PASSIONARIUM. Теория пассионарности и этногенеза (сборник) - Лев Гумилев

В IV в. были уже отброшены монархианство, согласно которому Христос – это Бог Отец, и учение Павла Самосатского, учившего, что Христос – человек, осененный божественной мудростью. «А как же тогда?» – ставили вопрос пытливые умы. Им ответил пресвитер Арий: «Христос – божественный Логос, но поскольку он – Сын Божий, постольку, следовательно, было время, когда он не существовал. Логос предвечен, но не вечен; он „меньше” Отца, ибо имеет свое „начало”. Если Логос не рожден, то, значит, Бог Отец – не отец, а Бог Сын – не сын».

«Нет, – возражали Арию епископ Александр и диакон Афанасий, – Отец и Сын сосуществуют, а Сын рождается, как луч света, от источника света. Слово „Отец” и „Сын” – это просто метафора; на самом деле Логос – одно лицо (ипостась) Святой Троицы» [110, т. 1, с. 168].

Уточним проблему. Арий утверждал подобосущее Сына – Отцу, Афанасий – единосущее. В греческом языке эти слова различаются лишь одной буквой… Стоило ли ради этой буквы убивать столько людей в течение почти 300 лет! Конечно, не стоило, а если и убивали, то не ради нее и не из-за нее, а просто под прикрытием ее.

Но выбор повода показывает, что не только церковные мыслители, но и массы людей безграмотных были способны начертать на своих знаменах философские символы и идти с ними в бой. В то время мысль была уважаема.

Поэзия философских понятий вовлекла в свой круг всю восточную половину империи. В спорах приняли равное участие ученое духовенство и народ. В 321 г. поместный Собор в Александрии осудил учение Ария. Вселенский собор в Никее в 325 г. решил вопрос в пользу учения Афанасия. Арий был отправлен в ссылку, а его сочинения сожжены.

В 335 г. в ссылку был отправлен оговоренный Афанасий, а через год император Константин реабилитировал Ария, который вскоре умер, то ли от отравы, то ли от руки тайного убийцы. Тем не менее ариане восторжествовали на соборе в Антиохии в 341 г. Им покровительствовал император Констанций. Но, как всегда бывает, победители перессорились: одни искали компромисса с никейским исповеданием, другие шли дальше Ария, требуя, чтобы все догматы были ясны разуму, третьи предлагали обтекаемые формулировки, чтобы избежать упреков в неправоте.

Официальную доктрину арианства выработал собор 359 г. в Римини. За истекший период были крещены готы, бургунды, вандалы, лангобарды. Они составили гвардию Констанция, управлявшего весьма беспокойной страной.

А никейцы сидели в ссылках. Выпустил их только язычник Юлиан, давший свободу вероисповедания, для того чтобы христиане боролись друг против друга.

Только в 381 г. испанец Феодосий созвал II Вселенский собор в Константинополе, который предал анафеме ариан и македонян[58]. С этого времени арианство стало исповеданием германцев, а не римлян. Философема перешла из поэзии понятий в этнологию.

Конфликты иной раз возникали не по принципиальным вопросам догматики, а на почве недоразумений, имевших отнюдь не теологическую подоплеку. В 439 г. константинопольским патриархом стал Несторий, родом перс, человек весьма строгий и ученый. То и другое задевало столичное духовенство, не чуждое мирским соблазнам, против которых в 397–404 гг. боролся еще Иоанн Златоуст, тоже неудачно. В богословском прении Несторий произнес фразу, канонически бесспорную: «У Бога нет матери». Его враги тут же перетолковали этот тезис как хулу на Деву Марию. И от Нестория избавились, осудив его на Эфесском соборе 431 г.

Казалось бы, тут-то и установить мир, но египетские монахи высказались за отрицание человеческого начала в Христе, и в 449 г. в тот же Эфес съехались на Вселенский собор представители всех церквей империи, а также тех или иных направлений. Речь шла о том, имелась ли в Христе, наряду с божественной, человеческая субстанция? В те времена это был вопрос не праздный. Если правы египетские монофизиты, то страдал на кресте не человек, а Бог, который мог легко переносить муки и даже не ощущать их. А коль скоро так, то он нам, людям, не пример, ибо мы слабы и боли боимся. Но, с другой стороны, не есть ли признание в Христе человеческой природы – его принижение? Поэтому монофизиты кричали: «Надвое рассеките признающих два естества!» Собор обещал быть бурным.

