История России. От Горбачева до Путина и Медведева - Дэниэл Тризман

Рассматривая государства, как эти, примерно с одинаковым уровнем экономического развития, задумываешься, выступает ли политическая система России как менее эффективная и демократическая? Неужели ее недостатки настолько серьезны, что ее можно сравнить только с фашистскими государствами и жесткими диктатурами Ближнего Востока? В общем-то политика в России с 2010 года была вполне сопоставима с политикой других стран со средним уровнем дохода, чьи режимы, устанавливая границу между нелиберальной демократией и мягким авторитаризмом, охватывают широкий спектр. На протяжении последних 10 лет Россия движется от предыдущего режима в сторону последнего.

Наиболее убедительная критика демократии в России касается свидетельства о возрастающей фальсификации выборов и оказании давления на избирателей, чтобы они поддержали действующих должностных лиц. Начиная с 2000 года журналисты сообщали о многочисленных случаях вброса бюллетеней, фальсификации результатов и запугивания избирателей. Одновременно число населенных пунктов и регионов с неправдоподобно высокой явкой избирателей и поддержкой вновь баллотирующихся кандидатов значительно увеличилось, а распределение результатов получилось довольно странным с точки зрения статистики. Как ни странно, такие мошенничества и давление, кажется, были излишними[174], поскольку результаты были близки к правдоподобным, предсказанным во время предвыборных опросов. Более того, официальные результаты совпадают с долгосрочными тенденциями поддержки для различных партий, что очевидно на постоянных избирательных пунктах. Рисунок 10.2 отражает долю респондентов, которые сказали на опросах ВЦИОМ и «Левада-Центра», что они будут голосовать за конкретные партии, если выборы в Думу состоятся в следующее воскресенье. Обозначения КП, Е, ЕР и ВР на графике указывают на долю действительных голосов, полученных соответственно Коммунистической партией, партией «Единство» (или «Единой Россией») и «Выбором России» (или «Союзом правых сил») на выборах в период между 1993 и 2007 годом. Результаты выборов для каждой из партий[175] находятся близко к линии, показывающей траекторию их поддержки в опросах общественного мнения.

Рис. 10.2. Поддержка партий в опросах общественного мнения и официальные результаты выборов, Россия, 1993–2007 годы

Возможно, избиратели подвергались идеологической обработке со стороны прокремлевских СМИ, как утверждали некоторые критики; об этом будет сказано ниже. Но рис. 10.2 показывает, что давление на избирателей и фальсификация выборов не сильно повлияли на результаты. Если бы голоса за основных претендентов точно соответствовали их уровням поддержки в опросах общественного мнения, не было бы никакой разницы в результатах президентских выборов и это незначительно повлияло бы на распределение власти в Думе. Конечно, воровство того, что можно было бы получить честно, остается воровством. Но на всех общенациональных выборах с 1991 года результаты приблизительно отражают[176] заявленные предпочтения избирателей.

Другая веская критика касается способа, при помощи которого власти преследовали оппозиционных кандидатов, отказывая им в общественных местах для проведения предвыборных кампаний и иногда исключая их из бюллетеней по техническим или надуманным причинам. Такие нарушения в России не редкость. На самом деле, в различных странах со средним уровнем дохода, встречаются нарушения гораздо хуже. В Малайзии, Венесуэле и Аргентине соперники действующих должностных лиц были заключены в тюрьму после сомнительных или по крайней мере выборочных преследований. На Филиппинах и в Таиланде кандидатов в депутаты часто убивают. Вызывает недоумение то, что центральные власти России обеспокоены дисквалификацией реформистских кандидатов, голоса за которых вряд ли превратятся в двузначные цифры. Несмотря на такие манипуляции, позиции, занимаемые кандидатами на голосовании, на многих национальных выборах охватывают спектр от ультранационализма к ортодоксальному коммунизму.

