Том 6. Дураки на периферии - Андрей Платонов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Я босая, я не могу… Я некрасивая. Приходите завтра, товарищ начальник, тогда отец будет дома и я печенье куплю…
Пауза. Голос Иных:
— Отец не работает?
Арфа:
— Нет, его прогнали. Он очень шибко и хорошо ездил, а надо помаленьку, надо похуже. Он интриги с политикой не знал…
Пауза. Голос Иных:
— До свиданья, дочка.
Арфа стоит с лицом, закрытым руками. Звуки удаляющихся шагов нач. дороги за дверью.
Арфа отнимает руки от лица.
Подбегает к окну. Раскрывает его настежь, в ночь, свешивается наружу, говорит туда (не очень громко, почти тихо, стеснительно):
— Товарищ начальник, обождите!.. Я забыла вам сказать — да здравствует товарищ Каганович! Вы там передайте ему!..
Арфа прыгает с окна обратно в комнату. закрывает лицо руками. долгий торжественный сигнал поездного паровоза на отправление.
Два холодных паровоза на деповском пути (паровозы обязательно «Фд»). На один из них влезает по ступенькам трапа Евстафьев с железным сундучком.
Он показывается в окне из будки машиниста, мужественно, напряженно глядит вперед, точно готовый в дальний путь.
Машина паровоза: с ведущих колес сняты дышла, их нет.
Евстафьев скрывается в будку, делает там манипуляции по управлению паровозом и снова выглядывает наружу, бдительный и торжественный.
Проходная будка у входа в депо; сторож спокойно курит у своей будки — лицом к зрителю. Горит небольшая лампочка над дверью. Под лампочкой висит портрет Кагановича, портрет Иных и еще двух местных ударников.
Перед сторожем — спиною к зрителю — стоит силуэт Иных.
Сторож говорит:
— Сказал уж, гражданин, — не могу без пропуска, не уполномочен…
Иных (тихо):
— Так я же начальник дороги, я только документы забыл взять…
Сторож:
— Я вижу. Вы — вон у меня где! (показывает на портреты под лампой — над дверью в будку). Мало ли что! Мы за порядочек стоим, — вы нас научили!..
Стрелка. На балансире стрелки, под тусклым тендерным фонарем, сидит, согнувшись, силуэт Иных. Вдали горит слабый огонек над проходной будкой в депо.
Забор вокруг депо. забор ветхий, многих досок нет, некоторые стойки накренились. за забором сипит паровоз, испуская пар в воздух. Около забора пробирается силуэт Иных.
В заборе большое отверстие. Иных пролезает в это отверстие.
Паровоз без дышел.
Внутри паровозной будки сидит на своем сундуке Евстафьев, немного согнувшись, локти его лежат на коленях, а кисти рук устало висят между колен.
Этот же паровоз в некотором отдалении, причем он снимается под некоторым углом к продольной линии котла. На котле — застывшие потоки грязи, словно ручьи пота.
Иных «из аппарата» идет ближе к тому паровозу, лицом к нему.
Не доходя нескольких шагов до паровоза, Иных останавливается. Машина и человек стоят друг против друга. Пауза.
Голос (гулкий, спокойный, но вместе с тем и вполне человеческий, происходящий точно из большого живота паровоза):
— Ко мне пришел?
Иных (тихо):
— К тебе.
Пауза. Голос:
— Ты не горюй…
Иных:
— А возить будешь?
Голос:
— Дело не во мне.
Иных:
— А в ком же?
Голос:
— В тебе.
Силуэт Иных подходит к машине паровоза, к его колесу, трогает его, прислоняется к колесу (диаметр которого у «Фд» равен росту человека) — и стоит, сжавшись в шинели, с поднятым воротником.
Голос:
— Ты что? Озяб?
Иных:
— Да, я давно не спал…
Голос:
— Иди ко мне, я еще теплый.
Из окна будки показывается Евстафьев.
Силуэт Иных идет внизу, мимо машины и топки паровоза — к будке машиниста.
Иных поднимается по лесенке (трапу) в будку.
Иных посередине трапа: сверху — из прохода в будку — навстречу нач. дороги протягивается на помощь рука. В проходе сидит на корточках силуэт человека — Евстафьев.
Иных берет его протянутую руку. Поднимается в будку паровоза, скрывается там.
Комната Арфы. Окно открыто в ночь. за окном темные, спящие деревья. Какие-то птицы напевают понемногу слабыми голосами дремлющие песни. Изредка трещит кузнечик. Раз или два поет вдалеке сирена бегущего поездного паровоза — на расставание и удаление. Арфа стоит лицом к зрителю, спиною к окну, касаясь руками подоконника. По лицу ее текут крупные, редкие слезы.