Учение о двух естествах поддерживали греки и италийцы (патриарх и папа); против них выступали египтяне. Во время заседания в помещение, где заседал Собор, ворвалась тысячная толпа египетских монахов, нечесаных, бородатых, во власяницах и с большими топорами. Монахи стали избивать епископов, поломали пальцы писцам, патриарха топтали ногами. А стража, присланная подкупленным вельможей, не вмешивалась, так как у воинов отсутствовала стихийная пассионарность, а следовательно, и инициатива.

Теперь попробуем проанализировать ситуацию. Сирийские крестьяне были недовольны византийскими чиновниками и до возведения Нестория на патриарший престол, и во время его господства в Константинополе, и после его ссылки. Но их недовольство никакого касательства к Непорочному Зачатию и Рождеству не имело. Однако население Сирии высказалось за взгляды Нестория, очевидно, потому, что они были им более близки и понятны. Но когда эмигрировали в персидскую Месопотамию студенты эфесской богословской школы и некоторые антиохийские иерархи – противники монофизитства, то народное движение в Сирии погасло. Недовольные гнетом константинопольского правительства, конечно, остались, но после указа императора («Энотикон») 482 г., содержавшего компромисс с монофизитством, они объединились с египтянами, т. е. изменили идеологическую позицию на 180°, чтобы сохранить позицию социально-политическую.

Искренние сторонники Нестория, почитавшие его как праведника, замученного в ссылке, основали в Насибе христианский университет, проповедовали христианство вплоть до Китая и были верноподданными шаха Ирана, т. е. политическими противниками Константинополя. Но они оставались византийцами по образу мысли, складу психики и стереотипу поведения. Таким образом, Византия выплеснулась за государственные границы, подобно тому как кипящая жидкость вытекает из вмещающего ее сосуда.

Засим последовал поединок между Константинополем и Александрией, или между египетской церковью и греческой патриархией. Силы были почти равны. Решала проблему позиция светской власти, которая опасалась растущего влияния церкви.

В 451 г. в Халкидоне был созван новый собор под председательством самого императора Маркиана. Халкидонский собор отменил решение собора Эфесского 449 г. и назвал его «эфесским разбоем». Египтяне ответили на это расколом, изгнали греческий язык из богослужения и выбрали особого коптского патриарха. Второе их патриаршество основал в Антиохии Яков Барадей; его последователи получили название яковитов.

Попытка императора Ираклия положить конец расколу путем принятия компромиссного решения повела лишь к тому, что в VII в. возникло еще одно течение, оформившееся в секту марконитов, укрепившуюся в горах Ливана. Итак, единый в IV в. византийский этнос раскололся на четыре взаимовраждебных субэтноса. Это повело к фактическому отделению Римской патриархии, а следовательно, и всего Запада, эмиграции несториан на Восток и переходу монофизитов под власть арабских халифов. В VII в. Восточная Римская империя превратилась в греческое царство.

Теперь приступим к анализу событий. Кто выиграл от конфессиональных споров? Только враги православия и Византии. Ариане-лангобарды захватили бо́льшую часть Италии; мусульмане-арабы покорили Сирию, Египет, Карфаген, Армению и Грузию; язычники-славяне опустошили Балканский полуостров и заселили его вплоть до Пелопоннеса. Единство было Византии необходимо, но оно оказалось недостижимым. Пассионарное напряжение городского населения росло и понуждало его носителей проявлять себя путем объединения в соперничающие консорции. А те, в свою очередь, вырастали в субэтносы и после отделения от империи – в этносы. Иногда основу еретических общин составляли древние племена, сохранившиеся после периода эллинистического нивеляторства, но чаще это были консорции, возникавшие в крупных городах, генетически неоднородные, поддерживавшие свое единство только благодаря поведенческим доминантам и комплиментарности. Иными словами, это был интенсивный процесс этногенеза, где догмы для участников событий играли роль символов, а для историков являются индикаторами.

32. Смещения

И тут есть закономерность

Мы описали не фактическую сторону глобального этногенеза, а идеальную закономерность, на самом деле постоянно нарушаемую внешними по отношению к данному этносу воздействиями. Поэтому нам и приходилось брать примеры из всемирной истории – никто не живет одиноко, а соседи, то более взрослые и опытные, то молодые и горячие, постоянно тревожат любой этнос. Но идеальная кривая была необходима для того, чтобы интерпретировать характер нарушений процесса как такового, ибо в действительности мы видим чаще всего зигзаги, взаимно компенсирующиеся на длинных отрезках этнической истории. Теперь мы знаем, что инерция пассионарного толчка теряется за 1200 лет при любом, даже самом благоприятном варианте, но лишь счастливые этносы доживают до естественного конца. В истории мы наблюдаем постоянные обрывы этногенезов в самых разных возрастах. Однако и тут есть статистическая закономерность.