Полет орлицы - Дмитрий Агалаков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
…Окруженная двумя суровыми охранниками, Жанна готовилась покинуть камеру, когда туда ввели молодую женщину — она никого не замечала вокруг себя, она была похожа на того, кто бродит во сне. С порога девушка увидела, как у самой клетки эту женщину поспешно стали наряжать в черный балдахин. Джон Грис, с усмешкой поглядывая на Жанну, держал в руках черный колпак. Он передал его слуге, облачавшему молодую женщину. Приторно пахло серой…
Поняв, кого она видит перед собой, Жанна побледнела. Это произошло всего час назад. Именно тогда, на пороге камеры, она в отчаянии бросила своему судье:
— Вы погубили меня, монсеньор Кошон! Погубили мое имя! Мою жизнь…
— Ты сама подписала себе смертный приговор, — спокойно ответил тот, повторив недавние слова лорда Бедфорда. — Назад пути нет. Скоро ты навсегда умрешь для всего мира, станешь призраком. Но молиться о своей душе в тюремной камере все же лучше, чем сгореть заживо.
— Я скажу всем, что я — жива! — вырвалось у Жанны.
Но Джон Грис не дал ей наделать глупостей.
— Если не хочешь, чтобы мы закололи тебя, — сказал ей тюремщик, — веди себя тихо. Сейчас ты на волосок от смерти.
Пьер Кошон кивнул, подтверждая слова англичанина.
— Будь смиренна, и тебя не тронут. — Епископ Бове проиграл этот суд, так ничего и не сумел толком доказать. Но костер в Руане, с одной стороны, и каменный мешок в одной из неприступных европейских крепостей — с другой, сравняют все неровности, решил он. Да будет так. — Прощай, Жанна. Мы с тобой больше не увидимся. Теперь о тебе позаботятся другие люди.
И Жанна сдалась. Наконец-то она поняла: принцесс не сжигают заживо, их прячут от глаз в казематах. Возможно, до конца дней. Но любые кандалы лучше, чем пожирающий тело огонь.
— Ты будешь вести себя хорошо? — спросил Джон Грис. — Или нам вынести тебя зашитой в мешок, с кляпом во рту?
— Не надо, — ответила девушка. — Я буду вести себя хорошо.
Ей связали за спиной руки и одели длинный плащ с капюшоном, надвинув его на лицо. Так ее и вывели из камеры. Джон Грис крепко держал ее за локоть. Пьер Кошон обернулся на Жанну, которую уводили вдоль по коридору. Обернулся с сожалением. У него была другая забота — сопроводить приговоренную к смерти Деву Жанну до места казни, прочитать во всеуслышание отлучение от церкви и проследить, как палач подпалит хворост под ногами несчастной. Ад продлится недолго — ведьма сгорит за считанные минуты.
…Жанну вели по коридорам. Охрана молчала, но иногда врывались голоса проходивших мимо стражников. Вели долго. Она даже не пыталась сосчитать количество коридоров, поворотов и лестниц, которые ей пришлось миновать. Наконец перед ними со скрипом открылась дверь и пахнуло холодом и сыростью.
— Осторожнее, Дама Жанна, — услышала она насмешливый голос Джона Гриса, еще крепче ухватившего ее за локоть. — Впереди крутая лестница. Один неверный шаг — и вы свернете шею.
Жанна промолчала. Они спускались минут пять по винтовой лестнице, не спеша делая круги, ведущие вниз. Все это время Джон Грис крепко держал ее — нелегко были идти по такой лестнице со связанными руками. Нет, она была нужна им живой. Сомнений не оставалось!
Лестница закончилась. Теперь они шагали по длинному тоннелю. Гулко отдавались их шаги. Жанна слышала, как пламя факелов лижет пустоту.
— Куда вы меня ведете? — не удержавшись, спросила она.
Еще одна усмешка Джона Гриса.
— А что вам говорит Господь, вы, кажется, с Ним на короткой ноге?
И вновь девушка не ответила. Она давно была всего лишь сухим листом, подхваченным ветром. Стоило смириться. А коридор все продолжался, извиваясь гигантской змеей… Вот они остановились. Стража отворяла впереди еще одну дверь — та шла тяжело, с пронзительным скрежетом.
— Последняя лестница, Дама Жанна, ведущая наверх — в небеса! Впрочем, долой капюшон!
Тюремщик стянул с ее головы черный мешок, и Жанну резанул по глазам яркий огонь двух факелов. Вокруг были стены, сложенные из грубого камня, кое-где поросшего мхом. Жанна мельком взглянула на двух стражников — при мечах, в бригандинах и бацинетах. Лица их оставались все так же непроницаемы и суровы. Два верных пса, не иначе. Таким только дай команду — в миг заколют. Джон Грис посмеивался. Они поднялись по новой крутой лестнице, но путь вышел недолгим. Грис все так же уверенно опекал ее, пока стражник открывал новую дверь в бесконечном лабиринте. А когда та отъехала в сторону, выстрелил яркий дневной свет. Золотые лучи шли из окон башни, где плыли облака. Тут уже не было и в помине сырости и холода подземелья.
— Где мы? — дрогнувшим голосом спросила девушка.
— В раю, Дама Жанна, — откликнулся Джон Грис.
Там, за окнами башни, было много майского солнца. И оно казалось таким близким, необыкновенно ярким, выстелив солнечными полосами суровый камень! Через несколько минут ворота башни открылись, и Джон Грис подтолкнул Жанну вперед…
Башню окружали поля. Величественный город был совсем близко — серой твердыней поднимался он в четверти лье отсюда. Ее тюрьма, позор и бесчестие, наказание за гордыню. Ненавистный и ненавидящий ее Руан. И еще — синий обрывок весенней реки разглядела Жанна в промежутках между дальними лесочками. Сена…
От самого ближнего к башне леса отделились несколько всадников — они рысью шли сюда. Жанна подсчитала — шесть человек. И одна свободная лошадь. Несомненно они скакали к ним. Но кто эти всадники?
Расстояние между ними быстро сокращалось…
Жанна смотрела на командира отряда — светло-рыжеватые волосы, гордо поднятая голова. И лицо — заносчивое и сияющее одновременно.
Не может быть!
Всадники остановили коней у ворот башни. Англичанин и предводитель отряда поклонились друг другу.
— Кажется, вы уже знакомы, Дама Жанна, — усмехнулся Джон Грис. — Сир де Маси.
Рыцарь едва заметно поклонился.
— Надеюсь, вы в полном здравии, Дама Жанна?
Но девушка все еще не могла справиться со своими чувствами — Эмон де Маси по прозвищу Отважный бургундец! Человек, преследовавший ее с навязчивостью тени. Битый ею. Ее ненавидевший. И, по его словам, страстно любивший. Но что ему надо было здесь? От нее? В этот день ее мнимой смерти?
— Отныне он ваш тюремщик, — объяснил Джон Грис. — Английская корона передает, скажем так, женщину без именигерцогу Савойскому. Если бы не ваша благородная кровь, Дама Жанна, не угрозы вашего самозванца Карла Валуа, вы бы уже пребывали в аду. Чему я был бы несказанно рад. И ваш пепел сейчас сметали бы в горшок на Старой рыночной площади Руана, чтобы выбросить в Сену. Но вам повезло — и вы остались живы.