Играет детская губная гармоника наверху, над потолком, на следующем этаже — невинную, кроткую песенку младенчества. Арфа подымает лицо, глядит на потолок.
Гармоника вдруг умолкает. Арфа стоит одна, беспомощная и небольшая женщина — ее освещенное лицо на фоне черной ночи за окном. Она ожидает музыку сверху.
Арфа:
— Играй еще! Что ж ты не играешь?
Быстро оборачивается лицом к зрителю, лицом в ночь за окном. Купе жесткого вагона; верхняя полка — на полке спит Федор, его лицо спокойно,
губы чуть приоткрыты; в оконное стекло извне бьет ветер и песок — большая скорость; купе раскачивается.
Вдруг Федор встает и садится, согнувшись, на полке.
Он идет в чулках по проходу вагона, мимо высунутых ног спящих пассажиров, удерживаясь за предметы по сторонам, потому что вагон качается.
По ступенькам из тамбура вагона спускается Федор. Ночь. Ветер. Поезд на большом ходу.
Федор обнимает железный прут — поручень вагона и стоит, удерживаясь за него; мимо него — почти у его ног — проносятся огни стрелок попутной станции, где поезд не останавливается.
Опять наступила тьма. Федор стоит на нижней подножке на ходу, на ветру скорости.
Рой огней возник вдруг далеко под ним, в глубокой долине.
Огни поднимаются выше к его ногам. Свет несется полосами мимо него — какие-то блестящие оранжереи, светлые сооружения, волшебный мир, хор людей на платформе; все это — больше видение, чем реальность.
И опять сразу тьма.
Федор поднимается на свою полку в купе вагона, ложится.
Фигура женщины, спящей под легким одеялом на полке, противоположной Федору. Она покрыта одеялом до самого лба.
Федор поправляет сползший край одеяла, подтыкает его под спящую.
Одеяло от мероприятий Федора немного сползает с лица женщины. Ее глаза открыты, она глядит на Федора. Федор укладывается на своей полке.
Женщина оправляет на себе одеяло сама, откинув его дальше от лица, и закрывает глаза. Федор пристально глядит на нее, приподымается на полке, глядит еще более внимательно и затем сразу поворачивается лицом к стенке и закрывается одеялом.
Высокая грудь спящей женщины; на груди — орден.
Комната Арфы. Арфа одета в пиджак (наверно старый, отцовский), в валенки (даже при летней натуре), в шапке, на руках рукавицы. Тушит свет. Уходит.
Здание клуба или дворца культуры извне, ночью. Разные афиши, рекламы. Одна из афиш: «Хор затейников из кондукторского резерва. Бой цветов. Вихрь конфетти и серпантин. Танцы и пляски народов». Освещенный вход в клуб. Из клуба сначала доносится невнятный шум, затем шум превращается в ясно-различимую песенку хора затейников, которая занимает этот и несколько последующих кадров:
Ах ель, что за ель!Ну что за шишечки на ней!..Ту-ту-ту-ту: паровоз,Ру-ру-ру-ру: самолет,Пыр-пыр-пыр-пыр: ледокол!Вместе с нами нагибайся,Вместе с нами подымайся,Говори — ту-ту, ру-ру,Шевелися каждый гроб,Больше пластики, культуры,Производство — наша цель!
Одновременно с пением слышится ритмическое движение группы людей, занимающихся пластикой под эту песнь.
Во время песенки хора затейников перед клубом появляется Арфа с лопатой на плече. Арфа останавливается.
Вслушавшись в песню, она входит в ее ритм и, отойдя в тень, ходит там с лопатой на плече взад-вперед, робко повторяя ритмические движения.
Песня в клубе кончается. С удара, враз начинает играть танец джаз-оркестр. Арфа несколько в стороне от входа в ликующий клуб; находясь в затененном месте, она, робко оглядываясь все время, танцует с лопатой танец, но так скромно и пугливо, что это походит на конвульсии.
Из боковой тьмы показывается фигура Корчебокова.
Он притаился на мгновение.
Является перед Арфой. Отбирает и откидывает прочь ее лопату.
Обнимает Арфу, танцует с ней. Арфа сразу попадает в такт музыки и танцует с полным умением, с воодушевлением искренности.
Корчебоков загадочно и дико наблюдает в упор лицо Арфы. Сам Корчебоков танцевать почти не умеет, но он из тех людей, которые от нужды решаются на все. движения Корчебокова по существу чудовищны, пародийны, но Корчебоков легко покрывает эти дефекты наглой жизнерадостностью. Он танцует все же почти неплохо, с удивлением наблюдая пластическое вдохновение Арфы; Корчебоков еще не привык к искренности и серьезности.