Утверждается, что в российской прессе иногда проскальзывают некоторые достоверные факты, но они часто преувеличивают, что свобода прессы в России исчезла. Я вернусь к более развернутому ответу ниже, а здесь акцент ставится на прессу с поправкой на период избирательных кампаний. С одной стороны, основные телевизионные каналы предоставили непропорциональное освещение связанных с Кремлем партий и кандидатов, нарушив избирательное законодательство. Репортажи о фаворитах Кремля были щедрыми и некритичными. С другой стороны, те же телеканалы, как требуется по закону, обеспечивали большое количество бесплатного эфирного времени для всех оппозиционных кандидатов в избирательном бюллетене. В 2008 году, например, четыре кандидата в президенты, чтобы поспорить друг с другом и запустить рекламу, получили в общей сложности из 42 положенных[177] – 7 часов на каждом из трех национальных телеканалов и трех радиостанциях. Не было ни одного россиянина, которому было бы трудно получить необходимую информацию о программах кандидатов от оппозиции. Помогало ли или мешало кандидатам их появление на телевидении – это уже другой вопрос.

Разве предвзятое телевизионное освещение могло повлиять на голосование? Наиболее полный анализ этого приведен в работе Рубена Ениколопова, Марии Петровой и Екатерины Журавской, которые использовали тот факт, что в некоторых регионах отсутствовал сигнал телеканала НТВ во время выборов 1999 года, и оценили, насколько велика разница, возникшая из-за работы оппозиционного канала. При прочих равных условиях в регионах, которые имели доступ к телеканалу НТВ, проголосовавших за проправительственную партию «Единство» было на 2,6 % ниже, а общее количество голосов за три других партии – на 2,4 % выше. Таким образом, государственный захват НТВ в 2001 году мог повлиять на увеличение количества голосов за кремлевских кандидатов на грядущих выборах, но, вероятно, не более чем на несколько процентных пунктов. Если бы количество голосов за Путина или Медведева в 2004 и 2008 годах или за «Единую Россию» в 2003 и 2007 годах снизилось на 2,6 %, это бы мало что изменило на практике. Каждому все равно придется одержать полную победу.

Администрацию Путина справедливо критикуют за то, что оппозиции труднее проводить уличные акции и за отправку большого количества милицейских войск для подавления протестов и ареста демонстрантов. Реже всего сообщали о том, каким неэффективным и пристрастным было такое запугивание. Джейсон Лайалл изучал[178] антивоенные протесты в Москве и Санкт-Петербурге во время первой и второй чеченских войн. Несколько удивительно то, что он обнаружил, – самих протестов было больше и в них участвовало большее число людей при правительстве Путина, чем при Ельцине, хотя отчасти это может отражать и более длительный срок второй войны. Он также обнаружил, что частота и масштабы протестов возросли с течением времени, несмотря на усилия властей противодействовать им. Два других исследователя собрали данные о демонстрациях в период с января 2007 года по март 2009 года и также обнаружили, что количество акций протеста и участников увеличилось за этот период, особенно возросло число протестующих против центрального правительства. Количество подавленных демонстраций снизилось, что противоречит картине ужесточения ограничений.

Администрацию Путина критикуют за отправку большого количества милицейских войск для подавления протестов и ареста демонстрантов.

Другие критики политики России выделяют функции, которые, как считается, не вызывают возражений в других странах. Начиная с выборов 2007 года, власти заменили гибридную систему для выборов в Думу чистым пропорциональным представительством (ПП) якобы для поощрения консолидации партийной системы. Многие из наиболее уважаемых демократических стран мира, в том числе Австрия, Дания, Испания и Швейцария, используют такую же систему партийных списков ПП для избрания своих парламентариев. Философ Джон Стюарт Милль назвал пропорциональное представительство «значимой практической и философской мыслью, наибольшему улучшению которой подвержена система представительного правления». Тем не менее реформы Путина рассматриваются некоторыми как еще один шаг на пути к автократии. С чуть большим оправданием критики напали, когда антидемократическое превышение порога получения мест Путиным составило от 5 до 7 % голосов, которые были также направлены на поощрение консолидации партии. На самом деле 7 % голосов Путина были примерно на полпути между 5 % Германии и Польши и 10 % Турции. Ряд стран имеет высокие пороги для блоков, которые состоят из нескольких партий, 10 % для двухпартийного блока в Чехии и 8 % в Польше и Румынии. Я не хочу сказать, что это были желательные изменения. Очевидно, они были приняты, потому что кремлевские чиновники думали, что при таких условиях они сделают систему более управляемой. Но институты сами по себе вряд ли несовместимы с демократией.