Исповедь сталиниста - Иван Стаднюк

Нервы у людей не выдерживают. Каждый, видимо, подумал про себя: если не раскрылись парашюты первого бронетранспортера, то где гарантия, что раскроются у других. И все стремглав кинулись к лестницам. В выигрышном положении оказались те, кто был на первом этаже. Они перепрыгивали через борты и во всю прыть убегали подальше от места десантирования. По лестницам же с верхних этажей мы скатывались буквально кубарем.

Но опасность миновала. Отбежав от вышки, мы увидели, как ветер относил огромнейшие парашютные системы с тяжелыми грузами на раздолье луга.

А как министр обороны со своей свитой и гостями?.. С самой верхотуры вышки им убегать уже не имело смысла. И они окаменело оставались на своих местах, проявляя выдержку и мужество.

С чувством неловкости и посмеиваясь друг над другом, мы возвратились на свои места. Правда, Грибачев похвалился, что не покидал вышки, когда всех обуял страх. Я имел неосторожность высказать ему недоверие, за что выслушал в свой адрес сердитый критический заряд. А ведь я удирал вслед за ним...

После выброса техники снижались на парашютах командование дивизии и воздушно-десантные батальоны. В эти минуты мы имели удовольствие наблюдать в бинокли и в стереотрубы, как вышедшие по чьему-то разрешению на простор луга фотокорреспонденты и кинооператоры с проворностью зайцев увертывались от падавшей с неба техники, а затем от парашютистов.

На следующий день были свидетелями еще более мощного авиадесантного удара "восточных" в районе узлов шоссейных и железных дорог, по которым "западные" совершали маневр фронтовыми резервами. Крупнейшее десантирование прошло без происшествий.

После учений "Днепр" мы с Грибачевым написали о нем сценарий к полнометражному документальному фильму, который со временем вышел на экраны под названием "Служу Советскому Союзу!". Фильму и его создателям была присуждена Государственная премия СССР. Из списка лауреатов исключили только сценаристов - по той причине, что Николай Грибачев уже до этого был награждай Ленинской премией за участие в публицистической книге "Лицом к лицу с Америкой". А Иван?.. Как всегда - Иваны вынуждены отмалчиваться.

23

Возвратившись с учений "Днепр", я был уверен, что застану дома письмо от пани Н. Осыньской. Все-таки интересно было узнать реакцию на мою "исповедь" заокеанских соплеменников. Но надежда не оправдалась, вдруг вызвав у меня вопрос: а дошло ли письмо до адресата? Трудно было предположить, что нашей цензуре оно могло показаться крамольным и она задержала его. Не хотелось верить и в наш "железный занавес", о котором непрестанно писала западная пресса. Казалось невероятным, что в СССР в самом деле существуют такое бесправие человека, его беспомощность перед какими-то тайными механизмами государства. Кому могло повредить мое письмо? Кто и на каком основании смел заподозрить дурное в моих, изложенных на бумаге, мыслях?.. Спросить не у кого, и ощущение своей полной беспомощности оскорбляло и унижало.

Нет, верить в нахлынувшие сомнения не хотелось. Кому же еще, как не мне, полковнику-фронтовику, члену партии с 1940 года, литератору, занимающему весьма высокий, как мне казалось, "номенклатурный" пост, можно оказывать доверие? А как тогда поступают о перепиской родственников, просто друзей, наконец - наших видных писателей с зарубежными издателями?

Прошло время, и сомнения мои, к великой печали, подтвердились... Пусть извинит меня читатель, что я позволяю себе включать в свои воспоминания некоторые письма, хранящиеся у меня (я мог бы составить из них много томов). Это же письмо - одно из особо примечательных. Но судите сами...

Г-жа Банин,

ул. Лористон, 40

Париж-16°

Париж, 19 июля 1968 года

Г-ну Ивану Стаднюку

Главному редактору журнала "Огонек"

Москва.

Уважаемый господин!

Нам бы очень хотелось получше познакомиться с Вашим творчеством, которое мы знаем здесь, в Париже, частично и которое мы высоко ценим.

В связи с возможным переводом на французский язык не могли бы Вы прислать нам одну или несколько книг, которые, как Вы считаете, более всего подходят французской публике. Само собой разумеется, что я не могу гарантировать перевод: решение об этом зависит от издателя.

Представляю себя в нескольких словах: я французская писательница, по происхождению азербайджанка. В Париже мои книги были опубликованы у крупнейших издателей: Галлимар, Жюллиар, Сток. Естественно, я хорошо говорю по-русски, но пишу вам по-французски, потому что у меня нет пишущей машинки с русским шрифтом.

Я хорошо знала Бунина, о котором я написала книгу. Надеюсь, что она выйдет в этом году. Этот писатель, конечно, высоко бы Вас оценил.

Поскольку я работаю редактором и переводчицей в издательстве Сток, я хотела бы представить наиболее характерную Вашу книгу в надежде, что это принесет конкретный результат. В этом случае я думаю, что можно будет увидеть Вас в Париже для того, чтобы обсудить вопросы издания, если о нем будет принято положительное решение.

Такое душевное письмо тронуло бы каждого писателя. Разумеется, я тоже был им взволнован и тут же послал госпоже Банин благодарственный ответ и две свои книги - роман "Люди не ангелы" и однотомник военных повестей. Посоветовал ей присмотреться к роману, хотя бы к первой его книге.

С нетерпением ждал вестей из Парижа. Шел месяц за месяцем, но Париж не откликался.

Однажды вечером позвонил мне на дачу в Переделкино мой добрый друг, ныне художник с мировым именем, Илья Сергеевич Глазунов.

- Ваня, ты разговариваешь по-украински? - огорошил он меня неожиданным вопросом.

- Разговариваю.

- А можно к тебе сейчас приехать с молодым парижанином украинского происхождения? Он не верит, что в Москве найдется хоть один человек, знающий украинский язык...

Минут через сорок мы принимали на даче гостей. Сидели за накрытым столом, и я объяснялся с французом на украинском, хотя он владел им слабовато. Выяснилось, что молодой человек является внуком генерала царской армии Удовиченко А. И., бывшего участника петлюровского движения на Украине в должности одного из заместителей Симона Петлюры. Внук - инженер по автомобильному делу, приехал в Москву как представитель завода "Рено", который принимал участие в пуске нашего тольяттинского автомобильного завода.

Юрий, так, кажется, звали молодого инженера, рассказал, что дед его еще здравствует, издал в Париже на украинском языке книгу о петлюровщине. Я попросил Юру прислать мне эту книгу. А его одарил двухтомником украинских народных песен, набором патефонных пластинок с записями лучших певцов Украины и попросил выяснить у госпожи Банин (дав ее адрес), получила ли она мою бандероль.