонарщик, шаря у себя под кроватью. Выудив из-под нее биргризен, Мумр положил его себе на плечо и направился к выходу из комнаты.

— Пошли завтракать, Гаррет.

— Иду, — сказал я и протянул руку за арбалетом и ножом.

Хм… Странно… Очень странно… Нож был на месте, а вот мой стреляющий малыш бесследно исчез. Ну не Фонарщик же его захватил с собой, право слово!

Вдруг с улицы в приоткрытое окно комнаты проник звук арбалетного выстрела, а затем раздалось испуганное куриное кудахтанье. Я на миг выглянул в окно, выругался, выскочил из комнаты и стал спускаться по лестнице на первый этаж.

Несколько Диких уже завтракали в зале таверны. Меня поприветствовали и вежливо спросили, как спалось сегодня ночью. Я вежливо сказал, что хорошо. Ни себя, ни их мне обмануть не удалось.