Вызов - Гайя Антонин

   Когда проснулась, за окном было темно. В комнате тоже. Я сладко потянулась, вспомнила о Жозефине, однако за спиной никого не обнаружила. В комнате я была одна. Села, еще раз потянулась. Хотелось пить, во рту было гадко. Зато голова не болела, не болела и шея. Я подумала было о том, что убила нынче Субирано... Передернуло. Нет, об этом лучше и не вспоминать. Потом, пару дней спустя, пусть все уляжется...

   Включаю бра у зеркала Бирсен, причесываюсь. Пойти, попить водички, что ли? И поесть бы не мешало. Можно заказать пиццу или суши на дом...

   Я подошла к двери и почти уже открыла ее, но в этот момент услышала взрыв хохота, донесшийся из гостиной. Смеялись не Бирсен, Жанна и Жози, народу было много больше. И тут я увидела кое-что, чего ранее мои еще слепые ото сна глаза не заметили.

   На белой поверхности двери губной помадой написано: "Гайя, не выходи!!!" Хм. С чего бы это?.. Припадаю ухом к неиспакощенному сиреневой губнушкой участку двери. Кто-то говорит, говорит на английском, но с акцентом. Итальянским акцентом.

   - Иди ты! Только Париж достоин Рима...

   - ... и только Рим достоин Парижа! - вторят ему еще несколько голосов, и я снова слышу взрыв смеха. Мои ноги словно вросли в пол, я не могу сдвинуться с места. Волосы на затылке стали дыбом.

   - Но Киев - один из немногих наших городов-партнеров, запомни это, Жанна Мари!

   Мне незнаком этот задорный молодой, словно звенящий, очень сильный голос. И все равно - я уже знаю, кому он принадлежит. Отхожу от двери, но припадаю теперь уже к электрической розетке - в новых домах через них все слышно.

   В зале у Бирсен идет веселье. Играет негромкая музыка, я слышу, как кто-то что-то разбил.

   - Прости, Бирсен, - слышу женский голос, тоже говорящий на английском с акцентом.

   - Не беспокойся, я уберу...

   - Зачем же утруждать нашу милую хозяйку? - брызжущий радостной энергией голос. - У нас ведь есть Эстелла...

   При этом имени меня передернуло. И - ой! - какие же дурные предчувствия зашевелились в моей душе.

   - Estella! - и потом что-то на итальянском.

   - Что вы, Мастер, мне не сложно...

   - Сядь, Бирсен, - тон его голоса не изменился ни на йоту, но мне стало не по себе. - Пьетро, налей нашей хозяйке еще виски.

   - Эстелла, в кухне салфе...

   - Нет. Пусть собирает руками.

   Тишину нарушала только музыка. Я вспомнила, как в квартире Эристава Ника собирала осколки... Но там было все иначе.

   Наконец, заговорила женщина, разбившая бутылку или бокал:

   - Траян, ты не сказал Бирсен и девочкам новость?

   Он произнес какой-то возглас вроде: "Мадонна делля мизерикордья!"

   - Я совсем забыл. Я собираюсь устроить грандиозную вечеринку в Киеве в честь первого дня весны...

   - Ух ты! - этот возглас принадлежит Жози. И до чего же натянут и неестественен ее обычно такой живой голос.

   - Я планирую устроить что-то вроде вакханалии.

   - Потрясающе! - по-моему, это голос Флорина. И он тут? Подобострастный и преувеличенно веселый.

   - Много на все согласных смертных и!.. - Мастер повысил голос. - Даже десяток несогласных!.. Я покажу вам, что такое настоящее вампирское празднество. Захирели вы тут, друзья мои, с вашим Ингемаром...

   Ах ты змей-искуситель, тихонечко подумала я (даже думать громко боялась). Конечно, киевский вампирский круг далеко не светел и свят, но и у них есть границы. Траян хочет развратить их еще больше? Может, поэтому он так издевается над Эстеллой, давая нашим вампам увидеть, что дает поистине безграничная, абсолютная власть? Такая власть, которая будет у НИХ, если ОНИ будут с Траяном?..

   Поднялся оживленный разговор, в котором я различала как голоса сестер-парижанок, турчанки и Флорина, так и незнакомые с итальянским акцентом. Они обсуждали предстоящее торжество, засыпали Траяна восторженными вопросами, причем ответов они не ждали, так, имитировали для короля бурную деятельность.

   И этот безобидный треп так усыпил мою бдительность, я так внимательно пыталась разобрать английские слова, что когда зазвонил мой телефон в зале, я не сразу узнала рингтон "Baila morena", который недавно установила на вызов Ляли. Я еще стояла на полу на коленях, сунув ухо в розетку, и потихоньку раздражалась, думая: "Почему никто не берет трубу?"

   Разговоры постепенно стихли. Наверное, все сейчас смотрят друг на друга в немом ожидании. Я почувствовала, что краснею. Интересно, к каким последствиям может привести забытый мной в зале телефон?..

   - Ох, это же мой! - наконец, опомнилась Жози. - Поставила новую мелодию и забыла об этом. Алло, Ляля? Я перезвоню попозже.

   Слава Богу, думаю я, едва ли не стекая по стене. Уф! И чего я разволновалась?..

   И волноваться правда не следовало, потому что я услышала голос Траяна, который спросил:

   - А кто, ты говоришь, в соседней комнате?

   Теперь я к стене примерзла. Сейчас надо волноваться. Так вот почему Мана закрыл меня тогда в Комнате-без-Окон... Траян обладает колоссальным чутьем.

   - Смертная спит. Мой друг не очень хорошо с ней обошелся, вот она и отсыпается.

   - Это какой же друг?

   - Мана Депрера...

   - Ааа, Десперадо. Он мне всегда нравился. Умный и изощренный, и в развлечениях знает толк. Школа Монако! У них всегда...

   Честно скажу, следующую фразу я не поняла, потому что был употреблен специфический термин из трех слов, из которых я поняла лишь слово "монакский". Или "из Монако". Я хорошо знаю английский, но у итальянцев он и впрямь странный.

   Разговор уплыл от темы "кто за стеной", я отстраненно начинаю размышлять о том, как забавно слышать от кого-то законсервированный язык далекого прошлого. Компания в зале снова наращивает гул разговора ни о чем. Я, рискуя получить удар током, приникаю к розетке вплотную, раздумывая над тем, как бы спрятаться. В шкаф? Под кровать? На балконе замерзну. Воображение нарисовало картину: входит Траян и за пятку вытаскивает меня из-под кровати. Подумав, я тихонько подошла к двери и стерла послание Жозефины (судя по цвету помады). Если Траян и войдет, то эта записка - последнее, что ему надо видеть. Я вернулась к розетке. Однако мне даже не надо было припадать к ней ухом, чтобы понять - в зале за время моего отсутствия что-то произошло. И несложно было понять, что именно.

   В гробовой тишине звучал лишь ничуть не изменившийся голос Траяна:

   - Приблизься. Нет, не так. На колени и ползи.

   Он сказал так, что мне машинально захотелось поползти - благо, я уже стояла на коленях, а ослушаться этого... мужчину было нельзя.

   Но Мастер обращался не ко мне.

   Слышу тихий-тихий, как ветерок, голос:

   - Си, мио падроне...