Теневая Линия. Ловцы звёзд. Звёздный Рубеж - Глен Кук

А напряженные нервы его расходились. У них тут под рукой таблетки от мигрени? Странно. И ее любопытство — тоже странно. Что ей за дело до его здоровья? Как только он сказал слово «мигрень», тут она и заинтересовалась.

На этот раз он чуть уклонился от правды, но мигрени преследовали его всю жизнь. В свое время он глотал болеутоляющие килограммами. И все равно последнее время головные боли его не беспокоили. А подверженность мигреням была включена в его медицинскую карточку как прикрытие для боли, которую может вызвать это следящее устройство…

Какого черта они включили его сейчас?

Психологи говорили, что эти боли имеют психогенную природу. Они вызваны неразрешенным конфликтом между его происхождением со Старой Земли и требованиями его новой культурной среды, куда он поднялся.

Он этому не верил. Вообще он ни разу не встречал психолога, которому можно было бы доверять. Как бы там ни было, а головные боли у него бывали еще до того, как он собрался идти добровольцем.

Уже в сотый раз он спрашивал себя, зачем Бюро вставило ему недоработанное устройство. И сам себе в сотый раз отвечал, что трассер — единственное доступное средство отследить путь сейнерского корабля к стаду звездных рыб.

Трассер, полностью лишенный металла, был единственным устройством, которое можно протащить на борт звездолета мимо контроля. Но от знания ответов легче не становилось. Потому что очень уж они были неприятные. Больше всего на свете Мойше мечтал об отпуске. Настоящем отпуске, когда можно было бы забыть, кто он и что он. Ему нужно было время, чтобы съездить домой и влезть во что-нибудь, где все задачи известны, понятны и не противны. Он мечтал погрузиться в личную вселенную своей коллекции марок.

Девушка вернулась с одной из этих больших и теплых улыбок на лице. В одной руке у нее была бутылка с водой, а в другой — бумажная коробка с таблетками.

— Вот это должно помочь, — сказала она. Эта чертова улыбка готова была его проглотить. — Я вам принесла дюжину. Болеть будет всю дорогу до корабля.

Бен-Раби скривился. Сколько же они будут ковылять на этом летающем корыте?

— Я спросила, можно ли мне остаться с вами до выхода на орбиту, но Ярл отказал. У меня слишком много другой работы.

Она улыбнулась еще раз и тронула его лоб. У него появилось такое чувство, что она кому-то о нем доложит. Так ему показалось по ее реакции, когда он сказал, что у него мигрень.

Что такого примечательного в головной боли? Даже если это мигрень. Что-то болталось на оси, и он не мог понять что. Боль не давала думать.

Черт. Может быть, это первые толчки надвигающегося землетрясения культурного шока. «Терпи, Мойше, — сказал он сам себе. — Ты же гонялся на солнечных яхтах в звездных ветрах Крабовидной туманности. Что может сделать эта леди менее предсказуемого или более пугающего?»

Она уходила, и он этого не хотел.

— Погодите! — Она повернулась. Сердце у него прыгнуло, как у подростка. — Я хотел сказать… спасибо. Меня зовут бен-Раби. Мойше бен-Раби.

Ну не жалкое ли начало? Но она ответила быстрой легкой улыбкой.

— Я знаю, Мойше. Помню по твоим документам. А я — Кольридж. Амарантина Амариллис Изольда Галадриэль де Кольридж-и-Гутьерец. — Она чуть прыснула, когда у него брови полезли на лоб. — Матушка любила читать. А вообще-то меня зовут Эми.

Наступила долгая и неуверенная пауза. Тот самый период неуверенной прелюдии к возможным отношениям, когда не знаешь, можно ли рискнуть еще чуть-чуть.

— Я тоже работаю в системе жидкостных трубопроводов.

Он кивнул. Она оставила дверь чуть приоткрытой. И ясно было, что ему решать — входить или нет.

Какие-то слова появились, но было поздно. Она уходила. Ладно, может быть, позже.

На ум вернулось «Я хочу», подстегнутое приглашением этой девушки. Не эта ли женщина — та, что ему нужна? Нет. Ничего похожего, хотя, если она будет рядом, это может оказаться маслом на волны его мозга.

Уже давно искал он свой Грааль. Хотя он и считал, что в отношениях с ними он урод, все же иногда женщины на его пути попадались. Ни одна из них не была панацеей. Всегда на его пути становился призрак Элис.

В общепринятом смысле мало кто из агентов Бюро был полностью психически нормален. Туда намеренно брали одержимых. Бен-Раби считал, что из нормального человека хорошего оперативника не выйдет.

Вообще, чтобы пойти в разведку, надо быть сумасшедшим.

И он усмехнулся сам над собой.

Лихтер вздрогнул, качнулся, толкнул в спину. Он направился к траулеру на орбите. Мойше смотрел на Мауса, который находился на три ряда впереди. Маленький монголоид дрожал, как паралитик. Кажется, единственное, чего он во всей вселенной боялся, — это взлета и выхода на орбиту. На все остальное его реакции были не более бурными, чем у камня.

— А Крыса-то перетрусила.

Сангарийка улыбалась ему через проход. Как она там оказалась, он не видел. Неужели с него мало было головной боли, так теперь еще и это?

Глава четвертая:

3047 н. э

Былые дни, сломанные крылья

Маус был прав. Несколько дней от местной банды не было ни слуху ни духу. Напряжение оставило Нивена. Он начал вживаться в свою легенду.

Для начала он стал просматривать психиатрическую статистику Города Ангелов. Бюро запланировало его легенду так, чтобы собрать потенциально интересную информацию и ввести противника в сомнение.

С виду не существовало разумной причины тратить все время первостепенного агента на сбор информации по профилю психических заболеваний в захолустном окраинном городе. Еще меньше смысла было бы в этом для Стардастера. А данные оказались интересными. Ему стала нравиться эта работа.

А потом он встретил эту женщину. Она на миг материализовалась на краю его поля зрения. Длинная, гибкая, темноволосая. А высокая, большая, твердая грудь навсегда застыла в его памяти ошеломляющей голограммой.

Она исчезла прежде, чем он успел разглядеть ее получше.

Документы у него упали на пол. Он подхватил их, гадая, не принял ли только что желаемое за действительное. Такие буфера…

Это была страсть с первого взгляда. А она выходила из-за угла большого металлического ящика, открыв рот от любопытства. Нивен заглянул в ее черные глаза и снова рассыпал бумаги. На ее лице было написано недоумение.

— Что-нибудь случилось?

— Просто я неуклюжий. Вы так неожиданно появились…

Ему всегда было с женщинами неловко. Особенно с теми, которые так сильно и так сразу его к себе притягивали.

Уже годы такого не бывало, чтобы женщина вот так сразу его возбудила. Он сам себе поражался.